На волоске (СИ) - Марьяна Брай

— Она говорит правду? Говори, сейчас ты можешь говорить с мужчиной, и я никогда не расскажу, что нес тебя на руках, Дашала. Если кто-то встретится нам, мы скажем, что ты моя дочь, - он присел перед ней, и смотрел сейчас не только с теплотой, но и с надеждой. С надеждой на то, что я говорю правду.

— Да, она говорит правду. Я не знаю точно, но мне кажется, что это мой будущий муж напал на наш караван, борга Лафат, - тихо, будто боясь Лафата, ответила Дашала.

— Он пустынный канафар? – спросил Лафат.

— Да, и мне кажется, я слыша разговор именно о нем, когда меня везли на рынок.

— Ты слишком любопытная, Дашала, - явно не похвалил ее Лафат, и она опустила голову.

— Не затыкать же ей уши, когда при ней говорят, - заступилась я за девочку и этим закончила разговор на эту тему.

— Мы можем немного посидеть? Палия совсем не может идти. Она не ела несколько дней, - кротко попросила Крита.

— Надеялась умереть с голоду, раз лысая? Эка потеря, Лафат лысый, и ничего. Жив, здоров, еще и с нами тетёшкается. Как ты уговорила ее? – я обернулась к Крите.

— Она сказала, что мои волосы у вас, и ты сделаешь так, что будет незаметно, что я лысая, - ответила Палия сама. Сейчас я увидела, что она, и правда, слаба. Пухловатые прежде щеки провалились, глаза стали больше. Чалма на голове держалась плохо, и она постоянно поправляла ее.

— По чуть будешь выходить на солнце. Сначала по несколько минут, потом больше и больше погуляешь без плаща. Сойдешь за служанку, а с такой белой кожей к нам точно будут вопросы, - я уже было приготовилась ругаться с ней после того, как она откажется, но Палия качнула головой в знак согласия. Надо же, может, и дождь сегодня пойдет?

Останавливаясь на пять – десять минут каждый час, мы шли и шли. Деревья защищали от пекла, но воздух нагревался и идти было сложнее с каждым часом.

— Можно отдыхать, только надо отойти туда, - он указал в глубину леса, но никто не был против.

Лафат осмотрелся, нашел дерево с огромным, наполовину торчащим из земли корнем, указал нам на него. Сидеть здесь и не двигаться. Я принесу воду, - он вынул из мешка три кожаных фляги и пошел к озеру. Солнце шло на убыль, но до темноты было еще далеко. Скорее всего, это еще одна остановка перед последним броском, - подумала я, но была не права. Он и правда, решил устроить привал на сон, чтобы проснуться ночью и идти дальше.

— Спи, потом сменишь меня, - протянув мне кожаный «кабачок» сказал Лафат, не выясняя, согласна ли я. Он как-то быстро посмотрел на остальных девушек, что лежали кто как, и я поняла, что им он не доверяет.

— Хорошо, - ответила я, взяла флягу. Я жадно пила чуть тепловатую воду и смотрела на деревья. Не осина и не дуб. Никаких тебе берез.

Сон меня просто обволок, словно теплое, пушистое одеяло. Пружинящие корни дерева, на которые я уложила мешок с тряпками, не разбирая, кому еще нужна подушка, идеально поддерживали голову. Мне снилось лето и бабушка. Свежая, ещё теплая сметана, льющаяся по желобку сепаратора. В деревне сливки все называли сметаной, и я, разменяв седьмой десяток, так и называла сливки. Сметана.

— Мали, - голос Лафата звучал всегда размеренно и спокойно, но сейчас я чуть не подпрыгнула, когда сквозь сон услышала его. – Вставай, мне нужно немного поспать.

— Да, ложись здесь, я уступила ему свое место, и он не стал противиться.

— Сядь у того дерева, где лежат сумки, он указал место, где сидел сам. Было тихо и темно, а самое главное – было прохладно. От земли будто шел свежий воздух. Тело, несмотря на долгий бег и неудобную постель, было послушным, отдохнувшим. Видимо свежий воздух и прохлада, которую давала земля сделали свое дело. Камень, которым устлан весь двор в доме Фалеи нагревался так сильно, что даже ночью продолжаел отдавать жар.

— Когда мне разбудить тебя? – осторожно спросила я.

— Подними голову. Видишь, луны сейчас возле высокого дерева?

— Да, - ответила я, рассматривая абрис веток на фоне лун. Шикарная картина.

— Когда они дойдут до куста с птицей на ветке, разбуди меня.

— Какая птица? Где она? – я вертела головой во все стороны, но не находила птицу.

— Посмотри на свое правое плечо и подними глаза, не поднимая головы, - уже сонным голосом ответил он.

Я сделала, как он велел, и увидела ее. Птицу!

Жаль, невозможно было разобрать ее окрас, так как рассвет сейчас боролся с лунами, старательно размывая их, делая все более прозрачными, но очертания их еще долго оставались на небе.

А вдруг птица улетит? Я улыбнулась своим мыслям, которые, как ни странно, не касались побега, моего страха за себя и девочек. Ну и пусть. Я запомнила эту ветку, и теперь знаю, когда будить Лафата. Сон прошел, и это тихое утро радовало меня все сильнее и сильнее. Я на воле, и это самое главное.

В жизни моей было столько потерь и обид, столько незаслуженной боли и предательства, что все эти приключения можно было считать продолжением того, прошлого бытия.

Птица, скорее всего, спала, потому что ее абрис совершенно не менял положения, и я уже запереживала – жива ли она, да и вообще, птица ли это. Рукой я нащупала ветку рядом с собой и осторожно подкинула ее, надеясь, что местная живность испугается и хотя бы повернет голову, но та продолжала вести себя как замороженная.

Когда я наконец дождалась момента, в который нужно было будить Лафата, услышала возню там, где он спал. Обернувшись, я увидела, что Лафат сел и сейчас разминает затекшие плечи. Как он проснулся в нужный момент? Да и спал он всего