Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова

исступление. – Из «Ивы» он отправился к тебе, Вася… не ко мне, о боже… Почему? На свою погибель! И того мерзавца, своего заступника прихватил с собой… они оба пришли к тебе. А ты, гадина… Ты ж простить не можешь, у тебя сердце – камень, ты всегда мстишь всем… Мне, брату моему… Ты и ему, Адонису отомстила за все… за беременность, за унижение в клубе… Ты его прикончила! И второго тоже – он же свидетель! Ты их обоих убила! А их трупы спрятала здесь… Затеяла в хлеву своем ремонт специально… Замуровать и… похоронить!

– Это наш бывший с мужем павильон для банкетов и танцев! – заявила Василиса. – Он обветшал, от дождей фундамент поехал, стены треснули, балки на крыше. Мне работяги сказали – надо все укрепить, иначе скоро вообще рухнет!

– И погребет под собой их… моего Адониса и второго, за ним увязавшегося хвостом! – Анна ударила в стену из последних, казалось, сил. – Они здесь! Ты их замуровала в стену! Я найду… я их отыщу сейчас… ремонт – лажа, ты просто им сделала… могилу… Мавзолей!

Грохот! Из стены павильона мощным потоком осыпались камни и кирпичи. Зияла черная дыра.

– Вы пробили стену насквозь, – произнес Клавдий. – В ней ничего нет. Да она и тонкая слишком, тела в ней не спрячешь. Мы можем сейчас все вместе осмотреть павильон внутри, он ведь не заперт, Василиса?

Но Вася не ответила, она прожигала взглядом Аню. Глаза ее горели, словно у хищника.

– Если бы он тогда пришел ко мне, я бы его спасла от тебя, Анька! – выпалила она. – Он отец моего ребенка. Он жениться на мне жаждал. Мы бы отвалили отсюда… улетели в Дубай! Если бы он только явился, я бы его спрятала от тебя, мрази, спасла… Но он ко мне не пришел. А раз он был в «Лакучей иве», у нас на дачах… значит, это ты… Ты, ты до него здесь добралась! И убила! А ночная комедия… тухлый перформанс! Словно у вас в киношке… понарошку для отвода глаз! Напоказ работаешь, гадина? Для них стараешься?! – Она кивнула в сторону Макара и Клавдия. – Свидетели? Два подонка!

Новый удар в стену! Анна рушила павильон для танцев ненавистной соперницы. Наверху треснуло, с крыши посыпалось.

– Осторожнее! Вам же на голову рухнет! – Клавдий попытался остановить ее, но она его отпихнула с яростью.

– Найду его труп!

– Черта с два найдешь! – крикнула ей Василиса. – Потому что трупов здесь нет. Я никого не убивала. А ты специально сейчас… Напоказ! Новая роль, да? Дура! Ты ему не могла простить мою беременность и нашу с ним обоюдную страсть! Пусть мы цапались, ругались, расходились, но нас неудержимо влекло друг к другу, и ты это знала всегда! Он не твой. Он мой! И навсегда останется моим, потому что во мне его сын!

Анна отбросила мотыгу. Наклонилась. Подняла нечто из травы, спрятанное до поры до времени в темноте ночи. В руках ее оказался топор! Словно фурия – лохматая, потная, красная – она устремилась к бывшей подруге, неловко размахивая своим новым оружием.

– Прекратите! – крикнул Клавдий, он в этот момент отвлекся: сунулся в дыру, пробитую Анной в стене, из нее несло пылью и плесенью, но не тем страшным, хорошо знакомым им с Макаром запахом тлена.

Анна неслась к Василисе, словно героиня боевика. Какую роль сейчас она для себя избрала? Кого изображала? Перед кем? Но Василиса не кинулась наутек. Она осталась на месте, кимоно совсем соскользнуло с ее роскошных покатых плеч, открывая опасности и смерти ее всю – голую, беременную, в одних лишь трусиках-бикини.

– Ну, давай! Бей! – заорала она, казалось, тоже теряя рассудок от бешенства. – Убей меня и ребенка, как убила и его… их двоих в тот день, когда они явились сюда! Бей!

Анна налетела на нее с топором. Макар бросился ей наперерез и сделал то, чего не позволял себе никогда в жизни, – ударил женщину! И как! Мощно, страшно заехал Ане-Мордоворот кулаком прямо в зубы. Подобно Руслану в клубе…

Захлебнувшись воплем боли, Дрынова рухнула на траву. Топор отлетел в сторону. Василиса бросилась к нему. Макар грубо толкнул и ее прочь. Наступил на топор ногой. Он взирал на них обеих с отвращением и почти благоговейным ужасом: женщины, дошедшие до края в ненависти друг к другу. Адонис, а тем более бедный Руслан, приносящий, по поверьям, беду всем, кто входил с ним в контакт, лишь песчинки в урагане женской ярости… Ему, Макару, всегда казалась утрированной картина драки в «Малом», нарисованная Карамазовым. Он сомневался прежде: могли ли обе заклятые подруги – Аня и Вася – вести себя подобным образом? Сейчас все его сомнения развеялись в дым.

Анна, выплевывая выбитый Макаром передний зуб, вытирая рукой окровавленный рот, ползала по траве, силилась подняться на ноги, бормотала:

– Все равно убью стерву… отомщу за него… Он любовь всей моей жизни! Мальчик мой ненаглядный, Адонис… бог… мое сокровище, божество… Свет моих очей! Я увидела его и влюбилась сразу… Думала – бог мне его послал в награду за все мои усилия, труды, унижения ради съемок, кастингов, ролей… Вонючее кино, будь оно проклято! Я не имела в нем счастья и удачи, пусть! Но судьба послала мне его… возлюбленного… Я вас люблю, хоть я бешусь…. Какое тело, боже! Какой торс! Взгляд! Улыбка! Сила его объятий… Я бы все ему отдала, мир бы перевернула напоследок ради него… А она, стерва, из-за мести мне за неудавшийся брак с моим братом увела Адониса у меня… Отняла! Забрала и… убила! Разлучила нас с ним…

– Я Игоря не убивала! – Василиса и сама задыхалась. – И второго пацана, избившего меня, тоже. Они ко мне не приходили. А на тебя, Анька, он плевал! Все твои подачки, подарки ему… моему Игорю были не надобны! Он ржал, когда тебя при нем называли Аня-Мордоворот! Он телик всегда вырубал, когда ты в рекламе на экране мелькала. Не выносил твоей тупой колхозной рожи! И ты это знала. Ты ему отомстила за пренебрежение, за его страсть ко мне! Убила его! Отняла отца у моего ребенка!

Василиса начала пьяно рыдать. Анна, лишившаяся зуба, наконец поднялась на ноги. По ее искаженному лицу тоже катились слезы.

– Я бы ему все, все, все простила! – рыдала она. – Ради любви!

Адонис – бог и сам того не знает…

Макар вспомнил их стишок. Его тошнило от них обеих. И было дико стыдно.

– В ремонтируемой стене павильона никого не замуровали, остальные стены вообще целые, – возвестил Клавдий. – Дело серьезное и обвинения суровые, дамы. Я сейчас вызову полицию. А?

– Нет! – хором заорали Аня и Вася. – Нет! Только не ментов! Пожалуйста!

Макар оглядывал темный участок – еще час назад он был убежден: их пропавшие без вести направились из заброшенного особняка именно сюда – в Шишкино Лесничество. К кому-то из ревнивых обезумевших женщин, жаждавших поквитаться друг с другом за прежние обиды, избравших в качестве инструмента мести его – Адониса Прекрасного… Его призрак мелькал в темноте среди деревьев, кустов, на берегу пруда, в темных небесах. А тенью за ним второй фантом – Руслан, Хвост, Горевестник, попавший вместе с новообретенным другом в беспощадные жернова судьбы…

Но призраки – вещь эфемерная. Они исчезают… Макар уже не был уверен в своих прежних выводах. Он вообще уже не был уверен ни в чем.

– Не вызывай полицию, Мамонтов! – Анна обратилась к Клавдию. – Ради твоего отца прошу… Я ж читала его книги… Взгляни на меня, какая из меня убийца? Я же просто… актриса…

– Никакой полиции! – поддержала заклятую подругу Василиса. – Я тоже их не убивала. Да они и не приходили сюда! А к Аньке-Мордоворот я претензий из-за топора не имею. Она всегда была бешеная, с приветом. Она Леню его же подтяжками бьет! А Игорю она однажды всадила вилку в грудь – когда ее стишки ему не понравились. Он мне шрам показывал в постели.

Глава 36

Сумасшедшее черно-белое

Полицию вызывать не стали. Клавдий и Макар тщательно осмотрели и обыскали павильон для танцев снаружи и внутри. Тот оказался пуст. На полу – толстый слой строительной пыли. Аня и Вася утратили прежний пыл и ярость, словно сникли обе. Горько по-бабьи ревели, оплакивая… что?