Иволга и вольный Ветер - Галина Валентиновна Чередий

— Добрый вечер. — поздоровалась я и оглянулась на прозрачные двери Орионовского офиса, находя глазами Сойкина, который сегодня дежурил на сутках. Мишка кивнул и подмигнул мне. — Честно сказать, я не слишком ожидала увидеть тебя снова после … того вечера.

Совсем честно — я вовсе не вспоминала о Меньшове.

— Не ожидала увидеть или видеть не хотела? — усмехнулся Роман. — И что такого уж произошло, чтобы помешать мне сегодня пригласить тебя вместе поужинать?

И правда, что такого-то случилось? Некрасивая сцена на улице с моим рукоприкладством, вспоминать о котором стыдно, но все же мстительно-приятно, а потом мужской разговор, явно не на трезвые головы, содержание которого передавать мне Мишка категорически отказался.

— Я не в форме для торжественных ужинов как-то. — указала на очевидное, то бишь на то, что сегодня в обычных джинсах и свитере под верхней одеждой, а не в вечернем платье.

— Я не говорил, что он торжественный. Просто у меня нет компании для вечерней трапезы. А у вас?

— И у меня.

Женька собиралась вытащить Мишку в кафешку, звали и меня, но я отказалась. И так им дома глаза мозолю постоянно.

— Ну вот мы все и уладили. Верно? — Меньшов распахнул для меня переднюю пассажирскую дверь. — Обзавелся вот и тут своими колесами, все равно же постоянно теперь буду в городе бывать, а мотаюсь по делам много.

— Да, так гораздо удобнее.

— Мне тут местные еще одно неплохое место подсказали. — сказал Роман, притормозив на светофоре. — Совершенно не пафосное, но готовят очень хорошо, я уже проверил лично в обед.

— Ты сегодня опять крайне молчалива, Валя. — я вздрогнула, поняв, что уже некоторое время Роман что-то мне рассказывал, даже может о чем-то спросил, а я его совершенно не слышала.

Бездумно смотрела на проплывающие мимо яркие прямоугольники чужих окон и вспоминала вчерашние странные дистанционные посиделки с Ветровым. Он выглядел каким-то усталым, осунувшимся, волосы отросли. И точно хотел прийти ко мне, но я… испугалась что ли. Злость, что поддерживала все это время испарилась, зато появилась тоска. Не такая черная, что грызла эти недели, которая была вперемешку с гневом. Иная совсем, тоска по теплу другого человека, по хоть мимолетному прикосновению, по тому мгновенному волнению до самой глубины, которое рождало даже просто дыхание Егора у моей кожи. Казалось бы сколько всего и было этого всего у нас, но я тосковала так, будто Ветров с его страстью был в моей жизни годы, а теперь пропал очень-очень надолго. Абсолютно иррациональное какое-то ощущение, избавиться от которого я захочу обязательно, если он окажется в зоне досягаемости.

— Извини. Я…Мне пожалуй не стоило соглашаться на этот ужин. — ответила Роману.

— Почему? Ты не голодна?

— Голодна. — пожала плечами и решила не скрывать правды ни от него, ни от себя. — Но мне кажется неправильным ходить куда-то с одним человеком, а думать о другом. Ты же прямо озвучил чего бы хотел в итоге от нашего общения, а я… нет. В смысле… не готова пока даже захотеть двигаться в этом направлении. И не знаю, когда это измениться.

— Ну-у-у… — нервно хохотнув, протянул Меньшов. — если тоже честно, то я уже и не слишком на это рассчитывал после того любопытного завершения нашего похода на прием и последовавшей пьянки. Между тобой и Егором такое бешеное напряжение, что окружающих просто вышибает за пределы вашего общего пространства.

— Вот уж точно — бешеного. — усмехнулась, вспомнив как меня тогда прям взорвало от появления Ветрова с его чертовыми указаниями. — Но никакого общего нашего пространства не существует.

— Со стороны лучше видно подобные вещи, Валь. Но опять же, чем все это помешает нам поесть в компании друг друга?

— Ничем. — признала я.

— И да, я готов смириться с тем, что ты сейчас готова говорить только о Ветрове. — сказал он, паркуясь перед заведением под названием “Глобус”. — Сильное увлечение кем-то, оно же как грипп какой-нибудь — как и чем не лечи, но пока не перегорит само по себе ничем его не перешибить.

— И что, всегда перегорает?

— Всегда, Валь. Правда с разным итогом. У кого-то просто проходит, а у кого-то переходит в хронику, оно же длительные отношения с разной степенью болезненности. Самый худший вариант конечно — хроника в виде долгих безответных страдашек.

Мы устроились за свободным столиком у окна и девушка официант появилась моментально, так что говорить дальше мы смогли только сделав заказ. Я решила попробовать загадочную лазанью, но само собой обошлись сегодня без вина.

— А хронических отношений совсем безболезненных вообще что ли не бывает? — спросила Романа, как только остались одни.

— Не-а. Ревность, страх потерять, мелкие обиды, которые вроде совсем не со зла, уступки друг другу, ради которых ты что-то ломаешь или меняешь в себе, либо нежелание в чем-то уступать… Мы ведь все очень разные, Валь. Что-то обыденное, естественное для тебя, может быть странным или некомфортным для твоего партнера. Уживаться вместе не всегда так уж просто, даже на фоне огромной влюбленности.

Вот уж правда, разное у всех восприятие. Мне-то при его словах сразу вспомнилась родительская семейная перманентная катастрофа, а он о ревности, обидах и уступках в быту. Мне это чудиться чем-то мелким и незначительным, уж точно не болезненным, не-а. Но все мы судим со своей колокольни и, опять же, понятия не имеем, насколько глубоко мелочи для нас задевают того, кто рядом.

— Ты поэтому дважды разведен? — спросила, проводив взглядом принесшую наш заказ девушку. — Мне ты кажешься человеком легко находящим общий язык с кем-либо.

— Эх, Валя, все мы мужики готовы подстраиваться и искать подходы к вам, желанным женщинам, пока пребываем в фазе охоты. Мужик ухаживающий озабоченный и мужик домашний обыкновенный зачастую два совершенно разных зверя.

Роман принялся за еду с энтузиазмом всерьез проголодавшегося мужчины и я последовала его примеру, почувствовал тоже, что успела жутко проголодаться от ароматов тут витавших.

— Ну это я уже и сама успела узнать на собственном опыте. Хотя и до этого особенно высоких ожиданий не имела. М-м-м, вкусно как!

— А обе мои бывшие супруги имели, причем это была исключительно моя вина. И сейчас-то я люблю пустить пыль в глаза, ухаживая, а как помоложе был — вообще ужас что творил. А потом, само собой, становился разочарованием.

Некоторое время мы молчали, заканчивая с едой и размышляя, похоже, каждый о своем.

— А что есть некомфортное или неестественное во мне? — наконец задала я прямой вопрос.

— Хм-м… Тебя это интересует ведь не относительно меня? — пришлось кивнуть, признавая