Беглый - Винсент Килпастор

— Одно я не пойму никогда в жизни, Ди! Как можно было уже находясь два года во Франции, после курсов в Сорбонне — вернуться в эту задницу человечества?

— Да как тебе, эгоисту, эгоцентристу самовлюбленному объяснишь? Мама у меня тут осталась и доченька моя — Алинюшка!

— Ну дык и вытащила бы их туда, на волю!

— Умничать я позволяю только тем, кто умнее меня. Последние семь лет твоей жизни, дружок, свидетельствуют, о том что ты вряд ли попадаешь в эту категорию. И знаешь, ты только не обижайся, я все ждала когда сам поймёшь, вроде ведь старше Алинюшки моей…

— Ты о чем?

— Когда сморкаешься утром в раковину, старайся сразу смывать за собой всю слизь, хорошо?

Ди ждет от меня чуда. Тем чудом, что когда-то сделало её ваучер золотым, здесь, в вольной части джамахирии, теперь уже никого не удивишь. Нужно быстро сделаться нормальным человеком. Это значит найти хорошую работу и стать примерным отцом Алинюшке. В настоящий момент мой ретинг у Алинюшки тоже довольно низок — я такой большой дядя и не знаю кто же такие телепузики и Алина Кабаева — её знаменитая тёзка.

Как же ей объяснить, что ощущение у меня сейчас не описать лучше, чем как оборотом «будто с Луны свалился». Как ей поведать, что пару недель назад я сидел в телевизионке первого отряда и слушал двухнедельную гадскую разнарядку в исполнении Грека. Мне нужно хоть немного времени, чтобы уловить здешний баланс. Но времени нет — я и так, как выясняется, украл лучшие годы её жизни.

На каждом углу дымятся мангалы с самым вкусным в мире шашлычком, исходят божественным парком гигантские казаны с пловом, бескрайни развалы пирожков, самсы, мантов, тысяч сортов недоступных в зоне сигарет, пива, шоколадок, жвачек, чипсов, джинсов, рубашек, кроссовок! А денег — то шиш!

Главным наркотиком, высасывающим из меня последние гроши и хоть немного отвлекающий от глубины моего падения в пропасть криминала — становится интернет. Я мчу в кафе со всех ног всякий раз, когда удаётся сэкономить хоть толику со средств выданных мне на проезд и перекус. Трясущимися от возбуждения руками, я плачу за свой новый порок. Хотя какой же это порок? Стоит пересмотреть подход к сети — это не свалка порнухи и безграмотных текстов великих писателей. Интернет — это продолжение нашего мозга.

Но тогда я ещё был интернет-ребенком и весь мир для меня заключался в портале рамблер-ру. С почти сексуальным экстазом я втыкал во что ни попадя и с замиранием сердца наблюдал, что же из этого выйдет.

А еще в интернет кафе жил мой добрый приятель утёнок Мэджик Гуди. Гуди мог перевести влёт любую абракадабру, что мне пару раз в неделю подсовывал благодетель Забейдин Турсуныч. За секунды перелопатив текст любого размера и степени сложности, утёнок довольно крякал, и, на какой-то момент, сам становился похожим на Забейдина ибн Турсуна.

Президент ассоциации переводчиков Узбекистана, как скромно вещала сине-зеленая визитка моего первого вольного босса. Дворец президента переводчиков занимал заваленную пыльной бумагой двухкомнатную квартиру в наскоро перекроенный под офис-билдинг хрущёбе.

Внешне Забейдин походил не только на компьютерную утку, но и на каптерщика седьмого барака, глухонемого барыгу Джаббора.

Каждый четверг я давал объявление в городской газете: «великий переводчик проездом в Баден-Баден слегка поиздержался и почти даром быстро залепит вам любой сложности транслит». Одного-двух клиентов в неделю удавалось подрезать. Клиенты в основном возникали из бывшей комсомольской среды за ночь выхристившейся в бизнесманов. Предприниматели ножа и утюга.

— А ты, братан, за Габриэляна слыхал?

— Ну!

— Он чиста крышует мою чебуречную заправку!

— Ебануться мозгами! Круто, братан. Чисто па уму. Чиста брадяжня, да! Чиста — па мастям!

Я брал у этой сытой до лоснящегося блеска «брадяжни» дискетку, шел в интернет кафе и шлёпал ее на пару с Мэджиком. Потом слегка русифицировал полученную записку сумасшедшего, и тут же мчал за братвинским баблом. The operation was finished successfully.

Добрый утёнок Гуди помогал не вкладывать душу в муторные описания экстракторов для соковыжималок и прочей безбожной ереси из области первичной обработки хлопка. А я за это подкармливал утёнка со скромной выручки.

Деятельность была ненапружной и даже с элементом творчества, но не кормила почти совсем. А найти постоянную работу совершенно пока не удавалось. Не смотря на блестящее малявинское резюме, и начавший быстро регенерировать английский. Ах да, забыл ещё опыт работы в крупной строительной фирме в Москве! Это все никому не было нужно нахрен.

Двери в новое, жирующее в выросших на каждом углу нэпманских ресторанах общество оставались для меня плотно закрытыми. Я тайно мечтал тогда только о хорошем надёжном стволе, чтобы выйдя вечером на улицу, быстро отобрать у кого-нибудь кошелёк.

Купить бы потом на выручку шашлычку для Ди с дочкой, новую газету с объявлениями, и пару часов чистого воздуха в ближайшем интернет кафе. В мире есть только две категории людей — те кому легче украсть, и те кому легче ограбить. Я давно заметил. Кстати, я из второй категории. А вы?

Афганский альбом. Тохир Элдашев и Джума Наманганец.

Кто знает Афган лучше, чем Джума Наманганец? Почти два года бросков с парашютом и пыльных маршей в охранении армейских автоколон. Войска Дяди Васи. Он дембельнулся из советской армии в 1989 году. Между тем по Узбекистану вдарили дикие девяностые. Только в отличии от метрополии, здесь вдобавок к бандам возникшим на крышевании кооперативов добавился политизированный ислам. Стратегическое расположение Узбекистана, афганская граница и полное коллапс контроля со стороны Москвы, сделал эту землю обетованной для деятельности саудовских, иранских, пакистанских, турецких, ну и, разумеется, американских спецслужб.

Подавшийся было в правильный криминал — с наманганской бандой кореейца Кима, Джума случайно пересекается со старым сослуживцем — Тохиром Юлдашевым.

Тоху теперь трудно узнать — чалма, борода — выглядит как тот самый «дух», что они гоняли под Баграмом еще вчера. Бежав от репрессий из Узбекистана Джума Ходжиев, Тахир Юлдашев и Вячеслав Ким, принявший ислам и ставший Абдуллой, обосновались в Гармской области Таджикистана. В те времена Гарм был оплотом таджикских исламистов, здесь Джума и его люди чувствовали себя в полной безопасности и гораздо лучше, чем дома. Для того, чтобы подчеркнуть, откуда он родом, Ходжиев стал называть себя Джумой Наманганским, а свою бригаду — Наманганским батальоном.

В середине 1993 года правительственные войска Таджикистана, при поддержке России и Узбекистана оттеснили исламистов в Афганистан. Туда же ушёл и Наманганский батальон. Здесь Юлдашев и Ходжиев объявили о создании новой организации «Исламское Движение Узбекистана», сокращённо ИДУ.

16 февраля 1999 года в Ташкенте в разных частях города взорвалось 6 взрывных. Целью атак явились ключевые правительственные объекты, в том числе и здание Кабинета Министров.

В это время в здании должно было начаться заседание Кабинета министров, на котором планировалось присутствие Юртбаши. Было убито 16 и ранено около ста жителей города. Самого Юртбаши на заседании не было. Власти Узбекистана возложили ответственность за происшествие на ИДУ.

По другой версии, часть руководства Узбекистана знало о готовящемся теракте заранее, но не предотвратило его с тем, чтобы использовать его в своих целях. Также есть версия, что это была провокация со стороны самого Юртбаши и его спецслужб.

Правоохранительными органами в связи с терактом было арестовано множество людей. Основные обвиняемые — Юлдашев и Намангани, а также люди, находящиеся в эмиграции были признаны виновными заочно по показаниям свидетелей.

Джихад продолжался. Диверсанты наманганского батальона продолжали совершать рейды на территорию Узбекистана. Самыми громкими акциями тех лет стали рейд в Ташкентскую область с целью подрыва Чарвакской ГЭС и рейд в Сурхандарьинскую область.

Власти отвечали массовыми репрессиями. В безжизненном регионе недалеко от высохшего Аральского моря появилась спецколония Жаслык, узбекское Гуантанамо, откуда живыми не возвращаются. Религиозный экстремизм стал в Узбекистане самым тяжким преступлением.

В ночь с 7 на 8 октября 2001 года началась американская операция Несокрушимая свобода.

Хорошо обстрелянный, подготовленный Наманганский батальон под руководством двух бывших советских десантников-афганцев доставил немало хлопот не только Северному альянсу, и но и элитным американским подразделениям. Довольно скоро портреты Джумы и Тохира оказались на сайте ФБР, как самых разыскиваемых террористов.

После того, как войска Северного альянса заняли Кундуз, около 500 пленных талибов, в основном иностранных наемников, были заключены в древнюю крепость Калаи-Джанги неподалеку от афганского города Мазар-и-Шариф, что в переводе означает Кладбище Благородных.