Магические числа - Юрий Рытхэу

— Тогда оставьте девочку на борту, — решительно сказал Амундсен. — Здесь она будет в полной безопасности… Здравствуй, Мери. Мы уже по тебе соскучились.

Мери доверчиво пошла к Амундсену.

— Вы можете быть спокойны, Кагот, за свою дочку, — обещал Амундсен. — И можете навещать ее, когда вам угодно.

— Большое спасибо, господин начальник, — поблагодарил Кагот. — Вы ко мне так добры…

Каюта Кагота по-прежнему была свободна, и Мери поместили туда. Прощаясь с Каготом, Амундсен сказал:

— Если и вам будет грозить опасность, мы готовы предоставить вам убежище.

— Нет, мне лично опасность не грозит, — ответил Кагот.

С корабля он направился прямо в ярангу Амоса, возле которой на длинной цепи лежали, греясь на солнце, собаки гостя.

Нутэн сидел в чоттагине и точил охотничий нож.

— Ты зачем приехал? — спросил его Кагот.

— Зачем спрашиваешь, если догадался? — ответил Нутэн.

— Все это напрасно, — сказал Кагот, — Я переменил имя девочке. Ее зовут Мери…

— Но она не стала от этого другой, — заметил Нутэн.

— Она прожила почти всю зиму на тангитанском корабле и переняла многие их обычаи. Она любит мыться, есть сладкое…

— Обретенные привычки быстро забываются.

— Ты знаешь, что я не отдам девочку…

— Придет время, и я сам ее возьму, — спокойно сказал Нутэн. — Меня послали сюда и сказали, чтобы я без Айнаны не возвращался.

— Айнаны нет, — снова напомнил Кагот, — есть Мери.

— Для нас она осталась Айнаной, той, которую родила Вааль…

Напоминание о покойной жене ударило по сердцу Кагота. Неужели он ее забыл и ее место теперь заняла Каляна? Вааль больше не приходила к нему ни наяву, ни во сне, исчезла, растворилась в небытии.

Пришел Амос и сообщил:

— Большое ледовое поле оторвалось от припая, и его выносит в открытое море. А вокруг корабля лед еще крепок, и им придется подождать, пока он ослабнет. Дня через два спустим байдару на воду и пойдем на моржей. Еще один гребец будет на нашей лодке.

Все последующие дни Нутэн вел себя так, словно решил навсегда поселиться в становище Еппын. Собак он распустил на лето, а нарту убрал на высокие подставки из китовых костей, на которых зимой лежала кожаная байдара Амоса. Он ходил на охоту, приносил добычу в ярангу Амоса и даже начал посещать занятия, на которых Перщин продолжал обучать взрослых — Каляну и Умкэнеу.

Иногда его видели недалеко от корабля, но вся небольшая команда «Мод» была начеку, и Нутэн даже не пытался проникнуть на корабль и видел девочку лишь издали.

Кагот пришел на свидание с ней и зашел к начальнику экспедиции.

— Помните, Кагот, — сказал Амундсен, — зимой мы говорили о том, чтобы взять Мери в Норвегию и отдать там в школу или в пансион?

— Помню, — кивнул Кагот.

— На мысе Дежнева у торговца Карпенделя есть девочка такого же возраста, что и Мери. Я ее отправлю в Норвегию. Было бы очень хорошо, если б с ней поехала и Мери. Им будет не так скучно вдвоем. А когда они окончат школу, вернутся сюда. К тому времени, я думаю, ей уже не будет угрожать опасность, она будет взрослой…

— Не знаю, — с сомнением покачал головой Кагот, — хотя, в-общем, это, наверное, было бы правильно…

С верхней палубы послышались голоса. В каюту ворвался Сундбек и объявил:

— Наши едут!

Это были Хансен и Вистинг, возвращавшиеся со стороны мыса Восточного.

Кагот ушел на берег поздним вечером, наигравшись с девочкой.

В тот вечер Амундсен записал в своем дневнике:

«Как мало мы можем судить о будущем! Только вчера я решительно отказался от надежды дождаться Хансена и Вистинга, а сегодня они здесь. Оба загорели и здоровы, но собаки ужасающе худы… Хансен чрезвычайно доволен своим пребыванием в Анадыре. Несмотря на трудности, ему удалось восстановить прерванное сообщение с Америкой. Пришлось прибегнуть к сигналам бедствия. Когда американцы узнали, в чем дело, они приняли две первые телеграммы, а через 48 часов открыли путь для всех сообщений с «Мод». Теперь шлагбаум снят! Спасибо русским за настойчивость. И спасибо американским властям, разрешившим передачу телеграмм! Разумеется, среди участников экспедиции царила великая радость по поводу хороших вестей, полученных из дому. Мы все с нетерпением ждем теперь почты в Номе… У нас снова юго-восточный ветер и тепло. Вся пресная вода сошла со льда, так что оттуда теперь нельзя добыть воды. Придется, пожалуй, опять растаивать лед, чтобы шесть наших бочек остались полными ко времени нашего ухода отсюда».

Прежде чем улечься спать, Амундсен заглянул в каюту Кагота и, убедившись, что девочка крепко спит, вернулся к себе.

31

Лед настолько истончился, что на корабль уже опасно было ходить, и это несколько успокоило Кагота.

Можно сказать, что в Чаунской губе наступило настоящее полярное лето. Прилетели кайры, и в меню жителей становища, как и корабельных тангитанов, появились свежие яйца. Эта еда особенно нравилась Першину, и он учил Умкэнеу готовить омлет, взбивая свежие яйца с молочным порошком, разведенным в воде. Однако для чукчей эта еда годилась лишь как дополнение к мясу, и все только и мечтали о том, чтобы попробовать свежей моржатины.

Но выходить на кожаной байдаре в море еще опасались из-за сплоченных льдов. Кое-где уже видели моржей на льдинах и ждали только северного ветра, который подгонит ледовые поля со зверем. Охота эта опасная, потому что погода в такое время неустойчива, в одно мгновение ветер может перемениться и отогнать лед в открытое море.

Першин закончил учебный год и, не дожидаясь парохода, принялся таскать к яранге Гаймисина плавник, чтобы соорудить деревянную пристройку к яранге.

Нутэн удивлял жителей становища Еппын своей старательностью: он ни мгновения не сидел без дела и пользовался каждой благоприятной минутой, чтобы пойти на охоту. Иногда отправлялся в море вместе с Каготом. На расползающемся морском льду парень рассказывал о жизни в родном Инакуле, о родичах. Оказывается, когда в селении обнаружили исчезновение Кагота, Таап поначалу был спокоен и отговорил тех, кто собирался сразу пускаться на поиски. Только когда до него дошли слухи о том, что Кагот жив и при нем Айнана, он решил действовать.

— Таап дал слово, — рассказывал Нутэн, — что человек, проклявший богов, отрекшийся от предназначения, не будет жить. Внешние силы велели ему найти тебя и либо вернуть в селение, либо убить… А когда ты оказался среди тангитанов, да еще со своими магическими числами, Таап засомневался… Еще большие сомнения его охватили, когда его камлание здесь перед отъездом оказалось тщетным и не принесло никакого вреда ни тебе, ни Айнане…

Кагот спросил:

— Почему ты не возвратишься в Инакуль? Ты же видишь, что девочку тебе не заполучить.

— Я не могу вернуться без нее, — со вздохом ответил Нутэн. — Тогда и мне не жить.

В молодости, когда он еще не был шаманом, да и позже, Кагот и не представлял, сколько жестокости в деятельности шаманов, сколько пренебрежения простыми человеческими ценностями, в том числе и жизнью. Шаманы старались внушать страх — это было главной их целью. Страх рождал повиновение. А с повинующимся можно было делать что угодно… Вот как с Нутэном.

Иногда небо заволакивалось тучами и шел снег, переходящий в студеный дождь. Амос и Гаймисин утверждали, что это обычная летняя погода на берегу Чаунской губы, и успокаивали встревожившихся норвежцев: до зимы еще далеко.

После той памятной ночи, когда Кагот взял женщину, внутри него что-то переменилось. Поутру он почувствовал себя так, будто долго страдал странным недугом и вот наконец избавился от него, стал снова здоровым, обрел зоркость и проницательность. Он продолжал писать числа, но стал замечать, что порой ему приходится прилагать усилие, чтобы открыть тетрадь. Ощущение, что разгадка наибольшего магического числа совсем рядом, что цель близка и почти достигнута, исчезло. Порой сознание того, что, быть может, он так же далек от конечного результата, как и в самом начале, повергало его в уныние и растерянность.

В тот день Нутэн, несмотря на предостережение Амоса, взял легкий гарпун и, нацепив на ноги «вороньи лапки», вышел на лед. Несколько дней дул северный ветер, и разошедшийся лед снова сплотило, так что по нему можно было уйти далеко, к чернеющим вдали моржам.

Кагот с Амосом стояли на берегу и смотрели на парня в бинокль.

— Бедовый парень, — заметил Амос. — Он не знает коварства здешних ветров. Вот сейчас вроде бы дует устойчивый северный ветер, а ведь он может в любой миг повернуть, и Нутэн даже не почувствует. И еще — течение в эту пору часто меняется.

Но, похоже, опасаться было нечего: лед сплошным полем покрывал Чаунскую губу, уходя вдаль, к стыку моря и неба.

Амос и Кагот прекратили наблюдение и возвратились в ярангу, где возле срединного столба их ждали разложенные гарпуны и мотки лахтачьих ремней. Ремни за долгую зиму пересохли, а гарпунные наконечники надо было заново наточить на мягком камне, чтобы округлое лезвие легко прокалывало толстую моржовую кожу. Разговаривая, они не заметили перемены ветра и, когда выглянули наружу, увидели, как лед в губе пришел в движение. От «Мод», еще вчера, казалось, накрепко вмерзшей в прибрежный припай, пролегла трещина прямо по направлению к открытому морю. До слуха донеслось несколько взрывов, и корабль окутался ледяной и водяной пылью, поднятой взрывчаткой.