Наследница ведьм - Энн Райс

Лайтнер при этом улыбнулся и посмотрел в окно. Водитель машины, отделенный от пассажиров темным стеклом, маячил перед ними мрачным силуэтом.

Ларкин заметил, что машина укомплектована всевозможными усовершенствованиями. В салоне имелся небольшой телевизор, средние дверцы были снабжены специальными приспособлениями, где во льду хранились слабоалкогольные напитки.

А как: насчет кофе? Интересно, когда у них принято пить кофе?

– Там есть термос, – ответил на его мысленный вопрос Лайтнер.

– О, вы читаете мои мысли, – слегка усмехнулся Ларкин.

– Сейчас как раз время выпить чашечку кофе, верно? – уходя от прямого ответа, произнес его спутник, и на губах его впервые заиграла улыбка.

Ларкин достал термос, отыскал в боковом отделении пластмассовую чашку и налил себе дымящегося кофе.

– А вы, Лайтнер, будете кофе?

– Нет, спасибо. Не будете ли вы любезны посвятить меня в подробности вашего разговора с Митчеллом Фланаганом?

– Нет, я бы поставил вопрос не так. Я не хотел бы обсуждать его ни с кем, кроме Роуан. По ее просьбе я звонил Райену Мэйфейру, чтобы решить финансовый вопрос. Однако о том, чтобы я показывал кому-либо результаты тестов, между нами не было и речи. Она сказала, что свяжется со мной, как только сможет. Райен Мэйфейр предполагает, что Роуан может быть нездорова И даже то, что ее, возможно, уже нет в живых.

– Все может быть, – риторически произнес Лайтнер. – Хорошо, что вы приехали.

– Черт возьми, я беспокоюсь за Роуан. Мне не очень-то понравилось то, что она покинула университет. Не осчастливило меня и ее внезапное замужество. И я совсем не рад был узнать, что она решила оставить медицину. Более того, для меня это было настоящим потрясением. Клянусь, я был шокирован так же, как если бы кто-нибудь сказал, что через несколько часов наступит конец света. И отказывался в это верить, пока Роуан сама не подтвердила мне это несколько раз подряд.

– Как же, помню. Она часто звонила вам в последнее время. Ее очень волновало то, что вы ее не одобряете, – произнес Лайтнер таким же доброжелательным тоном, как и прежде. – Ей нужен был ваш совет по созданию Мэйфейровского медицинского центра Она убеждена, что, когда вы поверите в серьезность ее намерений относительно этого центра, то поймете, что она не могла совмещать эту работу с практикой врача, потому что центр требовал от нее слишком много времени и сил.

– Вы ее друг, не так ли? Я имею в виду не вашу Таламаску, а именно вас.

– Полагаю, что был ей другом. Боюсь, я обманул ее надежды. Хотя… не знаю… Возможно, и наоборот: она обманула мои. – В его словах послышался оттенок горечи, даже злости. Затем Лайтнер опять улыбнулся.

– Хочу вам кое в чем признаться, мистер Лайтнер, – сказал Ларкин. – Я считал Мэйфейровский медицинский центр бесплодной мечтой. Роуан совершенно выбила меня из колеи. Тем не менее я провел собственное небольшое исследование. Очевидно, семья имеет достаточно средств, чтобы воплотить в жизнь мечту о Мэйфейровском медицинском центре. Но мне это было тогда неизвестно. Хотя, как теперь кажется, я должен был это знать. Тем более что эта тема была у всех на устах. Роуан – самый лучший и самый квалифицированный хирург, которого я когда-либо учил.

– Не сомневаюсь в этом. Во время вашего с ней разговора она упоминала что-нибудь, связанное с образцами? Как вы сказали, она звонила из Женевы и это было двенадцатого января.

– Мне хотелось бы для начала поговорить с Райеном и другими ее родными и близкими, в том числе с ее мужем. Тогда я буду знать, как мне следует вести себя дальше.

– Образцы, вероятно, произвели сенсацию в Институте Кеплингера, – не унимался Лайтнер. – Буду весьма признателен, если вы расскажете мне обо всем, что прислала вам Роуан. Была ли Роуан нездорова, когда говорила с вами? Прислала ли она какой-нибудь собственный материал для медицинского обследования?

– Да, она прислала образцы крови и ткани. Но, судя по ним, нет никаких оснований полагать, что она больна.

– Но только изменилась.

– Да, вы правы. Пожалуй, можно сказать и так.

Лайтнер покачал головой и опять взглянул в окно, за которым широко раскинулось кладбище с множеством мраморных склепов. Движение на дороге стало гораздо менее оживленным, что вкупе с видом за окном создавало ощущение простора и умиротворения. Конечно, в подобном взгляде на вещи было нечто нездоровое, можно сказать – извращенное. Но Ларкину нравилось это приволье, отсутствие суеты, столпотворения и плотного скопления вечно спешащих машин, которые постоянно сопровождали его дома.

– Лайтнер, поверьте, мне очень трудно определить свою позицию в этом вопросе, – произнес Ларкин. – Независимо от того, друг вы ей или нет.

Возле старой, увенчанной шпилем кирпичной церквушки, которая располагалась в непосредственной близости от тротуара, они свернули, а когда добрались наконец до нужной улицы, то представшее их глазам зрелище оказалось весьма убогим. Ларкин испытал облегчение. И в очередной раз про себя отметил, что здешний простор, несмотря на некоторую запущенность, пришелся ему весьма по душе. Тут жизнь текла медленно. Что ни говори, это был юг. Да к тому же не очень большой город.

– Я все понимаю, доктор Ларкин, – произнес Лайтнер. – Я имею представление о конфиденциальности и медицинской этике. Равно как и о такте и приличиях. Давайте не будем говорить о Роуан, раз вы не хотите. Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать в отеле? Вы, верно, также не прочь немного поспать. Мы можем с вами встретиться позже в доме на Первой улице. Это всего в нескольких кварталах отсюда Мэйфейры вас ждут. Они уже все для вас приготовили.

– Поймите, это действительно очень и очень серьезно, – неожиданно произнес Ларкин.

Машина остановилась перед небольшим отелем, украшенным замысловатого вида голубым навесом. Портье уже поджидал их возле входа, готовясь открыть дверь лимузина.

– Конечно, серьезно, – согласился Эрон Лайтнер. – Но в то же время и очень просто. Роуан родила странного ребенка. На самом деле, как мы оба знаем, он далеко не ребенок. А тот самый мужчина, ее спутник, с которым ее видели в Шотландии. Сейчас нас интересует одно: способен ли он к размножению? Может ли он совокупляться с собственной матерью или другими человеческими существами? Воспроизведение себе подобных. Именно это является первостепенной заботой эволюции, не так ли? Будь он результатом простой мутации, вызванной, например, радиацией или неким видом телекинеза, нас это, скорее всего, до такой степени не взволновало бы. Будь он на самом деле таким, мы могли бы просто его поймать и выяснить, по доброй ли воле Роуан находится с ним или нет. А потом, возможно, его уничтожить.