Кремлевский волк - Стюарт Каган

Лазарь внимательно изучал слова: «сын», «брат» и «Моисей», как будто он видел эти слова в первый раз. Затем он вытащил письмо Морриса и положил два послания рядом. Он переводил взгляд с одного на другое. Это казалось невероятным: два письма в один день, две человеческие судьбы, один уже умер, другого смерть только поджидала. Лазарь потянулся за бумагой. Он ответит Ане, а через неё – и Моррису. Он написал только одно предложение «У меня есть только один брат – Иосиф Сталин. И забудь о голосе крови». Дрожь проползла по его спине. Он поднялся с кресла и отнёс своё письмо секретарю, чтобы через курьера доставить его Ане. На столе секретаря он увидел записку от Михаила, который только просил объяснить обвинения. Лазарь знал, что любой его шаг будет известен Сталину – он не должен встречаться с братом. Он теперь мог только ждать и прислушиваться к разговорам, чтобы понять, изменилось ли отношение к нему самому. Его волновало только это. Конечно, об этом событии скоро полушёпотом заговорили в кремлёвских коридорах. Очень многие считали, что обвинение не было сфабриковано, а имело под собой реальную основу. Даже Берия, который не пользовался симпатией членов Политбюро, ни в чём не обвинял Михаила. Каждый считал Михаила уже «похороненным». Лазарь уже ничего не мог изменить, и любая его попытка облегчить участь брата только повредила бы ему самому.

Он переночевал в своём кремлёвском кабинете на зелёном кожаном диване. На следующий день ему предстояла поездка на Лубянку, куда «пригласил» его Микоян. Лазарь решил не возвращаться пока домой, чтобы избежать разговоров с Марией или, ещё хуже, объяснений с Аней.

Во вторник утром к десяти часам в кабинете Микояна собралось человек шесть. Анастас сидел за огромным столом, и его самого было почти не видно. Он был низкорослый, худой человек, который, казалось, пропал в этом огромном кабинете. Микоян был в тёмном костюме и тёмном галстуке, которые очень подходили к его смуглой коже и тяжёлым чёрным усам. Он холодно изучал дело, однако его большие карие глаза были мягкие и без предубеждения. Лазарь сразу почувствовал, что Микоян ненавидел свою роль в этом деле, однако он был нацелен выслушать всех спокойно и рассудительно.

Михаил сидел у стены в удобном кожаном кресле. Казалось, что он был не основным лицом, а случайным наблюдателем. За огромным столом справа от Микояна сидела стенографистка. Всё, что говорилось – записывалось. У двери стоял представитель органов безопасности, приставленный к Михаилу. Рядом с ним разместился на стуле невысокий человек в тёмном костюме, в котором Лазарь признал работника переводческого отдела ОГПУ, хорошо владевшего немецким. Шестым был секретарь Микояна, седой пожилой мужчина, который приехал с ним из Армении, и про которого рассказывали, что он сопровождал Ленина, когда тот возвращался из Финляндии в Петроград. Он передал своему шефу увесистый пакет бумаг, и Лазарь со своего места мог видеть, что многие бумаги были на немецком языке. Отсюда и нужда в переводчике. Судя по толщине дела, Лазарь сразу понял, что в обвинении участвует не один человек. Когда Лазарь вошёл в кабинет, Микоян кивнул ему в знак приветствия и снова углубился в чтение бумаг. Лазарь бросил быстрый взгляд на брата. Было заметно, что Михаил сильно нервничал. Он постоянно курил, зажигая одну сигарету за другой. Лицо его было бледным, а глаза выражали животный страх. Он смотрел на своего брата, и, казалось, хотел что-то сказать. Лазарь повернулся к нему спиной и уставился в окно, выходившее во внутренний двор. Некоторое время он смотрел на «воронки» во внутреннем дворе. Во время собрания Лазарь продолжал стоять в этой позе, не смотря ни на кого, только вслушиваясь в голоса. Он услышал объяснения Михаила по поводу строительства авиационного завода вблизи границы и поморщился. Неужели кто-то может верить в серьёзность подобных обвинений? Однако в деле были показания немецких служащих, включая немецких бригадиров на строительстве аэродрома. Один так и утверждал, что он возражал против строительства, но был заменён Михаилом на другого. Лазарь понимал, что строительство аэродромов вблизи границы производилось ввиду готовившегося тогда нападения СССР на Германию, однако теперь об это нельзя было даже заикнуться.

Затем последовало утверждение, что Михаил Каганович рассматривался Германским руководством в качестве вице-президента нового фашистского правительства России. Лазарь не поверил этому, но эти данные были подтверждены и подписаны одним высокопоставленным немцем, которого лично знал сам Лазарь. Лазарь взглянул на переводчика, и тот кивнул головой. И главное, не было никакой причины для фабрикации. Лазарь повернулся в сторону брата. Он хотел спросить его лично, было ли всё это правдой, но увидел только смертельный ужас на лице Михаила. Тогда Лазарь опять уставился в окно. Микоян продолжал зачитывать обвинительные документы. Это длилось минут двадцать. Затем наступила тишина. Лазарь услышал, как кто-то встал с места. Он различил шёпот Михаила, говорившего что-то на ухо Микояну – он просил разрешения выйти в туалет. В туалетную комнату можно было попасть прямо из кабинета Микояна. Михаил объяснил, что у него сильно схватило желудок.

– Да, конечно, – Сказал Микоян.

Лазарь почувствовал, что Михаил остановился у него за спиной. Он расслышал его голос, слабый и полный мольбы:

– Брат мой, ты не можешь позволить этому случиться со мной. Это неправильно для нас, для нашей семьи, для нашей страны. Мы же родственники. Мы из одних пелёнок. Не делай этого! Не делай!

Михаил всхлипывал. Лазарь резко обернулся и посмотрел ему в лицо. Глаза того были красные, такие же, когда он пришёл сказать о смерти дяди Лёвика. Да, это был его старший брат, тот, у которого для Лазаря всегда не было времени, который просто сунул письмо Морриса в карман Лазарю, не имея мужества самому рассказать обо всём. Теперь он умолял о спасении. Жалкий и ничтожный человек! Лазарь всегда презирал слабость. Он посмотрел в глаза Михаила. В них застыл ужас смерти.

Лазарь осторожно сунул руку в свой правый карман и, загородившись фигурой брата, незаметно для присутствующих, молча опустил тяжёлый предмет в карман Михаила. Он кивнул своему брату. Это было единственно правильное решение, говорили его глаза. Лазарь опять повернулся к окну. Он слышал, как за Михаилом закрылась дверь. Затем все присутствующие в кабинете расслышали звук спускаемой из бачка воды, и вдруг раздался выстрел! Дело было закончено.

Самоубийство Михаила Кагановича было замято. Он просто исчез, как будто его никогда не существовало. Лазарь даже больше не увидел Аню с детьми: они покинули Москву сразу после похорон, на которые Лазарь не пошёл. Юрий тоже не был на похоронах, сославшись на высокую температуру. Только Роза поехала на похороны. Но это уже не имело значения. Лазарь продемонстрировал всем свою преданность партии и правительству, отказавшись от брата-предателя. Теперь он мог быть спокоен, что ещё больше утвердился на своём месте. Для полноты власти ему оставалось сделать несколько шагов, и он отлично знал, в каком направлении надо идти. Понимали это и члены Политбюро, а если знали они, то догадывался и Сталин. Одно для Лазаря было совершенно ясно. Он теперь мог читать Сталина, как книгу. Он понимал, о чём думал этот человек и чего хотел. Важно было направить его мысли и желания в нужное русло. Надо воспользоваться послевоенной разрухой, пока руководящий эшелон ещё не навёл железный порядок. Он уже однажды укрепил свою и Сталина власть после смерти Ленина. Двадцать лет спустя ситуация может повториться, но уже на другом уровне. Сталин намеревался оградить страну от тлетворного влияния Запада и международной мафии, и наладить нормальную и счастливую жизнь для народа. Поэтому внутри страны Сталин взялся за евреев, засилье которых было очевидным.