Школа. Никому не говори. Том 2 - Руфия Липа

упахавшейся сгорбленной клячей?! – вконец оскорбилась она.

– А вон, смотри! – спокойно ответил повеса и кивнул в сторону.

По обочине шли, переговариваясь, мужчина и женщина. Явно супруги. Он – чуть впереди, гордо, налегке, уверенной ровной походкой, руки в карманах. Она – позади, с двумя огромными неподъёмными сумарями, тяжело дыша полным телом, забитым непомерным трудом, переваливаясь от усталости с боку на бок. Волосы женщины слиплись от пота, юбка не скрывала ноги, изуродованные буграми тёмно-синих вздутых вен. Люба с грустью засмотрелась на пожилую пару.

– Этот бездельник что, не может сумки у неё взять? – осудила Поспелова мужика.

– А зачем? – равнодушно пожал плечами Сэро. – Тётка помощи не просит. Сама тащит, надрывается. Настоящая женщина, трудяга! Не бездельница зато!

– Можно подумать, если б попросили, он бы помог! Тунеядец последний!

– Так если он последний тунеядец, нафига с ним жить и сумки за него тащить? – задал вопрос Имир.

– А кто работу делать будет?! – рявкнула ровесница.

Ибрагимовы, глядя на злющую Любу, прыснули.

– Чего смешного?!

– Совсем ничего, детка! Я лишь дал понять, на кого ты будешь походить, если настолько в одиночку впряжёшься. Наглядно показал примерное будущее, – объяснил Сэро. – А ты, вместо того чтобы сделать выводы, принялась мужика ругать. Больно нужен тунеядец, да?

– Должно быть наоборот, – добавил Имир. – Сначала твои интересы, а потом, исходя из них, выбирается по сердцу всё остальное – дом, быт, работа, дети.

– Ну это дураку понятно! – отмахнулась собеседница. – Выучиться на профессию, к которой душа лежит. Но хозяйство в лес не убежит! Особенно когда хата огромная.

– Зачем тебе огромная хата?

– Э-э-э-э-э… Не знаю, – растерялась она. – Наверно, чтобы быть не хуже других.

– А ты хуже других?

– Не знаю, – помедлив, ответила школьница, ещё больше растерявшись. – Нет, наверное.

– Тогда зачем тебе огромный дом? – дублировал вопрос отличник.

– Да блин, Имир! – вспылила Поспелова. – Я выросла в большом доме! Привыкла ишачить!

– Это понятно. – Брюнет спокойно пропустил её вспышку гнева. – Но в дальнейшем тянуть на горбу огромную махину или нет – решать тебе.

– А если в наследство оставят?! Мама хочет, чтобы я дом не продавала, жила в нём…

– Повторяю: тебе решать, как с этим поступать.

– Имир, куда ни плюнь, всё у тебя проще пареной репы! – огрызнулась она. – Только по жизни всё не так просто!

– Очень даже просто! – перебил повеса. – Это ты, Васильевна, любишь усложнять.

Школьники за разговором прошли уже немалое расстояние: оставили позади знакомую часть реки и добрались до небольшого проезжего моста, который девочка увидела впервые. Тихоня замолчала и начала глазеть по сторонам.

Эта прибрежная зона была ей совершенно не знакома: извилистая, вся в рыбацких мостиках и корявых старых деревьях. Чёрная вода, казалось, стояла намертво, покрытая давно опавшими бурыми листьями. Набережные дома, маленькие и низенькие, построенные на большом удалении от воды, прятались в речных ивах.

От реки старшеклассники свернули вправо и вышли на узкую петлистую улочку, посыпанную гравием.

– Дойдём до конца дороги и упрёмся в старое кладбище, – пояснил Имир.

Люба вовсю крутила по сторонам своей русой головой. Улочка состояла сплошь из побеленных домиков с крошечными окнами, украшенными резными расписанными ставеньками. Хатки-малютки были ещё ниже, чем те, что на речке. Ещё меньше, чем Пашин дом. Брёвна, подпиравшие у некоторых жилищ входные навесы над миниатюрными ступеньками, были выкрашены хозяевами под берёзки. Где-то побеленная опрятность прерывалась участком, который почти наглухо спрятался за буйной растительностью, забывшей, что есть порядок и человеческая рука. В дикой поросли прятались остовы заброшенных хат – косые, разваленные. Крыши поехали и рамы из проёмов выпали. Обвалившиеся стены обнажали нутро, одичавшее без человека. Люба привставала на цыпочки и вытягивала шею от любопытства, что заглянуть вглубь останков чужого, давно канувшего в прошлое быта.

– Смотрю, кому-то приглянулась местная «страна Гномия»! – заметил Сэро.

– Да, – восхищённо отозвалась тихоня. – Никогда здесь не была! Тут всё такое крохотное, чистенькое и одновременно старенькое!

– Потому что здесь, в основном, доживает пожилое поколение: бабульки и дедульки. Некоторым домикам за сто лет, а то и больше! Упор ставили на большие огороды, чтобы запасами на зиму затариться. Видишь вокруг хат кучу крохотных пристроек, чтобы жрачку хранить? Там – погреб, там – кладовка, там – баня, а там – ещё какая-нибудь халупа. Про всякие сараи для животины вообще молчу. Наш район более новый, молодой. Жильё, в среднем, построено лет тридцать – сорок назад. Хаты огромные: что моя, что твоя. А вот огороды – полторы – две сотки, ну три максимум, не больше.

– И не страшно им было возле кладбища селиться!

– Чего страшного-то?.. Живые пострашнее бывают.

Троица вышла к кладбищу. Огромное, огороженное низким решётчатым заборчиком, всё в деревьях, оно смотрело на ребят тысячами мраморных могил, железных и деревянных крестов. Люба посерьёзнела.

Сбоку послышался приветственный клич. В метрах сорока на углу перекрёстка их уже ждали и оживлённо размахивали руками.

– Чего задерживаетесь? – попрекнул братьев Павлик.

– На рынке долго провозились, – объяснился Сэро.

– А мы уже решили, что вы передумали! – вставила слово Лена.

Близнецы проигнорировали её комментарий, озабоченно осматриваясь. Между троицей и остальной компанией шёл глубокий ров шириной в метра полтора, заполненный мутной вонючей жижей. Казалось, в какую сторону ни посмотри – не было ему ни конца ни края.

– Блин, и вот как перелазить? Не могли с нашей стороны встать?

– А смысл там торчать? Всё равно переходить бы пришлось!

– Во-о-о-он там, – махнул рукой Денис, – переброшена широкая доска. Мы по ней проскочили.

– Далеко топать!

– А больше негде!

Троица пошла к переправе. Сэро встал на доску одной ногой – она прогнулась и немного качнулась. Повеса не стал ждать с моря погоды и быстро перепрыгнул на другую сторону.

– Иди, Люба!

– Нет, Имир, я боюсь! Лучше ты!

– Я-то пройду, но тебе всё равно становиться на неё придётся. Одна нога здесь – и перепрыгнула! Видишь? Давай, смелее!

Поспелова, нервничая, топталась на месте.

– Ну же! Я подхвачу! – пытался успокоить её Сэро.

К ним уже спешили ребята. Тихоня вздохнула – и наступила. Тёмная от сырости доска заскрипела.

– Ой-ой, мамочки!

– Ну, чего ты?! Иди сюда! – отличник не стал выжидать, когда ровесница, торча посреди рва, разморозится да умудрится нырнуть в вонючую жижу, потянулся с берега, схватил её за руку и дёрнул к себе.

Поспелова по инерции пошла к Имиру прямо в руки. Он, подхватив девушку за талию, аккуратно принял её на другом бережке.

– Вот видишь, больше боялась!

– Эх ты, трусишка! – посмеялся Сэро, легонько щёлкнув её по носу.

Люба поморщилась. Повеса потрепал приятельницу по плечу, и они втроём объединились с подошедшими друзьями.

Если бы Поспелова