Северянин - Игорь Ковальчук

«Сначала нужно решить, чего же ты на самом деле хочешь, – сказал он сам себе, чтоб привести мысли в порядок. – А что ты хочешь, парень?»

Он скоро понял, чего может хотеть. Вернуться в свое время? Пожалуй. Забрать с собой Маху? Наверное. Но с чего начать? Как отыскать альвов, чем вынудить их сделать так, как он хочет? Как связаться со жрицей, как уговорить ее уйти с собой?

А может, он вовсе и не хочет вернуться в свое время?

Удивительная мысль посетила Агнара. Что он потерял в своем родном времени? Семью? Он ее не завел. Дядя и прочие родные – это его прошлое, как у каждого птенца, вылетевшего из гнезда. Так было бы и в том случае, если 6 он остался в Нейстрии, или снова отправился бы на поиски нового счастья, потому что один дядя, в конце концов, это не род. Это лишь один старший родственник. Род Агнара – в Норвегии, и с ним он мог никогда не увидеться.

Отец его мертв, мать давно принадлежит к другому семейству, к семейству своего нового мужа. А здесь… А здесь можно найти столько приключений на свою голову, что любому хватит. И, конечно, при желании добиться славы и богатства – кому что нравится. Самое же главное, окружающий его мир таил в себе столько загадок, что одно только прикосновение к ним заставляло голову кружиться.

По натуре своей молодой мастер был исследователем, причем вполне бескорыстным. Именно потому он ушел из родного Хёрдаланда с дядей и другими воинами Хрольва Пешехода, именно поэтому не усидел в Нейстрии. Любознательность и страсть к познанию нового толкала его с обжитого места, а мысли о добыче, славе, влиянии приходили ему в голову в самую последнюю очередь. Добыча?.. Слава?.. Ну да… конечно. И это тоже… Впрочем, задерживаться на этих мыслях долго викинг не привык. Как будет – так пусть и будет.

Надо было как-то устраиваться в этом мире.

А для начала – найти себе что-нибудь на ужин, причем что-нибудь более существенное, чем те крохи, которые он прихватил с собой. Для охоты нужно было оружие, и, шагая по лесу, викинг скоро отыскал подходящую жердину, а потом долго обстругивал ее конец. Твердость дерева, с трудом поддававшегося отличному закаленному и тщательно заточенному ножу, успокоила его – хоть и без наконечника, но жердина может сослужить ему службу.

Правда, теперь еще надо было набрести хоть на какого-нибудь зверя. «Лучше бы кабана, – подумал скандинав. – Они привыкли нападать сами. За оленем надо еще угнаться, а куда я гожусь – за оленями бегать по лесу? Был бы лук»… Но развивать эту мысль он счел бессмысленным. Лук, разумеется, самое лучшее оружие для охоты, но взять его неоткуда.

Изготовив импровизированное копье, Агнар засел в зарослях – не потому, что собирался выжидать появления зверья именно здесь, а потому, что нужно было сообразить, где и как искать жертву. Есть хотелось неимоверно и, хотя в животе ныло довольно глухо, желание вонзить зубы в кусок мяса постепенно становилось невыносимым.

А потом с ним что-то случилось. В голове вдруг прояснилось, муки голода отступили и стали призрачными, будто бы относящимися не к нему, а к какому-то другому существу, связанному с ним духовно. Он совершенно не испугался того, что сознание его вдруг воспарило над землей, и того, что он стал чувствовать и видеть живых существ – неясные красноватые тени – сквозь стволы, папоротники и целую сеть серых, едва мерцающих полос, оплетающих воздух. Наряду с этим он видел окружающий мир так же, как прежде, обычным зрением.

Он инстинктивно понял, что здесь все дело в какой-то магии, но откуда она взялась, не смог бы догадаться, если б даже захотел. Впрочем, викинг привык, что чародейства в этом мире много, и взяться оно может откуда угодно. В том, что происходило с ним, он не чувствовал ни малейшей угрозы – может, именно это убедило его не пытаться сразу выбраться из необычного состояния. Он с любопытством осмотрелся и обнаружил, что буквально на расстоянии выпущенной стрелы от того места, где он сидел, действительно лакомится какими-то корешками, а может, и прошлогодними желудями то ли молодой кабанчик, то ли подросший поросенок.

В голове мелькнула дикая мысль – а вдруг кабанчику что-нибудь понадобится здесь, рядом с кустиком, за которым устроился охотник? Агнар чувствовал странную слабость, и, может быть, поэтому двигаться с места не хотелось совершенно. «Если удалось увидеть, может, удастся и приманить?» – подумал он с замиранием сердца. Продолжая смотреть этим странным зрением, он заметил, что кабанчик оторвался от лакомых корешков и, поколебавшись, бросился бежать в нужную сторону.

Не сразу, далеко не сразу он почувствовал тонкую незримую ниточку, связавшую его с выбранным зверем, а когда почувствовал – первый раз испугался по-настоящему. В тот же миг эфирная ниточка порвалась, необычное пронизывающее зрение пропало, и скандинав, немного ошеломленный, поднялся и наставил копье на выскочившего из-за дерева кабанчика.

Тот оказался совсем молодым – просто диво, что пасся в одиночестве, с маленькими клыками и уже наливающимся загривком – сразу видно, что местным кабанам было где жировать. Неопытный, он, взъярившись на человека, внезапно выросшего на пути, бросился на него сразу, без оглядки – так частенько поступали и человеческие подростки, встретившись с чем-то неприятным. Викинг ждал, наставив жердь, а в самый последний момент сделал шаг в сторону, ударил немного сбоку, у лопатки, налег всем телом.

Кабанчик, испуганный и разозленный пуще прежнего, по инерции пронесся мимо. Несмотря на всю свою толщину и крепость, жердина хрупнула, будто лучинка, Агнар потерял равновесие и покатился по земле. Он тут же вскочил на ноги, отлично зная, что оказаться под копытами кабана – верная смерть. Пригнулся, сжимая нож, который выдернул из ножен еще в падении, и двинулся навстречу зверю. Тот, обезумевший от боли и злобы, как и все его собратья, и не подумал бежать. Спотыкаясь и изрядно кособочась, он заложил неровную дугу и снова кинулся на человека.

Викинг и на этот раз ловко ушел с его дороги, упал сверху, воткнул нож в толстый кабаний загривок. Конечно, у этого подростка шкура оказалась не такой крепкой, как у старого заматеревшего вепря, но тоже вполне толстая. Вцепившись правой рукой в щетину и складку, молодой мастер перехватил нож левой рукой, выдернул и еще раз вонзил, а потом снова, и напоследок, извернувшись, ударил над ухом, в одно из немногих по-настоящему уязвимых мест.

Издыхая, кабанчик протащил его еще несколько шагов и только тогда со стоном, похожим на вздох облегчения, ткнулся пятачком в напитанный влагой мох. Агнар с трудом поднялся на ноги, встряхнул мокрыми от крови ладонями и с сожалением посмотрел на штаны, разорванные то ли о корень, то ли о ветку, то ли обо что-то еще. Мысль о том, что с собой в путь следовало взять иголку, впервые пришла ему в голову.