Гурко. Под стягом Российской империи - Борис Тумасов

Телеграфное сообщение Ганецкого не успокоило Мантейфеля, и он к рассвету уже был в распоряжении Самгитского и Таврического полков.

Мантейфель удивился: на позициях ничто не предвещало близкого боя. Встреченный на батарее генерал Свечин на вопрос Мантейфеля, почему не заменены орудия, ответил: он пока еще не убежден, что османы попытаются разорвать блокадное кольцо именно здесь. Мантейфель сказал с укоризной:

— Но, ваше превосходительство, вы непосредственно отвечаете за Дольне-Дублянский отряд.

— Я давно на позициях, — раздраженно ответил Свечин, — а ничего не видел и не слышал.

— Пошлите девятифунтовые батареи в Таврический полк, ваше превосходительство, а то как бы греха не вышло… Видите, какой туман стелется. Под его прикрытием турки могут напасть неожиданно…

Командир гусарского эскадрона майор Кареев первым заметил: турки, переправившись на левый берег, перестроились для атаки. Кареев поскакал к Данилову. Начальника Метропольского отряда застал в Дольнем Метрополе. Данилов удивился:

— Но я не имею об этом сведений от передовых постов. Вы, майор, заблуждаетесь.

Приехав на батарею вместе с Кареевым, Данилов долго вглядывался в расположение противника, однако в густом тумане ничего не разглядел.

— Действительно, что-то темнеет. Но, может, это вновь отрытые траншеи?

— Ваше превосходительство, я сам видел, как разворачивается противник. Прошу, дайте распоряжение послать сигнальную ракету.

— Нет, нет, не вводите меня в искушение.

— Ваше превосходительство, я должен послать донесение генералам Мантейфелю и Ганецкому.

— Майор, вы можете делать, что вам угодно, но пустить ракету я пока воздержусь.

— Ваше превосходительство, посмотрите еще раз внимательно, то, что вы называете траншеей, надломилось. Это же наступление османов.

— Майор прав, — поддержал Кареева начальник штаба отряда полковник Чайковский.

Данилов поднял обе руки:

— Ничего не вижу, не склоняйте.

— Ваше превосходительство, — сказал Чайковский, — велите батарее дать по видимой цели несколько гранат.

— Коли настаиваете, прикажите командиру батареи.

На третий залп турки ответили массированным огнем.

— Господа, вы правы. Выстрелите сигнальную ракету, а я поехал поднимать малороссийцев.

Чадя и оставляя копотный след, в небо взвилась ракета.

Ураганный огонь из орудий и ружей обрушился на позиции Самгитского и Таврического полков. Турки вели наступление густой массой: первая цепь, вторая, резервы…

События разворачивались стремительно. Таранным ударом турки продвинулись к первой траншее. Симбирцы отбросили их. Но османы дрались как одержимые. Их увлекали муллы. Атака за атакой. Полковник Чайковский и майор Кареев дрались как рядовые.

Но вот турки броском ворвались в первую траншею, выбили симбирцев. Стрелки отошли ко второй линии, зацепились…

10-й гренадерский Малороссийский полк Данилов встретил на полпути. Увидел полковника, обрадовался:

— Голубчик, поспешите. Османы навалились в силе великой! Они ворвались в наши ложементы! Три батальона симбирцев полегли!

Полковник привстал в стременах, повернулся к траншеям:

— Братцы гренадеры, там надо спасать товарищей! Бегом!

Малороссийцы ввязались в бой с марша, но турки встретили их таким густым огнем, что атака сорвалась.

Кутаясь в шинель, Осман-паша наблюдал за развернувшимся сражением. Над ним полоскалось на холодном ветру зеленое знамя.

Подъехал начальник штаба.

— Взята вторая линия.

— Вижу. Генерал Ганецкий не ожидал нас. Теперь только вперед и фланговые удары против Копаной Могилы и Астраханского люнета. Во имя Аллаха, милостивого и щедрого. Бросьте еще шесть таборов. Мы откроем дорогу на Софию.

— Наше превосходство над русскими в четыре раза.

— Отлично. Чем быстрее мы разорвем кольцо и начнем выход, тем лучше. Иншалла![31]

— По последним сведениям, у Копаной Могилы генерал Ганецкий. В его распоряжении общий резерв Дольне-Дублянского отряда.

— Мы должны расширить прорыв и удержать его…

Бой длился уже больше трех часов. Подоспела 2-я бригада 3-й Гренадерской дивизии. Генерала Квитницкого встретил Ганецкий.

— Положение критическое, на вас надежда. Исправляйте наши промахи. — Привстал в стременах, крикнул солдатам. — Братцы фанагорийцы, астраханцы, вологодцы! Турки заняли наши укрепления. В их руках восемь наших пушек. Надо не только отбить врага, но и накрыть прорыв. С Богом, братцы! Отечество помнит вас!

Гренадеры ударили в штыки. Громовое «ура!» разнеслось по полю. Ганецкий взял папаху, перекрестился.

— Теперь я уверен в успехе…

Осман-паша сделался мрачным. Не видел, чутьем опытного полководца уловил, в сражении наступает перелом. Инициативой завладевают русские. Стараясь сохранять видимое спокойствие, приказал начальнику штаба:

— Срочно введите в бой общий резерв.

— Но в наличии всего три табора, вся дивизия еще на том берегу. Ее переправу задержал обоз.

— О, шайтан, — выругался Осман-паша, — обозы и беженцы погубят нас!

Русские батареи усилили обстрел. Рвались гранаты, треск и грохот, свист картечи и многотысячный устрашающий крик.

Вступила в сражение 1-я бригада 2-й Гренадерской дивизии. Ударила левым флангом.

С Зеленых гор спускались бригады Скобелева, а с Гривицких высот послал свои части князь Карл.

С трудом сдерживая натиск русских бригад, турки отходили к реке. Но тут, сея панику, на них надавили переправившиеся обоз и резерв. Снаряды рвались в самом скоплении. Осколок разорвавшейся гранаты угодил в ногу Осман-паше. Его перенесли в коляску.

— Настал конец плевненской обороны, — горько промолвил Осман-паша. — Паника и страх завершат разгром. Такой исход я предвидел.

И хотя Тотлебен с утра намерился выехать на шестой участок к Ганецкому, главнокомандующий заявил:

— Мы отправимся на Тугеницкий редут.

— Ваше высочество, но почему Тугеницкий? — спросил Тотлебен.

— Эдуард Иванович, считайте меня и Артура Адамовича своими гостями. А воля гостей должна исполняться.

Сказал тоном, не терпящим возражений. Непокойчицкий кивнул согласно. Тотлебен и князь Имеретинский промолчали.

Коляску главнокомандующего сопровождали свита и конные гусары.

С Тугеницкого редута местность не разглядеть, плотный туман тянется полосой.

— Ваше высочество, куда прикажете ехать? — спросил Тотлебен.

— В Радищеве, на телеграф, свяжемся с участками.

Дорога оказалась забитой войсками. Проходили роты, батальоны.

Дружно приветствовали главнокомандующего и генералов.

— Не кажется ли вам, Эдуард Иванович, что бой идет без всяких с нашей стороны диспозиций?

— Ваше высочество, — обиделся князь Имеретинский, — начальники участков, в том числе и генерал Ганецкий, действуют согласно ранее разработанной диспозиции генералом Тотлебеном и штабом.

— Кажется, бой заканчивается, — смягчил обстановку генерал Тотлебен. — И туман рассеивается. Не угодно ли подняться на ту вершину?

Спешились, взошли на холм. Имеретинский подал великому князю бинокль.

— Вы правы. Ганецкий берет последний аккорд. Давайте переедем на ту сторону реки.

Едва оказались на противоположном берегу, как повстречался Скобелев. На неизменно белом коне, шинель нараспашку. Разгоряченный боем, борода растрепалась на ветру.

— Ваше высочество, раненый Осман-паша сдал оружие генералу Ганецкому.

Великий князь вздохнул с облегчением:

— Слава тебе, Господи. Какие трофеи, на целую армию! — и кивнул на груды оружия.

Подъехал князь Карл с генералами, сказал главнокомандующему:

— Поздравляю вас, князь. — Пожал руку. Направились по дороге. Показалась коляска с Осман-пашой. Турецкого военачальника сопровождала многочисленная свита. Главнокомандующий с Тотлебеном и остальными генералами подошли к коляске. Осман-паша попытался подняться, но тут же рухнул на сиденье. Раненая нога отдала острой болью.

Великий князь сказал по-французски:

— Не беспокойтесь, ради Бога. Мы уважаем ваш талант военачальника и смелость солдата.

Личный доктор Осман-паши, рыжий англичанин, перевел на английский.

Склонив голову, Осман-паша ответил, и тот же англичанин снова перевел:

— Гази Осман-паша благодарит русских генералов за великодушие и преклоняется перед русским оружием. Он спрашивает, нет ли среди вас генерала Тотлебена?

Великий князь с усмешкой указал на Эдуарда Ивановича.

Черные глава турецкого военачальника надолго впились в Тотлебена. Эдуард Иванович выдержал взгляд.

Осман-паша заговорил, доктор перевел:

— Гази Осман-паша убежден, генерал Тотлебен прекрасный военачальник и талантливый инженер. Плевна тому подтверждение. Сложить оружие перед таким противником не зазорно.