Милая затворница - Виктория Дал

Как только дверь за служанкой закрылась, Алекс принялась за дело. Руки ее дрожали, но слез больше не было.

Шерстяные чулки… Шерстяной шарф… Деньги… Дорожное платье, которое она надевала всего лишь раз. Дополнительная пара перчаток. Что еще? Что еще? Оставалось место для еды, и можно было положить еще что-нибудь, но она не знала, что именно. Алекс на всякий случай сунула в сумку свечу, хотя не представляла, зачем она ей, ведь она решила, что найдет какую-нибудь гостиницу до наступления темноты.

Вспомнив о ноже, Алекс достала его из потайного места под кроватью и начала укладывать в сумку. Потом вдруг подумала о Сен-Клере. Он ненавидит ее теперь и способен даже на убийство. Алекс вытащила нож из сумки и задумалась. Если Сен-Клер наблюдает за замком и последует за ней… Что ж, она сделает все возможное, чтобы пустить ему кровь.

Алекс положила нож на туалетный столик. Она спрячет свое оружие в сапог, когда оденется.

Теперь она не могла думать ни о чем другом, кроме предстоящего путешествия, и начала действовать. Сняла ночную рубашку, затем натянула на ноги плотные чулки, надела длинные панталоны, подбитые ватой для тепла, а также сорочку и кофточку. Немного подумав, отодвинула в сторону сапоги и достала из комода еще одну пару чулок. Потом положила на кровать костюм для верховой езды, теплый плащ, перчатки и еще один шарф.

А одеяло? Тщательно скатав одеяло, Алекс затолкала его в сумку. Теперь сумка полна, хотя есть еще возможность поместить туда хлеб, немного сыра и ветчины.

Тут вошла Даниелла с подносом в руках. Окинув взглядом одежду на постели и раздувшуюся сумку, служанка тяжело вздохнула. Алекс же, сунув в рот кусочек бекона, занялась продуктами – следовало упаковать их как можно тщательнее. С грустью глядя на хозяйку, Даниелла пробормотала:

– Мадам, может, возьмете карету?

– Нет-нет, я должна уехать немедленно, пока он не хватился меня. Он из благородных побуждений начнет извиняться и попытается задержать меня. Но я не нуждаюсь в его благородстве и не хочу слышать никаких извинений.

– Но такое путешествие небезопасно…

– Безопаснее, чем оставаться здесь! Похоже, он убьет меня когда-нибудь – стоит мне только бросить лишний взгляд на кого-нибудь из слуг.

– Но ведь вы не… Как вы найдете дорогу?

– Я помню, куда надо ехать. За день я доберусь до города, где мы останавливались на ночь.

Укладывая в сумку провизию, Алекс косилась на служанку – Даниелла побледнела, и губы ее дрожали. Алекс прежде этого не замечала, и ее сердце сжалось от тоски.

– Не беспокойся, Даниелла. – Алекс взяла ее за руки. – Поверь, все будет хорошо. Я приеду домой к моему брату и пошлю за тобой. И мы будем жить так же, как и прежде.

– Но, мадам, вы же замужем…

– Ха! – Алекс криво усмехнулась. – Пожалуйста, помоги мне одеться.

Служанка кивнула и потянулась за одеждой, лежавшей на кровати.

– Оставайся в комнате как можно дольше, – сказала Алекс. – Я не хочу, чтобы ты снова лгала из-за меня, если кто-нибудь обо мне спросит.

– Ох, мадам, ваш поспешный отъезд не очень-то хорошая идея. Может, останетесь?

Алекс решительно покачала головой:

– Нет, Даниелла. Я не смогу сейчас принять другое решение, даже если очень постараюсь. Да и какой смысл оставаться? – Накинув плащ, Алекс сделала глубокий вдох и осмотрелась. Потом вдруг рассмеялась и воскликнула: – А сапоги? Ах, какая же я рассеянная! Надела все, кроме сапог! – Она уселась на стул, и служанка принялась обувать ее. – Понимаешь, Даниелла, я просто обезумела…

– Еще не поздно остановиться и подумать, что вы делаете! – пробормотала француженка.

– Видишь ли, мой муж… Ох, я даже не могу сказать тебе, в чем он обвинил меня. Для такого человека, как он, даже девственность не является убедительным доводом… Я не хочу жить с ним. Не хочу и не могу. Он подозревает меня, Даниелла. Подозревает в неверности. Неужели я такая порочная?

Глаза служанки наполнились слезами.

– Мадам, вы не должны так думать. Он просто дурак. Разве я не говорила вам, что все они дураки? Напишите герцогу. Он сам приедет за вами.

– Я очень сожалею, что оставляю тебя здесь, но я больше не могу ни минуты находиться в этом доме. Возьми эту сумку. Может быть, стоит завернуть ее в простыню? Оставь ее за воротами, где трава особенно густая. Иди же.

Оставшись одна, Алекс сунула в сапог свой нож в ножнах и снова окинула взглядом комнату. Она не чувствовала себя здесь дома. Это не ее комната – и никогда таковой не станет.

Надев перчатки, Алекс решительно шагнула к двери и вышла из комнаты.

Кобыла захрапела и слегка задела копытом подбородок Коллина.

– Проклятие! – Он отвел в сторону ногу лошади и, приподнявшись, похлопал ее по шее, пытаясь успокоить.

Однако удар копытом был не таким уж тяжелым по сравнению с тем ударом, который он получил накануне. Почти всю ночь он ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. «Интересно, как долго мне придется здесь ночевать? – думал Коллин, выходя из полутемного сарая. – Неделю, две или дольше?»

Вспомнив о том, как Алекс беседовала с мистером Диксоном, Коллин невольно сжал кулаки. Неужели у нее в прошлом что-то было с этим человеком? В тот момент ему казалось, что он способен задушить его. По-видимому, так и следовало сделать.

– Самодовольный глупец, – пробормотал Коллин, имея в виду Диксона, хотя чувствовал, что это относится и к нему самому.

Всю ночь он вспоминал осуждающий взгляд Александры, и взгляд этот преследовал его и сейчас.

– Черт бы тебя побрал, – проворчал он, имея в виду себя самого, а не мальчишку, в испуге шарахнувшегося и сторону с его пути.

Задержавшись у двери, Коллин очистил от навоза сапоги и, выпрямившись, помассировал пальцами мышцы шеи. «Я обидел Алекс, обидел, – говорил он себе уже в который раз. – Да, обидел, и это совершенно непростительно с моей стороны».

Увы, он дал волю своему гневу, а ведь она так нуждалась в его защите… Одному Богу известно, что этот подлец говорил ей. Этот белокурый английский трус. А лицо Александры выражало страх… и это не был страх разоблачения. В тот момент она казалась совершенно беспомощной и, видимо, с трудом терпела присутствие этого наглеца.

Конечно, он теперь очень сожалел, что необоснованно обвинил жену, но что, если он все-таки был прав? Что, если она действительно оказывала услуги многим мужчинам до его знакомства с ней? Но разве он сам до знакомства с Алекс не имел дела с женщинами? Разве не ласкал их и не спал с ними, не испытывая при этом никаких угрызений совести? Да, он жестоко обошелся с Алекс, поэтому теперь и чувствовал себя таким несчастным.

Он любил ее. Любил и тем не менее оскорбил.