Необыкновенные приключения Синего человека - Луи Буссенар

В экваториальных лесах есть много ценных пород деревьев, охотно используемых в Европе. Некоторые из них прочнее железа и гранита: например, железное дерево, каменное дерево или итауба.

Беник и Жан-Мари смастерили из мягкой древесины бавольника[203] образцы лопат и велели индейцам делать такие же из железного дерева.

Нечего и говорить о том, сколько ножей притупили и сколько пота пролили краснокожие. Несмотря на все трудности, на усталость, на ошибки, генеральный директор шахт все-таки получил что хотел. Индейцы не посмели сопротивляться.

По прочности эти лопаты, конечно, уступали стальным: быстрее притуплялись, разбивались о камни. Требовались неимоверные усилия, чтобы вонзить такую лопату в твердый грунт.

Синий человек горевал, что у них нет тачек. А еще лучше, тут же шутил он, иметь узкоколейку. Беник обратил внимание на корзины, в которых индейские женщины переносили всякую всячину, и подумал, почему бы и мужчинам не воспользоваться ими для переноски грунта.

Индейцы согласились и на это, не желая гневить Лазурного Бога.

На экваторе ночью почти так же жарко, как и днем. Поэтому местным жителям неведомы одеяла. Ночью они обычно спят в гамаках, в огромных гамаках, искусно сплетенных индейскими женщинами из прочного хлопка. Эти лежанки-качели сделаны не из веревок, как представляет себе европеец, а из тонкой, но чрезвычайно прочной ткани с выпуклой выделкой. При взгляде на нее можно подумать, что она состоит из рисовых зернышек.

— Вот это дело, — сказал Жан-Мари, взглянув на гамаки, что покачивались на столбах возле хижин. — Лучшего фильтра и желать нельзя.

Беник сразу заявил, что можно спать и на листве под деревом. Все единодушно поддержали его.

— Ну, а теперь за дело!

Все еще находясь во власти необъяснимых чар Синего человека, не в силах противиться им, бездельники взялись за работу. Нельзя сказать, чтобы они испытывали особенный энтузиазм, но и не бастовали.

Жан-Мари руководил работами. Индейцы лопатами наваливали грунт в большие корзины, тащили к желобам и налегке возвращались обратно к траншее. Воды было достаточно, не больше и не меньше, чем нужно. По примеру профессиональных шахтеров бретонец на всякий случай поставил у второго и у третьего желоба по двое краснокожих, которым вменялось в обязанность внимательно следить за потоком и, если понадобится, выхватывать проскочившие золотые камешки. К тому же они должны были следить за тем, чтобы не случилось затора и вода не перелилась через край.

Время от времени бывший сержант приказывал закрыть перемычку. Водяной поток затихал, работа останавливалась. Жан-Мари склонялся к желобам, внимательно проверял фильтры, прочищал все канавки и бороздки.

— Все идет отлично!.. — потирал он руки.

Монотонная и изнурительная работа продолжалась весь день, прерываясь лишь в полдень, на обед. Паталосы в один присест съедали порцию маниоки и сушеной рыбы, выкуривали самокрутку из пальмовых листьев и вновь принимались за дело. И так до вечера.

В половине шестого Кервен с торжественным видом инспектировал и подсчитывал выработку.

В первый день Феликс, несмотря на его, больше внешнее, чем внутреннее спокойствие, очень торопился — не терпелось увидеть результат. По его просьбе Жан-Мари остановил работы, к несказанной радости индейцев, понявших, что на сегодня все, и мигом растянувшихся тут и там прямо на земле.

Генеральный директор склонился над желобами и вскрикнул:

— Тысяча чертей! Тысячи… Тысячи…

— Чего тысячи? — обеспокоенно спросил Синий человек.

— Посмотрите сами, месье!

— О! Черт побери!

— Эй, Беник!

— Что случилось, старина?

— Мне хочется танцевать, скакать вприпрыжку, болтать ерунду!

— Да что, наконец, произошло? Можно подумать, что ты напился!

— Эй, Ивон!

— Слушаю, матрос!

— Валяй сюда, пацаненок! Впрочем, нет — ты мужик, мужик что надо. Посмотри-ка сам! Что ты видишь?

— Вижу, что все переливается… Неужели все это золото?

— И это все, что ты можешь сказать, несчастный?

— Святая Мадонна. Моя мать была бы счастлива, если бы могла видеть это!

— У тебя доброе сердце, малыш! Слово матроса. Эй, Беник!

— Теперь я просто убежден, что ты станешь советником в муниципалитете Роскофа!

— А у тебя будет собственный торговый флот!

— А месье Феликс…

— …станет богаче на несколько миллионов и останется Синим человеком, — подсказал супруг Аглаи Ламберт.

— Бросьте, друг мой!

— О чем вы?

— А о том, что на моей памяти вы уже в третий раз чернеете.

— Не может быть!..

— Уж поверьте…

Жан-Мари говорил правду. Обертен чернел на глазах, чувствуя внезапный упадок сил, — сердце беспорядочно билось, дыхание стало прерывистым и тяжелым, вены на шее вздулись, как веревки. На лице мигом появилось выражение растерянности и страха. Еще секунда, и бедняга упал бы, если бы Беник и Жан-Мари вовремя не подхватили его.

Однако мало-помалу Синий человек начал приходить в себя. Он сделал несколько глубоких вдохов, и лицо его стало спокойнее. Феликс схватился за сердце, как бы желая успокоить его, и пробормотал изменившимся голосом:

— Неужели золото так подействовало на меня? Господи! До чего глуп человек. Ведь я не нищий, мне, в сущности, ничего не нужно. Мое состояние более чем достаточно. И тем не менее во мне все затрепетало, когда я увидел золото.

— О, месье! Не обращайте внимания, — успокаивал Беник, — вы опять синеете. Все нормально.

— Я еще очень слаб, милый друг.

— Да что вы! Вы — молодец!

— Проклятая болезнь убьет меня! Порой я забываюсь, ведь уже давно не видел себя в зеркале. Но все же чувствую, мое положение становится серьезнее с каждым днем. Я не говорил вам. По ночам мне очень плохо, мучает удушье. Не хватает воздуха, иногда кажется, что это конец. Потом все проходит, но только для того, чтобы вскоре начаться вновь.

— Интересно, что такое происходит с вами, когда вы очень взволнованы. И эта чернота… Но хватит об этом. Что подумают паталосы, если увидят вас черным?

— Думаю, резко понизят в сане. Однако мне уже лучше. Но, поверьте, я не узнаю себя! Проклятое золото!

Внезапная перемена, происшедшая с Лазурным Богом, осталась не замеченной паталосами. Кто знает, как каннибалы восприняли бы ее!.. Безоглядную веру нельзя подвергать сомнению. Вчерашние идолопоклонники сегодня могут так же исступленно низвергнуть идола, как поклонялись ему.

Тем не менее на этот раз у краснокожих, видимо, было много других забот и поважнее цвета кожи бакалейщика с улицы Ренар. Изнуренные непосильной работой, они вповалку спали на земле, благо до ужина оставалось еще время. Никто не заметил случившегося. Друзья как ни в чем не бывало вернулись на свои места.