Самая темная ночь - Татьяна Корсакова

Дневник графа Андрея Шаповалова

1909 год

С того памятного зимнего вечера жизнь моя переменилась. Я и не подозревал, что в сердце моем есть место еще для кого-то, кроме Игната. Оказывается, есть! Я понял это не сразу. Мне понадобились бессонные ночи и дни, полные мучительных раздумий. Зоя несомненно благоволила ко мне, но кого она видела перед собой: друга детства, почти брата, или беззаветно влюбленного мужчину?

Я возмужал, раздался в плечах, месяцы общения с Лешаком разбудили во мне доселе дремавшие силы. Незаметно для самого себя я стал взрослым, таким же взрослым, как Игнат.

С Игнатом мы теперь виделись мало. Он учился в университете, жил в нашем городском доме, а в поместье появлялся только наездами. Городская жизнь изменила его до неузнаваемости, словно кто-то невидимый накинул узду на его буйный нрав. Галантный, щегольской, ироничный и насмешливый — светский лев. И лишь в деревне, отбросив условности, он ненадолго становился собой прежним, моим любимым братом. Так же, как и прежде, он надолго уходил из дома. Так же, как и прежде, я не знал, куда он уходит и что делает.

Я тоже уходил. По едва приметной тропке шел к дому Лешака, часы проводил за разговорами с ним, набираясь знаний и мудрости. Об этих моих визитах не знала ни единая живая душа. Игнату было неинтересно, а отцу стало бы больно, прознай он, что я поддерживаю отношения со своим спасителем.

Зоя появлялась у нас почти каждый день. Удивительная девушка! Красивая и умная, хрупкая и одновременно сильная. В ней было все то, чего так недоставало мне. Я рисовал ее тонкий профиль всякий раз, когда ко мне в руки попадало перо. Даже на страницах этого дневника живет ее портрет. Не слишком удачный, бесталанный, но с частичкой моей души.

Зоя призналась мне в своих чувствах первой. Сделала то, что должен был сделать я, мужчина. Она рассказывала о своей любви и смотрела мне в глаза, ее тонкие пальчики подрагивали в моей ладони. Удивительная. Не такая, как все. Любимая.

Я поцеловал ее сразу, как только с губ ее сорвалось последнее уже неважное слово. Наконец-то я поступил, как мужчина. В то время мне так казалось… Вот так я, наивный, видел проявление мужественности. Глупый мальчишка. В молодости все глупы и оттого счастливы.

Отцы наши известие о том, что мы с Зоей хотим пожениться, приняли благосклонно. Давние друзья и деловые партнеры, в этом союзе они видели и обоюдную финансовую выгоду, однако наша с Зоей юность удерживала их от поспешных решений. Венчание отложили на год, но мы не стали горевать. Что такое год, когда впереди целая жизнь?! Ослепленный любовью, я тогда и подумать не мог, что о Зое, моей Зое, может мечтать еще один человек.

Игнат приехал в поместье на летние каникулы. С его возвращением наш тандем превратился в трио. На первых порах меня даже радовала эта новообретенная братская привязанность. Непростительно долго я не желал замечать, как при появлении Игната с лица Зои сходит румянец, а взгляд делается задумчивым и самопогруженным, как она избегает оставаться с ним наедине.

Горькая правда открылась внезапно, сорвала с глаз пелену. Мы были в парке, как обычно, втроем, когда отец позвал меня по какому-то делу. Зоя хотела было пойти со мной, но Игнат поймал ее за руку, увлек веселой шуткой. Мой брат умел быть обходительным с женщинами.

Я возвращался в парк, когда навстречу мне выбежала Зоя. Глаза ее были влажными от слез, а лицо… Никогда раньше я не видел отчаяния на ее лице. В мои объятия она бросилась, словно ища спасения. От кого, Господи?!

— Быстро ты, брат. — Игнат улыбался иронично и снисходительно, на щеке его алел след от пощечины…

Стреляться мы решили на, рассвете у ведьминого затона. Место выбрал Игнат, а я не возражал. Я все думал, как могло случиться, что судьба столкнула нас вот так, словно смертельных врагов. А еще я знал, что никогда не смогу выстрелить в родного брата.

Туман полз от воды, оседал росой на стволах пистолетов.

— Так даже интереснее, в тумане! Что скажешь, Андрей? — В голосе Игната слышался знакомый кураж. Мой брат не боялся умереть, а вот боялся ли он пролить чужую кровь?

Я ничего не ответил. Меня бил озноб, и я не знал, что тому было причиной: туман или страх.

— Она ведь всего лишь баба, Андрей! — Голос Игната таял в сизом мареве. — Все это из-за бабы?!

— Я люблю ее, слышишь?!

Ответом мне стал смех и, кажется, щелчок, взводимого курка.

Топот копыт я услышал одновременно с выстрелом. Левую руку обожгло точно огнем. Белая рубаха окрасилась алым. Игнат смог…

— Стоять! Не сметь!

На берег, взрезая туман мощной грудью, вылетел черный жеребец. Отец спрыгнул на землю. Я не видел его лица — только лишь тонущий в тумане силуэт. — Вы что удумали?! Игнат! Андрей! Брат на брата!..

— Прости! — Игнат, опередив отца, упал передо мной на колени. — Прости меня, брат.

Говорить было тяжело то ли от боли, то ли от душивших меня слез.

— Я люблю ее, понимаешь? Больше жизни люблю.

— И больше меня? — Глаза Игната полыхали синим. Два сапфира на похожем на маску лице.

— Да. — Вот я и сказал правду. Брату врать нельзя.

— Волчата! — Отец дернул Игната за плечо, отшвырнул в сторону. — Брат на брата… Что удумали?..

— Ты прав. — Игнат говорил спокойно. — Только не волчата, а волки. Один из нас точно волк.

— Я не волк. — Я попытался сесть и застонал от боли.

— Ты и не можешь им быть. Волками становятся только избранные. Правда, отец?

— Вы братья, — сказал отец, и столько боли было в его голосе, что сердце мое сжалось. — В вас течет моя кровь. Вставай, Андрей. — Он помог мне подняться. — Я отвезу тебя домой, Зосим Павлович осмотрит твою рану. А ты, — он обернулся к Игнату, — ты уедешь. Сегодня же!

— Твоя воля для меня — закон. — Игнат отвесил шутовской поклон, коснулся моего плеча, сказал шепотом: — Еще увидимся, брат.

Игнат сдержал слово, данное отцу, к тому времени, когда мы вернулись домой, его уже не было. Он не появлялся в поместье больше полугода. Из города о нем долетали лишь обрывочные слухи. Слухам этим я внимал с жадным интересом. Я тосковал, на душе было неспокойно, и даже предстоящая свадьба не могла развеять мою печаль.