Вой лишенного или Сорвать покровы с богов - Мария Захарова

Двенадцать Удалившихся окружили алтарь, взяв его в кольцо из переплетенных рук. Пламень очищающего огня вспыхнул позади женщин, едва верующие в благодать Дев преклонили колени. Сотня уст за спинами склонившихся затянули славящую песнь, а опустившиеся на землю пред священным камнем воззвали к Великим матерям, питающим силы каждого живого существа.

Девы светлые, до начала бывшие,

Обратите очи свои на дитя бессильное,

Обогрейте ее чистым пламенем,

Омойте водами быстрыми,

Обдайте ветрами живительными,

Напитайте благами земными…

Слова мольбы, переплетаясь с восхваляющей песнью, устремлялись к небесам. Стоя на коленях, женщины раскачивались из стороны в сторону. Их соединенные руки то поднимались ввысь, то опускались до земли. Ветерок играл цветастыми мантиями, трепля широкие рукава. Солнечные лучи путались в волосах, чтобы добраться до искрящихся золотом ободков. Огонь за плечами трещал и искрился, а верующие в великих Дев, смежив веки, просили об исцелении немощной, молили указать обратный путь блуждающей во тьме душе.

Лутарг всякое видел в эргастенских каменоломнях. Со многим столкнулся, но такого опустошающего безумия в глазах ему наблюдать не приходилось. Абсолютная чернота во взоре. Лихорадочный блеск бездушья. Оболочки, без единой связной мысли в голове. Тела, потерявшиеся в лабиринтах собственных дум - ускользающих, недоступных. Они даже не поняли, что за ними наблюдают. Не заметили вошедших. Только смотрели куда-то сквозь стены, ища что-то за каменной преградой. Страшно! - вынужден был признать молодой человек.

Образ Литаурэль, пребывающей в подобном состоянии, рвал сердце. Неимоверным усилием мужчина удержал себе на месте, не позволив рукам вцепиться в горло Нерожденного. Схватить и давить, пока последний хрип не затихнет! Лутарг почти видел себя над бездыханным Рианом. Почти чувствовал, как обрывается пульсация крови в его венах, смотрел в стекленеющие глаза. И даже ощущал отголоски возможного довольства.

- Я бы не советовал думать об этом, и уж тем более делать, - словно почувствовав настроение своего спутника, протянул Нерожденный. - Во-первых не справишься, а во-вторых, не поможет. Я ведь и так могу…

Риан указал на одного из безумцев, определяя для Лутарга направление. Затем сжал кулак, и мужчина, до этого ведший себя спокойно, забился в конвульсиях, крича и хватаясь за горло, будто собирался удушить сам себя.

- Расстояние для меня не помеха, - прокомментировал свои действия Риан, одарив Лутарга довольной улыбкой. - Подчинение мгновенное и беспрекословное.

Он демонстративно распрямил пальцы, и мужчина, моментально успокоившись, поднял голову и вполне осмысленно посмотрел на своего мучителя. "Нерожденный", - с мольбой сорвалось с его губ, и Риан удовлетворенно кивнул:

- Подойди.

Наблюдая за тем, как тресаир поднимается с пола, как встревожено оглядывает своих бездвижимых соплеменников, Лутарг почти сочувствовал ему. Почти, ибо где-то в глубине души молодого человека звучал озлобленный шепоток: "Они заслужили большего".

Когда Окаэнтар приблизился к Нерожденному, властитель рианитов дотронулся до его шеи и приказал: "Снимай". Тот поспешно и с явным облегчением сдернул кожаную полоску и протянул ее Риану. Стоило ошейнику перекочевать из рук в руки, Истинный рухнул на колени перед своим повелителем и зашептал слова благодарности. Лутаргу захотелось скривиться от омерзения. Подобное раболепие ничего кроме отторжения в нем не вызывало.

- Рассказывай о своем трофее, - проигнорировав словоизлияния Окаэнтара, велел Нерожденный. - Как вы потеряли ее?

- Она сбежала перед аванпостом. Мы искали, но дождь смыл все следы, - торопливо заговорил мужчина, но Риан перебил его.

- Как вы удерживали более сильного духа?

- Мы одели на нее ошейник, - прошептал Окаэнтар, бросив короткий взгляд на руку Нерожденного.

- Такой?

- Да, - кивнул мужчина, поспешного опустив голову.

Он все еще находился в коленопреклоненной позе, и теперь Лутарг созерцал его затылок.

- Что ты чувствовал, когда он был на тебе?

- Боль от потери шиалу. Мы умирали, - чуть слышно выдохнул Окаэнтар.

Было видно, что по телу мужчины прошла дрожь ужаса, голос его дрогнул от страха, а в Лутарге вновь всколыхнулось желание лишить Нерожденного головы. Ощущения, пережитые в бело-черной зале, были слишком свежи в памяти, чтобы не понять, о чем идет речь. Руки молодого человека сами собой сжались в кулаки, а в груди завибрировал возмущенный рык рьястора. Но прежде чем недовольство Повелителя стихий прорвалось на поверхность, Риан успел сказать:

- Я могу, как отпустить ее, так и убить. Выбор за тобой.

Нечто подобное молодой человек ощущал стоя перед тресаиром во дворце вейнгара. Такая же ярость, сходное буйство стихий разыгрались в нем, с той лишь разницей, что сейчас Лутарг без труда оставлял их невидимыми окружающим. Безумство рьястора ураганом перетекало под кожей, но ни единая искра не осветила воздух вокруг мужчины. Внутри себя Лутарг возрождался и умирал - снова и снова, а Риан видел перед собой немного напряженного человека, в глубине глаз которого плавились ненависть и обещание неминуемого возмездия.

- Ты получишь желаемое после того, как я увижу Литаурэль. Не раньше, - процедил Лутарг, практически не разжимая губ. Он еще не успел закончить фразу, как Нерожденный согласно кивнул и, почти оборвав его, бросил Окаэнтару:

- Освобождай остальных. Вы едете за девушкой.

Канонада грома, отсвет зарницы, биение сердца и боль - все, что осталось в ее жизни. Кимала сама не помнила, насколько давно породнилась с ними.Забыла, когда одно существовало без другого. Упустила из виду момент, ознаменовавший их непреложное единство, ныне шагающее рука об руку.

А ведь когда-то давно служительница Алэам любила непогоду. Вместе с сестрами она без устали кружилась под дождем, подставляя лицо прохладным каплям и восхваляя Даровавших жизнь за ниспослание живительной влаги на землю. Умела радоваться сполохам молний и кричать, вторя раскатам небесного грохота. Когда-то ливень был для нееподлинным благословением.

Когда-то, но не теперь… Теперь он стал неподдельным, непритворнымпроклятьем.

Вздохнув, Кимала вслушалась в песню грома, принесенную ветром. Она затихла вдали, оставив после себя лишь монотонный шелест дождя. Из глубин памяти вынырнул образ - она и близнецы, подстегиваемые косохлестом, бегут к единственному укрытию, находящемуся поблизости.Ветроворот бьет в спину, поторапливает, вынуждает все более ускорять шаг. Деревья сплоченно клонятся к земле под его напором, будто нарочитоуказывая дорогу к пещере воплощения.