Марк Аврелий и конец античного мира - Эрнест Ренан

Например, Троица ученых 180 г. еще не определилась. Слово Логос, Параклет, Св. Дух, Христос употребляются безразлично и смутно для обозначения божественной ипостаси, воплощенной в Иисусе. Три ипостаси еще не сосчитаны, не занумерованы, если можно так выразиться; но Отец, Сын и Дух уже предуказаны для трех понятий, которые должны оставаться обособленными, не разделяя, однако, неделимого Иеговы. Сын возрастет в безграничной степени. Этот своего рода викарий, присоединенный с известной эпохи к Верховному существу, чрезвычайно затмил отца. Странные никейские формулы установят противоестественные равенства; Христос, единственное деятельное лицо Троицы, возьмет на себя все дело творения и Провидения, сделается самим Богом. Но послание к колоссаям всего в одном шаге от этого учения; чтобы дойти до этих преувелнчений, достаточно небольшой доли логики. Мария, мать Иисусова, также предназначена к колоссальному росту; фактически она сделается одним из лиц Троицы. Гностики уже предугадали это будущее и установили культ, призванный к несоразмерному возвеличению.

Догмат божественности Иисуса Христа существует вполне; но еще не согласились относительно формул, которые служат для его выражения; христология сирийских иудео-христиан и усвоенная автором Ерма или автором Узнаваний, очень различны; богословам придется выбрать, но не создавать. Хилиазм первых христиан становился все более и более антипатичным эллинам, принимавшим христианство. Греческая философия сильно воздействовала в том смысле, чтобы заменить своим догматом о бессмертии души старинные еврейские (или, если угодно, персидские) представления о воскресении и земном рае. Однако, обе формулы еще существуют. В грубом материализме, Ириней превосходит всех исповедников хилиазма, тогда как четвертое Евангелие, столь строго спиритуалистическое, провозгласило пятидесятью годами ранее, что царствие Божие начинается здесь на земле, и что оно в каждом из нас. Кай, Климент Александрийский, Ориген, Дионисий Александрийский вскоре осудят мечты первых христиан и возненавидят Апокалипсис. Но уже прошло время для существенных сокращений. Христианство подчинит пришествие Христа в облаках и воскресепие тел бессмертию души; так что первобытный догмат христианства будет почти совсем забыт и удален, как устарелая декорация, на задний план последнего суда, не имеющего особенного значения, так как участь каждого определяется в момент его смерти. Многие допускают, что мучения грешников будут вечны и послужат приправой к блаженству праведников. Другие полагают, что они кончатся или будут смягчены.

В теории организации церкви, все более и более берет верх идея, что апостольская преемственность есть основание власти епископа, который, таким образом, является не представителем общины, но продолжателем апостолов и хранителями их авторитета. Некоторые христиане держатся, однако, гораздо более простого представления об Ecclesia по Матфею, где все члены равны. По вопросу о канонических книгах, достигнуто соглашение относительно главных основных текстов; но точного списка писаний новой Библии еще не существует, и берега, если можно так выразиться, этой новой священной дитературы, еще совсем не определились.

Таким образом, христианское учение является уже таким сплоченным целым, что к нему уже ничего существенного не прибавится, и никакое значительное сокращение не будет возможно. До Магомета, и даже после него, в Сирии еще будут иудео-христиане, элказаиты, евиониты. Помимо этих minim или сирийских назареев, известных только ученейшим из числа Отцов, и которые еще в IV веке не переставали проклинать св. Павла в своих синагогах, и называть обыкновенных христиан лже-иудеями, Восток никогда не переставал иметь в составе своего населения христианские семьи, соблюдавшие субботу и применявшие обрезание. В наши дни, христиане Сальта и Кероха могут, по-видимому, быть названы своего рода евионитами. Абиссинцы настоящие иудео-христиане, соблюдающие все еврейские правила, часто даже строже, чем сами евреи. Коран и ислам являются лишь продолжением этой древней формы христиавства, сущность которой заключалась в веровании во второе пришествие Христа, в докетизме и в устранении креста. С другой стороны, теперь, в конце XIX века, коммунистические и апокалипсические секты Америки ставят хилиазм и близость последнего суда в основу своих верований, как верили этому в первые дни первого христианского поколения.

Итак, в христианской церкви конца II века все уже было сказано. Все мнения, все направления мыслей, все басни уже имели своих защитников. Арианство существовало в зародыше в мнениях монархиан, артемонитов, Праксея, Феодота Византийского, и они справедливо замечали, что их верования были верованиями большинства римской церкви до папы Зефирина (около 200 г.). Но эта пора необузданной свободы лишена еще того, что впоследствии дадут соборы и ученые, т. е. дисциплины, правила, устранения противоречий. Иисус уже стал Богом, но иные еще не решаются называть его этим именем. Отделение от иудаизма совершилось, но многие христиане соблюдает еще все предписания иудаизма. Воскресение заменило субботу, но она все еще соблюдается иными верующими. Христианская Пасха отличена от еврейской, и, однако же, целые церкви держатся еще старинного обычая. На Вечери - большинство употребляет обыкновенный хлеб; но некоторые, особенно в Малой Азии, допускают только опресночный. Библия и писания Нового Завета составляют основу церковного преподавания, и в то же время множество других книг одними признаются, а другими отвергаются. Четыре Евангелия определились, а между тем много других евангельских текстов ходят по рукам и принимаются сочувственно. Большинство верующих отнюдь не враждебно римской империи, ждут дня примирения и уже допускают мысль о христианской империи; a другие продолжают изрыгать против столицы языческого мира самые мрачные апокалипсические предсказания. Уже установилось правоверие, служащее пробным камнем для устранения ересей; но в случае злоупотребления этим авторитетом, христианские ученые позволяют себе громко осмеивать то, что они называют "множественностью заблуждения". Главенство римской церкви начинает выделяться; но далее те, которые признают это главенство, запротестовали бы, если бы им было сказано, что епископ римский со временем посягнет на звание владыки вселенской церкви. Словом, различия, которые в наши дни отделяют правовернейшего католика от либеральнейшего протестанта, ничтожны в сравнении с теми различиями, которые тогда существоваяи между христианами, сстававшимися, тем не менее, в совершенном общении друг с другом.

Вот, что составляет несравненный интерес этого творчсского периода. Привыкнув изучать лишь рассудочные периоды истории, почти все те, которые во Франции высказывались по предмету возникновения христианства, принимали в соображение лишь III и IV столетия, века прославившихся людей и вселенских соборов и правил веры. Климент Александрийский и Ориген, Никейский собор и св. Афанасий, вот для них вершины и главные личности. Мы не отрицаем важности какой 6ы то ни было эпохи истории; но мы не называем этого временн временем возникновения. Христианство уже вполне сложилось ранее Оригена и Никейского собора. И кто же его создал? Множество великих безыменных, бессознательных кружков, писателей без имени или псевдонимов. Неведомый автор посланий, называемых от Павла к Титу и Тимофею, более всякого собора содействовал установлению церковной дисциплины. Надо думать, что неведомые авторы Евангелий имели более действительного значения, чем самые знаменитые их комментаторы. А Иисус? Надеюсь, согласятся, что была какая-нибудь причина, в силу которой ученики любили его настолько, что поверили его воскресению и признали в нем осуществление мессианического идеала, сверхчеловеческое существо, предназначенное к совершению полного обновления неба и земли.

В делах этого рода, факт признак права; успех является решающим критерием. В религии и этике новизна мыслы не имеет значения. Учение, преподанное в нагорной проповеди, старо как мир. Права литературной собственности на него никто не имеет. Важно осуществить эти правила, положить их в основу данного общества. Вот почему в основателе религии личная прелесть имеет первостепенную важность. Главное в деле Иисуса то, что он внушил двум десяткам людей такую любовь к себе или, точнее, к мысли, заключавшейся в нем, что эта любовь восторжествовала над смертью. To же надо сказать об апостолах и о первых двух поколениях христиан. Основатели всегда неведомы; но в глазах философа их слава есть истинная слава. He были великими людьми смиренные современники Траяна и Антонина, которые решили, во что веровать миру. В сравнении с ними, знаменитые церковные деятели III и IV века гораздо внушительнее. И, однако же, эти деятели строили на фундаменте, заложенном первыми. Климент Александрийский и Ориген лишь на половину христиане. Это гностики, эллинисты, спиритуалисты, стыдящиеся Апокалипсиса и земного царствования Христа, для которых сущность христианства в метафизическом умозрении, а не в приложении заслуг Христа или в библейском откровении. Ориген признается, что если бы закон Моисеев был понимаем в прямом смысле, то он был бы ниже законов римлян, афинян, спартанцев. Св. Павел едва ли бы признал христианином Климента Александрийского, - спасающаго мир гнозисом, в котором не уделено почти никакой роли крови Иисуса Христа.