Старший дознаватель - Роман Феликсович Путилов

улыбаясь, решила добить Ольгу Борисовну: — Но это вас от ответственности не освобождает, мы обязательно направим в УВД представление о кадровой работе в вашем подразделении.

Супрунец явственно побледнела — к Новому году, так сказать, под елочкой, она надеялась получить майорские погоны, но, судя по мстительному сопению помощника прокурора эта возможность отодвигалась, и, не на полгода, а, с большой вероятностью, навсегда.

— Что-то имеете по данному факту пояснить? — Монахова упивалась моментом, переводя торжествующий взгляд с меня на полуобморочного капитана и обратно. Наконец она получила возможность втоптать мерзкого мента, ну и его начальницу, в дерьмо, от которого ему никогда не очистится.

— Могу. — я криво улыбнулся: — Все изложенное в заявлении гражданина Фролова Л. Г. является ложью. Единственное, чего я не знаю — сознательно ли гражданин Фролов вводит доблестные органы прокуратуры в заблуждение или добросовестно заблуждается, не имея никаких понятий в области право, в частности законодательства о юридических лицах.

— Э…- прокурорша «зависла» на несколько мгновений, но, собравшись, решила резать слона кусочками: — Вы с Фроловым знакомы.

— Знаком, наверное, около шести месяцев. — не стал скрывать я.

— Какой характер ваших взаимоотношений?

— Видите ли, это длинная история, но если вы готовы, я ее расскажу. Вы только записывайте, записывайте…

— Я сама разберусь….

— Я вам говорю — записывайте. Вам все равно придется это писать, это важно. А второй раз я повторять эту историю не буду.

— Здесь я решаю, что и когда писать…- вновь разозлилась помощник прокурора.

— Неправда. Когда дело уголовное будет возбуждено, тогда вы будете решать, когда и что писать, а пока я здесь с вами общаюсь по своей доброй воле, в любой момент могу встать и уйти…

— Скажите, Громов…. — Монахова достала из ящика стола футляр с очками, которые водрузила на нос и с недоумением стала меня разглядывать: — Вы такими тут словами кидаетесь. Не боитесь? Говорят, же — не буди лихо, пока оно тихо. Докличетесь, пойду к прокурору и дело возбужу…

— Нет, не боюсь. — я откинулся на спинку стула, старательно улыбаясь, хотя в душе все заледенело от страха переиграть: — У меня в этом здании друзей нет. Если бы вы могли дело возбудить, вы бы его возбудили, но у вас оснований нет. Вы же даже документы из Палаты не затребовали, чтобы проверить заявление Фролова. Поэтому, давайте, не будем отвлекаться и терять время, записывайте пои объяснения.

Монахова изобразила, насквозь фальшивую, веселую улыбку, но авторучку взяла в руку, демонстрируя своим видом готовность писать.

— в молодости у меня были романтические отношения с женщиной, Клюевой Аллой Петровной. Встречались мы не долго…

— Громов, вот причем тут это. Вы мне про всех ваших… будете рассказывать? Нам, с вашим руководителем, некогда это выслушивать. — Монахова повернулась к Ольге Борисовне, приглашая ту во временные союзники.

— Вы пишите, я вам говорю, это важно. — разозлился я: — Потом сами будете просить, чтобы я вам повторил.

Под громкое, возмещенное фырканье сотрудника прокуратуры, я продолжил свой рассказ:

— Позднее я выяснил, что Алла родила от меня ребенка — Клюеву Кристину Яновну, но мне она ни о чем не сообщила.

— Громов, ну вы дурачок…- рассмеялась Монахова, бросив ручку: — Ну отчество, я уверена, ваша любовница указала по имени настоящего отца ребенка, а вас просто…

— Знаете, любезная, о покойниках либо уважительно говорят, либо никак. — я, не притворяясь, свирепо посмотрел в глаза Монаховой, так, что она стерла с лица глумливую улыбочку и вновь взялась за ручку.

— Так вот отчество Алла взяла от имени бывшего мужа, который за пару лет до нашей встречи погиб в аварии, поэтому ваша версия, как и все ваши домыслы, необоснованная. С Аллой мы не общались, она работала в торговле, я в милиции, между нами было слишком много противоречий. Потом Алла встретила мужчину, жила с ним какое-то время, пока не решила съездить в отпуск, в город Сочи. И вот в Сочи, по причине пьянки и ревности, мужчина, работавший у Аллы в магазине грузчиком, зверски ее избил, да так, что через несколько дней она умерла. Мне дозвонилась девушка, которую Алла наняла в качестве няньки на время отпуска, и сказала, что Алла должна была уже несколько дней как приехать, и она не знает, что делать, а мой телефон ей оставила Алла, как контакт, на случай чрезвычайных ситуаций. Я выехал в Сочи, но, живой Аллу уже не успел застать. Пока я организовывал перевозку сюда тела, пока то и се, убийца добрался до Города. В общем, когда он пытался похитить деньги и драгоценности из квартиры своей жертвы, я его задержал. В документах нашлось завещание, по которому мы с Кристиной были названы наследниками первой очереди и указано, что я являюсь отцом ребенка. А оставлено там было немало.

Я поднял взгляд от пола, на который смотрел, рассказывая эту, неприятную для меня историю и удивленно замолчал.

Монахова торопливо писала что-то в бланке, левой рукой смахивая что-то с уголков глаз, а Ольга Борисовна, сидела, отвернувшись к двери.

— Так вот, я очень долго добивался усыновления дочери, даже пришлось на несколько месяцев отдать ее в детский дом. Но у меня там одноклассница работала, поэтому, этот период прошел относительно просто. Мне пришлось продать квартиру, которая осталась нам после Аллы, потому что жить там было тяжело. И я, как душеприказчик матери моего ребенка, был вынужден решать, куда вкладывать деньги, чтобы, в условиях их ежедневного обесценивания, моя дочь, когда подрастет, не осталась нищей и босой.

С Фроловым я познакомился весной, по работе, так как ему часто сдавали ворованные вещи. Он мне пожаловался, что его ломбард практически разорен — конкуренты постоянно избивали его, персонал воровал. Я ему подсказал, безвозмездно, как избавится от конкурентов и вороватого персонала, а когда он сказал мне в разговоре, что ему все равно придется закрываться, так как денег нет даже на аренду, одни долги, я предложил вложить в его дело большую сумму денег. Я организовал новую фирму, где Фролов стал директором и владельцем доли в сорок девять процентов, а я вошел в число учредителей с долей пятьдесят один процент. После того, как я вложил деньги, я с Фроловым не встречался несколько месяцев. Кстати, учредителем я был совсем недолго. Поняв, что это неправильно, я переписал пятьдесят один процент доли в организации на свою малолетнюю дочь