флэшбэк - flashback - Александр Лонс

Ингрид судорожно вздохнула и опять посмотрела на меня. «Никогда еще я не видел, чтобы женщина так сияла», — подумал я с удивлением. Тем временем мы поднялись в ее этаж.

— Давай-ка я покажу тебе все тут, — сказала она и устроила мне экскурсию по своей квартире.

— А вот и спальня, если ты не догадался, — сказала она в конце нашего обзора. — Только не пугайся, и не падай в обморок! Я ужасная крохоборка. В шкафу места не хватает. Он забит вещами, которые не носятся уже лет десять. Начинаю их разбирать, с целью что-нибудь выкинуть. Посмотрю-посмотрю, и жалко становится! Думаю, вещь-то не рваная, не изношенная или материал хороший. Как же ее можно выкинуть? В итоге запихиваю на место или бросаю на стул.

— Миленькое местечко, — произнес я, не зная, что еще можно сказать в данном случае. — Ничего круче, я в жизни не видел.

— А то! Мне тоже нравится. Но знаешь, я же совсем не такая блестящая красавица, как те бриллиантовые шлюхи, с которыми ты привык общаться по работе.

— Ну, не скажи! Ты — прелестна, изящна и очаровательна, — возразил я, ласково поцеловав ее в лоб. — А этих… всяких… я насмотрелся уже предостаточно, и поверь, ни ты, ни я уже не сможем обойтись друг без друга! Я хочу, чтобы ты это понимала. Хорошо? Я буду любить тебя всегда и везде, что бы между нами ни случилось, в горе и в радости, и больше мне нечего тебе сказать.

— Но эта твоя распроклятая работа! Я очень хорошо умею притягивать несчастья и дрянные проблемы. Вдруг из-за меня ты ввяжешься в какую-нибудь скверную игру, и тебе это повредит?

— Не знаю, может быть. А если ты переживаешь из-за морально-нравственных категорий, то это вообще ерунда. Кроме того — ты будешь сталкиваться с изменой и предательством всю свою жизнь, и не надо забывать, что умных людей меньше, чем глупых, а слабаков — значительно больше чем сильных. Но как только ты перейдешь в мой отдел и станешь моим референтом, никто не посмеет вмешиваться в наши отношения, — решительно пообещал я. И шутливо добавил: — я не позволю тебе играть в какие-нибудь игры, кроме любви!

— Неужели ты думаешь, что у меня получится хорошо? — возразила Ингрид. — И ты действительно уверен, что так уж хочешь этого?

— Конечно, хочу! Стопроцентно! — заверил ее я. — А если тебе небезразлична моя участь, то должен сказать, что у тебя есть единственный способ сделать меня счастливым и уберечь от всяких бед — стань моей!

— Я хочу быть твоей помощницей, — застенчиво прошептала мне на ухо Ингрид. — Но только…

— Да? — насторожился я. — Расскажи о себе. Я же знаю только официальные справки.

— А что рассказывать, — сказала она. — Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было шесть лет. Меня к себе забрал дедушка и потом долго выхаживал — он не доверял медицине. После аварии у меня оказался поврежден позвоночник, я не могла ходить. Да и не стремилась особо. Все говорили, что я так и останусь инвалидом, а мне казалось, что вся дальнейшая жизнь не имеет смысла, к тому же боли в спине были просто адские, и я почти все время находилась в полубессознательном состоянии. В конце концов, дед заставил меня жестоко работать над собой, и я не только встала на ноги, но и начала учиться танцам и восточным единоборствам. Я не ходила в обычную школу, а занималась с репетиторами. Потом мы очень много путешествовали вместе с дедом. Вот. А после его смерти перебралась жить в этот город... Что еще про себя рассказать? Я хочу быть рядом всегда. Ну, почти всегда. Хочу работать с тобой, хочу заботиться о тебе, и любить тебя! Всегда! И еще иногда я хочу бывать глупой, как например, сейчас — смиренно произнесла Ингрид.

Неожиданно в ее голосе прозвучала такая страсть, что я, наклонившись, опять поцеловал ее, и снова, как и в первый раз, весь мир съехал куда-то вбок и перестал существовать. Когда нам обоим уже начало казаться, что сейчас мы задохнемся от этого буйного поцелуя, я не ограничился одними губами. С усилием, оторвавшись от восхитительных губ Ингрид, я принялся целовать ее глаза, уши, щеки и шею, грудь... Никогда прежде я не испытывал ничего подобного, мне начало казаться, что я прикоснулся к какому-то нежно цветущему растению, наполнившему меня не той чувственной страстью, которую обычно женщины будили во мне, а некоей внутренней сущностью, о существовании коей я даже не думал. Это чувство даже трудно было изобразить словами, так резко отличалось оно от всего, что происходило со мной до сих пор. Настоящий джентльмен всегда поможет даме, когда видит, что та не может самостоятельно раздеться…

…Потом она спросила:

— А как же твоя жена?

— Я сейчас нахожусь на грани развода, — сказал я. На меня напала болтливость и приятная расслабленность. — А все из-за длинного языка моей жены. Утомился, знаешь ли, вести борьбу с ее излишней разговорчивостью. Дело совсем не в том, что она может со своей подругой два часа подряд перемывать кости другой подруге, а вслед за тем перезванивать той, которую пять минут назад так смачно обсуждала с первой, и сплетничать о предыдущей. Это — дело вполне обычное. Ну, приходиться им по душе поливать друг друга грязью за глаза, а затем видеться и словно ни в чем не бывало целоваться и обниматься. Их проблемы. В конце концов, меня это до поры до времени совсем не касалось, но однажды мы поехали на пикник, а там оказались подруги жены со своими мужьями. Мы перезнакомились, что-то приняли, расслабились, разговорились, и вдруг муж закадычной подружки моей жены говорит: «Слушай, Пол, ты не обижайся, но своей бабе язык бы придерживал, что ли. Так, иногда, для порядка. А то я краснею каждый раз, когда слышу, как моя рассказывала, сколько раз в неделю у вас бывал секс и сколько минут он длится. Она еще и разные позы описывала! Своей жене я уже запретил все это, но ведь другие мужики тоже слушают». Я тогда слегка прибалдел от всего услышанного. Дома попробовал насколько мог деликатно и хладнокровно обсуждать эту проблему, но жена и бровью не повела: «Ну и что здесь такого особенного? Подумаешь! Я ж не каждому встречному про тебя рассказываю, а только близким подругам». Тогда я уже озверел, и такой скандал учинил, какого никогда еще между нами не было. Вроде бы помогло. Жена обиделась, но обязалась больше не допускать подобных сентенций. Я, было, успокоился, а на самом деле все продолжалось по-прежнему — вообще ничего не изменилось! Абсолютно! Как-то раз внезапно вернулся домой, а моя благоверная оказалась так захвачена беседой с какой-то удаленной приятельницей, что совсем даже не засекла, как я пришел. Так увлеклась. Она снова, подробно и в лицах повествовала частности нашей сексуальной жизни! На этот раз я даже осмысливать ничего не стал. Не выяснял даже, с кем именно она там изъяснялась, а просто молча принялся собирать и заталкивать в сумку свое барахло. Она сразу все поняла, и началось: слезы, крики, заверения, что «больше уже никогда», и что «так делать больше не буду». В общем, мы пока примирились, но я уже ей не верю. Она опять примется за старое, если уже не принялась. Даже трахаться нормально с ней теперь не могу — все мерещится, как она это обсуждает со своими подругами! Хочу назвать жену каким-нибудь нежным словом и тут же представляю, как она передает эти слова подружкам, а те хихикают и пересказывают своим мужьям, или вообще не поймешь кому! Так недолго и совсем импотентом сделаться. Я уж начал поглядывать на более молчаливых девушек и даже не сильно скрывал этого от жены — думал, что все-таки для нее это станет хоть каким-то уроком.