Клеопатра и Антоний. Роковая царица - Наталья Павлищева

Но пока Клеопатре было не до Ирода. Она давно не видела Петубаста и решила отправиться в Мемфис. Однако там ее ждало разочарование: Петубаст уехал.

— Куда?

— В Индию.

— Куда?! Зачем?

— В храм Змеи.

— Как давно Петубаст стал увлекаться змеями?

Толком ничего добиться не удалось, жреца пока не было в Египте. Царицу закружили другие дела, она даже не вспомнила о последнем разговоре с Петубастом, только попросила, когда вернется, приехать в Александрию.

Но когда Петубаст вернулся, основные события в войне между Римом и Египтом уже произошли, что-то советовать оказалось поздно.

К войне серьезно готовились с обеих сторон. Формально она была международной: два колосса Средиземного моря — Рим против Египта, по сути личная — Октавиан против Клеопатры и Марка Антония. Со стороны Рима командовал Агриппа, хотя Октавиан, конечно, участвовал, Антоний командовал сам.

Но пока все готовилось, Клеопатру все больше охватывало отчаяние и раздражение.

Недаром все великие полководцы требовали аскетизма, нельзя быть восточным владыкой, потакающим своей лени, и толковым военачальником одновременно. Марку Антонию было лень воевать, тем более на море. Царь царей предпочел бы править.

И снова Клеопатра убеждалась, что из неги и пиршеств ничего хорошего не выходит. Марк Антоний грозил проиграть все так же, как проиграл в Парфии. Бездействие иногда месяцами, нелепые передвижения, зато бесконечные пиры и самодовольство. Она ворчала, он злился, она подталкивала, он огрызался, она плакала, он уходил. Все чаще разгорались ссоры.

Военачальников бесило, что женщина не сидит в Александрии, а выходит в море, многие твердили, что это не к добру.

Марк Антоний, командовавший огромным египетским флотом с множеством тяжелых судов, оснащенных смертоносными таранами, бездействовал, словно выжидая чего-то, зато Агриппа на легких римских кораблях нападал и легко уходил, постоянно раздражая противника и не давая ему покоя.

А потом весь флот Антония попросту заперли в Амбракийском заливе.

И был полный разгром. Ей не хотелось думать, что этот провал только потому, что Марк Антоний неправильно вел бой. Нет, она не желала обвинять возлюбленного. Виновата была и сама. Поняв, что все проваливается, решила прорываться сквозь бой, чтобы увести хоть часть кораблей своего флота. Толку от них без командира не было никакого, только стали мишенью для атаки.

Ей удалось вырваться, Антоний тоже бежал, пересев на меньшее судно. Он понимал, что флагманский корабль будут атаковать первым.

Они спаслись, бежали, а бой шел еще несколько часов, и их воины гибли, а корабли тонули. Несколько дней не могли не только разговаривать — видеть друг друга, думать друг о друге! Помимо позора, было понимание громадной потери, с таким трудом и любовью построенный флот практически перестал существовать.

Но Октавиан словно нарочно дал им целый год. Он не нападал ни с моря, ни по суше. За это время можно было построить новый флот, разбить Октавиана в его же портах, нанять легионы и укрепить город.

Но Марк Антоний словно потерял всю свою силу в том проклятом Амбракийском заливе у мыса Акции. Он ничего не хотел делать, он предпочитал жить, словно это последние дни.

И она пошла у него на поводу, вернее, сделала вид, что пошла. Город наводнен самыми разными лазутчиками, о любом шаге доносят Ироду, Октавию, кому угодно. Клеопатра сделала вид, что тоже окунулась в сумасшедшую жизнь тех, кому сама жизнь недорога. Она начала изучать действие ядов, надеясь подобрать тот, от которого смерть самая легкая.

Экспериментировала на приговоренных к смерти преступниках. И выяснила, что быстрее всего погибают от укуса черной кобры — просто засыпают… Чувствовала ли Клеопатра, что это знание пригодится?

А потом произошло страшное, после чего Клеопатра Марка Антония просто возненавидела! Однажды, будучи сильно пьяным, он признался, что мог спасти Цезаря, но не сделал этого. И о заговоре знал, и у входа в сенат задержался, хотя чувствовал, что Требоний болтает с ним не зря.

— Ты?! Ты?! — Она даже задохнулась.

Марк Антоний кивнул:

— Вот и расплачиваюсь. Мы с тобой виноваты в его гибели. Не приехала бы со своим цезаренышем, его бы не убили…

Она была в ужасе больше, чем после ужаса Амбракийского пролива. Неужели в гибели Цезаря есть и ее вина?! Тогда и она платит. Только почему платит и Цезарион?

Петубаст не один раз говорил, что Цезариону не нужна власть в Риме, которую она навязывает. И ей самой не нужна, там не такая власть, ее нельзя получить по наследству, купить, завоевать оружием, там надо заслужить или завоевать лично своим характером. Втайне Клеопатра верила, что вполне достойна этой власти. Но римляне так не считали, они ненавидели египтянку. Может, потому, что догадывались о ее вине? Если бы она не привезла Цезариона… О, боги, неужели Цезарь был бы жив?!

Но исправить уже ничего нельзя, и она решила спасти хотя бы самого Цезариона.

Клеопатра вызвала к себе Протарха. Когда советник низко склонил перед ней голову, она вдруг заметила, как он горбится, как постарел, мысленно усмехнулась: а ведь он много лет на службе, немудрено постареть.

— Протарх, между устьем Нила и Красным морем когда-то существовала цепочка соленых озер, я помню, мне об этом рассказывал отец. Предки даже перетаскивали суда из одного моря в другое. Как сейчас?

У советника даже оживился взгляд. Царица жива. Она еще на что-то надеется.

— Божественная, сейчас большинство озер пересохло, но, если нужно, можно восстановить.

— Весь путь? Нет. Узнай, насколько тяжело перетащить по песку, как далеко?

Он все понял, хочет перетянуть свои корабли, но не оставить дорогу вражеским.

Через два дня Протарх доложил, что это возможно:

— Трудно, но возможно.

— Только нужно почти тайно.

Если хотя бы часть флота удастся перетащить и уйти в Красное море, это может стать спасением. Даже в случае потери Александрии можно уйти вверх по Нилу, а потом караванными путями к побережью Береники. Порт богатый, она однажды там бывала.

Вдруг Клеопатра поняла, что именно должна делать. Египет ей уже не спасти, многотысячелетняя страна обойдется без нее. Своя жизнь и жизнь Марка Антония тоже неважна, она должна спасти детей. Причем не просто детей, а Цезариона — он сын Цезаря, кровь от крови, и он продолжатель династии Птолемеев. Он последний из Птолемеев, а потому должен жить!

— Аполлодор, Протарх займется флотом, а ты займись Цезарионом. Повезешь царевича в Беренику, а потом как получится.

— Я не смогу, Божественная. Сломанная на охоте нога так и срослась неудачно, больше десяти шагов не пройти. Боюсь стать обузой для царевича.