Эвита. Подлинная жизнь Эвы Перон - Сильвен Райнер

Эвита же, со своей стороны, повышает голос и опускает глаза, смиренно заявляя на публике:

— Я всего лишь слабая женщина, пришедшая рассказать вам о своем крестовом походе…

«Да Прэнса» отказывается отметить эту характерную скромность Эвиты, предназначенную для скорейшего ее обожествления.

Забившись в свой кабинет, Перон мысленно ставит себя на место Александра Великого, в своем воображении ведет вперед армии и одерживает победы. Гнетет его только один вопрос, тот же, что мучает и его супругу: почему «Да Прэнса» упоминает на каждой странице слово «свобода»? Ему хочется ответить шуткой Муссолини: «Никто не просит у меня свободы. Люди просят у меня хлеба».

Гигантское ухо службы подслушивания направлено в темноту, гарсоны в кафе все как один доносчики, но в ожесточившемся и желчном городе «Ла Прэнса» продолжает пренебрегать ненасытной жаждой деятельности Эвиты и радужными проектами Хуана Перона, который хотел бы возродить мечту ГОУ: южный блок, священный союз стран Латинской Америки, во главе которого он встал бы уже без посредничества нацистов в качестве полноправного лидера…

Эвита вновь причитает:

— Они даже не упоминают о деревне сирот!

«Ла Прэнса» не упоминала также о ее светских приемах, хотя эта газета, имевшая читателей во всем мире, вела рубрику светской жизни, популярную во многих странах. В довершение ко всему, в конце января 1951 года вместо ожидаемых лояльных публикаций «Ла Прэнса» написала о забастовке аргентинских железнодорожников, старательно умалчиваемой всей остальной прессой. Разгневанная Эвита подтолкнула Перона к решительным действиям.

В 1948 году уже конфисковывали однажды бумагу газеты. С октября 1948 года Эвита добилась того, что реклама и мелкие объявления, публиковавшиеся в газете и служившие основой прибыли, перешли под ее контроль. Одновременно все правительственные учреждения и организации получили право размещать бесплатные объявления в газете «Ла Прэнса» тиражом в полмиллиона экземпляров, выходившей с 1869 года.

Эвита вызвала Эспехо.

— На этот раз с ними покончено. Сейчас пойдете с вашими людьми к типографии и уничтожите весь сегодняшний выпуск…

— Это невозможно, — шепчет Эспехо. — Мы не успеем…

— Нужно положить этому конец, — твердо заявляет Эвита.

— Начнем с того, что потребуем двадцать процентов прибыли от продажи газеты в нашу кассу взаимопомощи…

Но такая месть показалась Эвите недостаточно суровой. Перонисты двинулись в атаку на редакцию газеты. Перед домом на улице Чили раздались выстрелы. Полиция заявила, что нашла оружие в типографии газеты «Да Прэнса». Газета была экспроприирована и оценена в миллион долларов, хотя стоила в двадцать раз дороже, к тому же все равно ничего не было выплачено и по этой оценке.

Гаинса Пас, директор газеты, бежал в Соединенные Штаты, а на фасаде редакции, внушительного здания в стиле рококо с большими часами на коньке крыши, установили огромное панно с надписью: «Народное благо». Вечером гирлянда из электрических лампочек утверждала: «Теперь это аргентинское…» На городских стенах были расклеены плакаты Эвиты: «Да Прэнса» в заговоре против нации».

Действительно, «Да Прэнса» отказывалась участвовать в прославлении режима, который покрывал, например, делишки Хуана Дуарте. Разве не занимался он открыто торговлей лицензиями на импорт? Что можно было сообщить о новом особняке на улице Теодоро Гарсиа, приобретенном Эвитой, где она плавала в своем личном бассейне, причем окна домов, выходивших на этот бассейн, были заколочены полицией?

На мученичество набивались также суфражистки со своим разноцветным знаменем, таким же пестрым, как и их шляпы. Подражая знаменитой Сесилии Грирсон, женщине-врачу из Буэнос-Айреса, жившей в девятнадцатом веке, они разворачивали подстрекательские кампании, стремясь выбраться из пучины домашнего очага, получить право голосовать, бороться за запрещение вивисекции, проституции. Но хриплые выкрики этих обманутых экзальтированных женщин, несчастных в замужестве, единственных дочерей или ущербных физически, осуждали лишь призрачные несчастья!

Эвита с папкой под мышкой и в строгом костюме ищет взамен славе пост секретаря ООН. Эвита — это королева, а не стареющая звезда, улыбающаяся стенам и дверям, ожидая, что они откроются сами по себе…

«Ла Прэнса» возродилась под руководством новых людей, позволивших Эвите появиться на всех страницах, так долго остававшихся вожделенными и ненавистными. В первом номере новой эры газеты она писала: «Когда я встречаюсь глазами с моим народом, то начинаю верить в мою сверхъестественную миссию…»

Перон все же хотел отвлечь мировое общественное мнение от неблагоприятных впечатлений, связанных с исчезновением популярной газеты. Самое резкое неодобрение высказали Соединенные Штаты, решительно порицавшие разгром газеты, имеющей мировую репутацию. Следуя своей излюбленной тактике, Перон заговорил о миролюбии США, отдал дань атомной мощи этой страны и тотчас же заговорил об аргентинских экспериментах в области изучения атома. Это должно было стать сюрпризом, способным уравновесить факт исчезновения оппозиционной газеты.

— 1952 год, — провозгласил Перон, — станет революционным годом для Аргентины, ее атомным годом. В 1954 году у нас будут атомные трамваи. Мы располагаем залежами редких металлов, необходимых для создания водородной бомбы. Мы будем тоннами ввозить бериллий. Лаборатории в Сан-Карлос-де-Барилоче, руководимые профессором Рихтером, оснащены реактором, который дает температуру в семь миллионов градусов. Мы получили космические лучи…

Немец профессор Рихтер отличился не только работой над предполагаемой аргентинской бомбой, но и весьма эффективными советами одному из бывших шефов гестапо доктору Тэуссу по устройству камеры пыток для полиции Филомено Веласко. Комната представляла собой чудовищное подобие гимнастического зала для непристойной и жестокой гимнастики. Сеанс в этой комнате продолжался с вечера до утра. Кулачные удары, электрический ток, пощечины чередовались с полными стаканами коньяка. Эти развлечения часто заканчивались смертью пациента. Месяц спустя после заявления Перона об атомном обновлении его страны доктор Рихтер был арестован под тем предлогом, что недостаточно далеко продвинулся в своих работах.

Поскольку аргентинские леса были истреблены и приходилось покупать бумагу за границей, Перон объявил, что отныне бумагу будут производить из национального достояния — сахарного тростника. Таким образом появится больше бумаги для аргентинских газет и больше восхвалений Хуана Перона в этих газетах исключительно национальной закваски.