Ночной соблазн - Элизабет Бойл

Гермиона отпрянула, впервые видя таким любимого человека. Впервые видя устрашающую мощь Паратуса.

Но даже при его силе их было десятеро против одного. Поэтому она положила Карпио на тело Роуэна и выпустила рукоять, так что меч стал видимым.

Граф даже глазом не моргнул. Не стал искать ее. Не поблагодарил за дар.

Тот приветливый, веселый Рокхерст, которого она знала и любила, исчез. Любовник, который погружал ее в море страсти, был потерян. Вместо него появился новый Паратус, с мечом в руке, – и он сделал то, к чему его обязывал долг защитника Лондона вот уже свыше одиннадцати сотен лет. Убил всех чудовищ.

Гермиона зарылась лицом во все еще теплую шерсть Роуэна и прижималась к мертвому псу, пока Паратус вершил свою безжалостную месть.

Она подняла голову только тогда, когда в переулке воцарилась неестественная тишина. Рокхерст дышал хрипло и неровно, сжимая рукоять так крепко, что лезвие меча подрагивало. Однако он еще не закончил битву. Потому что размахивал мечом, вонзая его в воздух, словно его жажда крови не знала пределов.

– Остался один, – бормотал он, оглядывая переулок. – Я чувствую твой запах. Я знаю – ты здесь. Выходи и умри!

Гермиона слышала истории о внезапном безумии, охватывавшем людей, которым довелось столкнуться с несказанными ужасами. Теперь она боялась, что смерть Роуэна свела с ума Рокхерста и он уже никогда не станет прежним.

Она продолжала машинально гладить собаку, находя в этом некое странное утешение. Провела ладонью по шелковистым ушам, и слезы хлынули с новой силой.

Что станет делать Рокхерст, если рядом больше не будет Роуэна? Кто станет защищать его, стоять на страже, как это делал Роуэн?

– Полагаю, не осталось никого, кроме меня, – прошептала она волкодаву и медленно поднялась.

О, почему она не старалась узнать больше об этом мире, вместо того чтобы тратить жизнь на изучение модных журналов и светской хроники? Что она знала о подобных вещах? Ее сестра Корделия, прекрасно разбиравшаяся в литературе, сумела бы все понять и, может, объяснила бы Гермионе. Или даже подруга Гермионы Шарлотта. Практичная, здравомыслящая Шарлотта. Она бы знала, что делать.

Но она? Леди Гермиона Марлоу, с ее ужасным вкусом и равнодушная ко всему, кроме сплетен?

О чем только думали мойры, богини судьбы, уготовив ей подобную участь?

– Выходи! Я приказываю тебе выйти! – закричал Рокхерст, продолжая убивать демонов, которых видел только он один.

Гермиона закрыла рот рукой, заглушив готовое вот-вот вырваться отчаянное восклицание.

– О, черт побери, – прошептала она.

Этот безумец, этот скорбящий несчастный человек, которого она любила, похоже, забыл ее в стремлении проклясть и прикончить всех своих врагов. Ему нужно остановиться, отдать Карпио, прежде чем он покалечит кого-то или, хуже того, себя.

Она бесшумно шагнула к нему, но тут же застыла, когда он располосовал пустоту перед ее лицом.

«Что ты делаешь, Гермиона? – подумала она в редком всплеске здравого смысла. – Он, вероятно, сразу убьет тебя…»

Она оглянулась на Роуэна и вздрогнула. О Господи, теперь графу ничем не помочь!

– Рокхерст! – дрожащим голосом позвала она. – Это я… Леди Гермиона.

Последние слова она постаралась проглотить. Бедняга и так безутешен, ни к чему ему знать правду о ней.

– Это я! – повторила она. – Твоя Тень. Я здесь. Совсем рядом!

Она прикусила губу, гадая, как выманить его из мрака, укравшего его душу.

– Рокхерст, вернись! Ты нужен Роуэну. Его необходимо похоронить, с честью. Пожалуйста, Рокхерст, уже все кончено!

Он яростно развернулся. Слишком поздно она заметила, что его глаза по-прежнему полны жутким стальным светом и что тот, кого он искал, тот «который остался» – это она сама!

И прежде чем она успела собраться с мыслями, он бросился на нее, высоко подняв меч. Горя жаждой убийства.

Женский вопль пронзил тьму, сгустившуюся над Паратусом. Перед глазами взорвалась яркая вспышка света, и неожиданно силы, державшие его в своей власти, исчезли, метнувшись назад, в ту адскую нору, откуда вышли, оставив дрожащего, шатавшегося, ослабевшего Рокхерста.

Что тут произошло?

Граф пытался дышать, но легкие горели огнем. Наконец очень медленно зрение прояснилось, и он увидел Роуэна, неподвижно лежавшего на брусчатке.

И только тогда он вспомнил все.

Тьма снова угрожающе надвинулась на него, принося с собой ненависть и бешенство, которых он не ведал доселе. Но как ни странно, он приветствовал их, потому что они ограждали его от безумной скорби по павшему другу.

Граф снова взглянул на Роуэна и упал на колени, опираясь на Карпио.

Паратус не причинит зла. Не причинит зла…

О Господи, что же он наделал?

Рокхерст открыл глаза и огляделся. Никого. Только труп Роуэна и десять пыльных куч. На какой-то момент он ощутил злорадное удовлетворение.

Пока не увидел на камне ярко-красное пятно крови.

Кровь?!

Но дерга, умирая, превращаются в пыль. У них нет крови.

Зато кровью истекают люди. Сердце судорожно сжалось. Граф вскочил, ловя губами воздух.

– Тень! – позвал Рокхерст, отчаянно обшаривая глазами переулок. И хотя знал, что не сможет ее увидеть, все равно искал.

О Господи, он убил ее!

Убил так же яростно, как уничтожил клан Дабгласа.

Все еще шатаясь, он нерешительно шагнул вперед, в направлении улицы, где, словно факел, горел фонарь. Под ним обнаружилась еще одна лужица крови, а дальше еще…

Она двигалась. Он не убил ее.

И он пошел бы по кровавым следам, если бы не услышал ее голос, словно донесшийся на крыльях ветра.

– Возвращайся. Ты нужен Роуэну. Его нужно похоронить. С честью. Пожалуйста, Рокхерст, все уже кончено.

Это она взывала к нему. Вытаскивала из мрака. И думала только о Роуэне.

Он оглянулся. Роуэн… нет! Это не может быть правдой.

Спотыкаясь, он вернулся в переулок. Упал на колени и зарылся лицом в мягкую шерсть. Потом поднял погибшего друга и прижал к себе.

И тут Рокхерст сделал то, чего не делал почти двадцать лет. С той самой ночи, когда нашел убитого отца и принес его изрубленное тело домой, где ждала убитая горем мать.

Паратус заплакал.

Глава 14

Мэри Кендалл вошла в библиотеку, уселась на любимый стул и довольно вздохнула. Сегодня Крикс прислал ей новый текст на перевод, и к тому же вечером не нужно было выезжать в свет.

По этому поводу она даже не чувствовала себя виноватой. Как бы она ни клялась отцу, что обязательно найдет себе мужа в этом сезоне, все же не особенно торопилась с выбором.

– Если бы ты чаще выезжала, дурочка пустоголовая, давно бы уже была замужем, – упрекнула она себя. Но зачем ей это нужно, если представилась возможность перевести малоизвестный трактат Цицерона? Лучше привычная надежность хорошей книги, чем бесконечное разочарование, ожидающее ее за стенами дома.