Агент на месте - Марк Грени

продолжал работать. «Тщательный осмотр вашей руки покажет, что эти отпечатки пальцев не ваши, но их все равно будет трудно обнаружить».

«Мухабарат привлечет вас лично к ответственности, если я потерплю неудачу, доктор. Если это было непонятно раньше, позвольте мне подчеркнуть это сейчас».

Глядя через свои увеличительные лупы, хирург наносил цемент по бокам мертвой плоти, очень осторожно, как если бы он рисовал крошечную фигурку. Делая это, он сказал: «Я лучший сосудистый хирург в Дамаске. Я, однако, не косметический хирург. В вашем распоряжении все мои возможности, и вы не уйдете отсюда, пока я не буду уверен, что не смогу обеспечить вам лучшие результаты. Если этого недостаточно, то, я полагаю, мы оба будем страдать. Вытри лоб!»

Дрекслер вскинул голову при этом восклицании, но понял, когда вошла медсестра и промокнула лоб хирурга.

Куреши продолжил. «Тем временем, сэр. Я должен попросить вас прекратить болтовню. Вы будете выполнять свою работу, где бы вам ни понадобились эти новые отпечатки пальцев. Но сейчас позвольте мне делать мою работу. Было бы жаль, если бы ваши угрозы заставили меня вспотеть над моим шедевром».

Дрекслер задавался вопросом, знал ли Куреши, что он может бросить его в камеру здесь, в Сайднайе, за его отношение, даже если он отлично справился со своей работой.

Но он позволил хирургу ускользнуть, на данный момент.

Куреши положил кончик пальца Такалы поверх пальца Дрекслера и прижал его на место. Он добавил больше цемента по бокам, подкрасил его кистью и натуральным красителем и надел на палец кусочек пластика. Затем его ассистирующий хирург использовал мягкие тканевые щипцы, чтобы удерживать кончик пальца на месте, в то время как Куреши перешел к мизинцу на правой руке.

Они двигались вперед-назад вот так, от левой руки к правой, а затем обратно к левой, по одному пальцу за раз. Это был медленный и тщательный процесс, и хирург на протяжении всего времени терпел периодические предостережения своего пациента. Дрекслер не сводил глаз с часов в другом конце комнаты и наблюдал, как они тикают, и вымещал свое разочарование на докторе Куреши, но хирург оставался непоколебимым, и он выполнил свою работу.

Сразу после двухчасового перерыва седовласый сириец аккуратно закрепил мягкие щипцы на последнем пальце, большом пальце правой руки. Он посмотрел на своего пациента. «Я знаю, что вы понимаете протокол, но я напомню вам. Вам нужно будет держать их влажными. Лосьон будет находиться в вашем наборе Dopp; он помечен как магазинный бренд, но на самом деле он предназначен для использования в лабораториях трупов в Европе и Америке для сохранения свежести некротизированных тканей. Используйте его каждые два часа.

«Даже в этом случае… мякоть начнет портиться через тридцать шесть часов, и выделения губки к тому времени тоже высохнут».

* * *

Себастьян Дрекслер надел перчатки большого размера, чтобы защитить пальцы, когда шел к ожидающему вертолету, уже разворачивающемуся на стартовой площадке позади Красного здания. Трое сопровождающих его офицеров разведки забрались вместе с ним в Ми-8, и через несколько секунд они взлетели в направлении аэропорта в Дамаске.

Когда они летели высоко над зеленым ландшафтом, Дрекслер попросил одного из людей Мухабарата позвонить по номеру телефона, который он дал ему по памяти. На голову Дрекслера надели наушники, и он подождал, пока на другой линии ответит женский голос.

«Да?» Это была Шакира Аззам.

«Это я. Я сейчас ухожу. Я буду на месте поздно вечером». У США и европейцев было огромное количество средств электронной разведки, направленных на Сирию, и хотя было трудно перехватить спутниковый звонок, Дрекслер знал, что ему нужно оставаться неопределенным при разговоре по открытой линии.

Шакира Аззам ответила: «И мой муж знает, что вы уезжаете?»

«Да. Он попросил меня лично пойти и заняться этим вопросом».

«Ну… мы с ним оба хотим, чтобы ваше путешествие было успешным, но мы с ним стремимся к другому результату».

«Вы можете на меня положиться».

«Мне нужны обновления». Пауза. «И я с нетерпением жду вашего благополучного возвращения. Если вас что-то задержит, я свяжусь со своими контактами за границей, чтобы попытаться найти вас… на случай, если вам понадобится помощь».

Дрекслер знал, что это была не очень завуалированная угроза в его адрес при попытке бежать из Сирии.

«Я буду дома в течение нескольких дней, моя дорогая».

«И мы будем праздновать». Шакира повесила трубку, и Дрекслер кивнул одному из офицеров на заднем сиденье Ми-8, который затем снял наушники.

Агент швейцарской разведки выглянул в окно, когда холмы внизу уступили место северным пригородам Дамаска, встревоженный, но в высшей степени уверенный в предстоящей ему миссии.

ГЛАВА 27

Придворный Джентри сидел на заднем сиденье двадцатипятилетнего турбовинтового Saab 340, его разум был полон беспокойства о предстоящей ему миссии.

Он знал, что это его рук дело, и пока он не спустится на землю и не осмотрит местность, у него не будет возможности спланировать свой следующий шаг.

Вибрация шасси, опускающегося на место под его ногами, вернула его к осознанию того, что его окружает. Он посмотрел в окно через правое плечо; все, что он мог видеть с этой выгодной точки, было бескрайнее зеленое море. Казалось, что самолет находился в воздухе не более чем в тысяче футов, но как раз в этот момент самолет вошел в крутой крен к северу, отчего Корт наклонился вперед на боковом сиденье, а когда самолет выровнялся, он снова выглянул в иллюминатор и увидел побеленные здания на побережье, затем террасные оливковые поля на склоне холма.

Все выглядело совершенно мирно, но он знал, что район вокруг Латакии был совсем не таким. Это было в руках сирийского режима и его доверенных лиц, но нападения повстанцев не были редкостью.

Здесь, в каюте, с ним была дюжина других мужчин. Он ни с кем из них не разговаривал, а они с ним, но он принял их всех за каких-то подрядчиков по обеспечению безопасности. Пара выглядела как латиноамериканцы, еще пара, должно быть, были японцами, один был чернокожим, а остальные были подтянутыми бородатыми белыми парнями. Точно так же, как и сам Корт.

Все они сидели молча, держа рюкзаки на коленях или по бокам.

На аэродроме Корт испытал момент глубокого беспокойства по поводу своего решения приехать в Сирию. Единственный аэропорт Латакии, Мученик Абдул аль-Аззам, был разделен на два отдельных объекта с двумя отдельными названиями. Русские возвели авиабазу Хмеймим практически поверх коммерческого аэропорта, и теперь они эффективно контролируют подавляющую часть территории, настолько, что еще до приземления он мог видеть доказательства