Нежный враг - Хизер Сноу

Разве может она его винить? Лилиан изо всех сил старалась не расплакаться, хотя слезы обиды и досады жгли глаза. Да, она может его винить! Конечно, ее признание шокировало его. И ранило. Но почему он не подумал о ее чувствах? О том, в какой ситуации она оказалась? Неужели он не понимает, что ее отца убили?

Джеффри вернулся с масляной лампой и простым деревянным стулом. Поставив его рядом с другим, он сел на жесткий стул и жестом предложил ей занять мягкий – более удобный.

Лилиан не стала дожидаться, пока он передумает.

После долгой паузы Джеффри сказал:

– Я думал, что знаю, как расшифровать письма, но ошибся. – Лилиан внимательно выслушала его гипотезу о ключе и о том, что, по его мнению, его следует искать в названии книги. – Но ничего не получилось, хотя всю ночь я пробовал разные варианты. – Его тон был холодным и бесстрастным, но Лилиан была рада и этому: по крайней мере он поделился с ней проблемой, а это уже немало. Возможно, когда все кончится, на этом можно построить будущее. Она всеми силами старалась не испытывать надежду, но та непостижимым образом проникала в сердце и наотрез отказывалась его покидать. – Оба участника переписки уже много лет мертвы. Боюсь, нам никогда не удастся разгадать шифр.

В душе Лилиан надежда боролась с отчаянием. Усилием воли загнав эмоции вглубь, она сосредоточилась на проблеме: работа всегда спасала ее в тяжелые моменты, – и принялась систематизировать имеющиеся факты. Зная своего отца, она понимала, что ключевое слово может быть любым, но поскольку не была знакома с Эдмундом Уэнтуортом, понятия не имела, какое слово могло устроить их обоих. Но если Джеффри прав в том, что его отец, будучи рассеян и забывчив, непременно оставил бы для себя ключ…

– А что, если ты не ошибся? – неожиданно пришло ей в голову.

Джеффри нахмурился.

– Я же сказал, что испробовал…

– Скажи еще раз, как должно работать ключевое слово. – Лилиан схватила листок бумаги и брошенный Джеффри карандаш.

– Напиши ключевое слово, пропуская буквы, которые уже использовались, затем остальной алфавит.

Лилиан начала писать:

«MARCUSNTOIBDEFGHJKLPQVWXYZ

ABCDEFGHIJKLMNOPQRSTUVYXYZ».

Затем написала шифр еще раз на другом листе бумаги и, подвинув ему листок, взяла одно из писем.

– Попробуй так.

Джеффри внимательно взглянул на листок.

– Что это? – Его голос не был ни злым, ни раздраженным – искренне удивленным.

– Поскольку отец был ученым, то настоял бы на использовании латыни. Marcus Antonius.

Губы Джеффри чуть дрогнули, и при желании это можно было принять за слабую улыбку.

– Конечно, я должен был сам об этом подумать, – пробормотал он и сразу углубился в работу.

Лилиан оценила размер письма, которое было у нее в руках. Слова в нем складывались в связное повествование, что было бы сделать невероятно трудно, если бы каждое слово использовалось в послании.

– Попробуй первую букву каждого первого слова в предложении, – предложила она и взялась за дело.

Воцарилась тишина, которую нарушал только тихий шелест бумаги. Принимая во внимание все, что успело произойти за последние двенадцать часов, дружеская атмосфера казалась удивительной. Лилиан знала, что, если бы вышла замуж за Джеффри, их совместная жизнь протекала бы именно так – в совместном труде ради достижения общих целей.

Заныло сердце, и Лилиан тряхнула головой, чтобы избавиться от навязчивой мысли. Не следовало думать о том, что сама же сделала невозможным, так долго скрывая от Джеффри правду. И она принялась машинально переставлять буквы, не обращая внимания на результат, пока не добралась до конца письма. Только после этого откинулась на спинку стула и хмуро уставилась на результат своей работы:

«FRMTYRSPRICEARRMIDOCTWTHPCEFORXCHNGE».

Лилиан выпрямилась: это, конечно, еще не окончательный результат, но определенные слова уже просматриваются, – и прониклась уверенностью, что это правильный ключ. «FR – Father (отец)»? Нет, не похоже. Может быть, «FRM – Farm (ферма)»? «Firm (фирма)»? «From (от)»? «From T, yes, price (от Т, да, цена)». «ARR arrive (прибывать)»? «Arrive mid Oct with piece for exchange (прибывает в середине октября с предметом для обмена)».

Небеса опустились, накрыв Лилиан словно саваном. Цена? И еще предмет? Это не просто информация. Во что ввязался папа? Наверное, во что-то плохое, учитывая принятые меры по обеспечению секретности и то, как все это кончилось для обоих корреспондентов. Она повернулась к Джеффри.

Тоже закончив обработку письма, он всматривался в получившееся послание. То, что это именно послание, стало ясно по болезненной гримасе, исказившей его лицо.

Лилиан стало больно за них обоих, и она тихо спросила:

– Что у тебя получилось?

Их взгляды встретились, и Лилиан, вздрогнув, отпрянула – такая боль была в его глазах. Вероятно, нечто подобное он увидел и в ней, потому что его лицо смягчилось.

– Насколько я смог понять, здесь сказано: «Аутентичный, корсет, принадлежал Клеопатре, изумруды в золоте. Обмен на убежище и средства для жизни. Сообщите предложение».

Лилиан тоже прочитала вслух свое сообщение. В целом они соответствовали друг другу. Она закрыла глаза, не зная, что и думать. По ее убеждению, ожидать можно было чего угодно, но только не этого.

– Сокровище?

– Египетское сокровище, – уточнил Джеффри. – Как раз в соответствии с увлечением моего отца.

– Но не моего. Он никогда не выказывал ни малейшего интереса к подобным вещам, – задумчиво проговорила Лилиан и снова взглянула на свое сообщение. Что же это за начальное Т? Кто под ним скрывается? Явно не Эдмунд Уэнтуорт и не Чарлз Клэрмонт. Тогда кто? Очевидно, он был известен обоим корреспондентам. Судя по всему, это некий посредник при обмене, который должен был состояться. Но ведь ее отец общался только с учеными.

Лилиан медленно проговорила:

– При вторжении в Египет Наполеон взял с собой из Франции сто пятьдесят ученых, чтобы каталогизировать и классифицировать добычу.

Джеффри кивнул:

– Я помню.

Погрузившись в разгадку тайны, он, похоже, забыл о своем гневе, и его тон, вполне дружелюбный, пролился на истерзанное тело Лилиан живительным бальзамом. – Когда положение стало критическим, этот трус бросил их там. Они оставались в весьма затруднительной ситуации в Египте, пока их не спасли британские войска в 1801 году. Понятно, что мы избавили их от всех находок и сокровищ, включая Розеттский камень, и отправили на родину с пустыми руками.

– Совершенно верно! – воскликнула Лилиан, наконец увидев во мраке искры надежды. – После смерти моей матери отец все время оставался со мной в Англии, но до этого много путешествовал по континенту, занимаясь исследовательской и преподавательской деятельностью, так что вполне мог познакомиться с кем-то из тех ученых, что впоследствии оказались в Египте.

Вдруг она машинально схватила Джеффри за руку и воскликнула:

– Вспомнила! Трист! В университете мой отец делил комнату с французским ученым по фамилии Трист. Когда я была маленькая, он часто рассказывал о своем друге. Вот кто такой Т.

Джеффри замер, лицо его стало бледным как бумага, и, высвободив руку, резко встал. Деревянный стул, жалобно скрипнув, отлетел в сторону.

У Лилиан сжалось горло, к глазам подступили жгучие слезы, а ладонь – там, где соприкоснулась с рукой Джеффри, – еще горела. Но он был холоден словно лед, ходил взад-вперед по комнате, одной рукой сжимая бумагу, на которой записал послание.

– Итак, можно предположить, что этот самый Трист – один из тех ученых – каким-то образом смог сохранить корсет Клеопатры и вернулся домой во время беспорядков. Тогда Наполеон готовился объявить себя императором и присваивал все богатства.

Лилиан тоже встала и приложила все старания, чтобы ее голос тоже звучал так же холодно и бесстрастно: незачем ему знать, какую боль причинил ей его отпор.

– Да, и Тристу, безусловно, не понравилось, что его бросили в Египте на долгие годы. Он считал, что сокровище принадлежит ему по праву.

– И решил связаться со старым другом. – Джеффри остановился прямо перед ней.

Лилиан кивнула:

– Да, с моим отцом.

– И он попросил найти кого-нибудь в Англии, кто захочет купить этот предмет, чтобы начать здесь новую жизнь. – Джеффри сделал паузу, провел рукой по волосам и закончил: – Все это вилами по воде писано.

– Но вполне разумно, учитывая то, что нам известно, – возразила Лилиан и подвинула к себе одну из стопок писем. – Теперь надо расшифровать остальные, и станет ясно, правы ли мы.

Джеффри недобро прищурился, и Лилиан, затаив дыхание, села на свое место, решив, что останется здесь до тех пор, пока тайна не будет разгадана. Она не уйдет, даже если граф захочет ее вышвырнуть вон. Правда, она искренне надеялась, что до последнего дело все-таки не дойдет.

Он тоже сел на свой стул.

– Хорошо. – Он взял у нее письма, с которыми она собиралась начать работать, и вместо них подвинул к ней другую стопку. – Только я буду расшифровывать письма твоего отца, а ты – моего. Таким образом, мы ничего не сможем скрыть друг от друга.