Цепи судьбы - Маурин Ли

Офицер улыбнулся.

— Если вы направлялись в Сен-Валери, вы напрасно тратили силы, лейтенант Паттерсон. Сегодня немецкая армия взяла в плен восемь тысяч британских солдат, включая генерала и остальных офицеров, а также втрое большее количество французов. — На своем родном языке он отдал еще один резкий приказ, и солдаты расхватали свои каски, шинели и винтовки и, толкаясь, выбежали из бара.

— Оскар, — позвал офицер, и в помещение быстрым шагом вошел мужчина средних лет в очках в тонкой оправе. Он отдал честь офицеру и ничего не выражающими глазами посмотрел на Барни.

Офицер что-то ему сказал, Оскар кивнул, еще раз вскинул руку, пролаял «Ja, Mein Herr!» [18] и вышел. Теперь кроме Барни и немецкого офицера в баре не было ни души.

— Меня зовут Фредерик Толлер, — представился немец. — Я полковник седьмой бронетанковой дивизии победоносной немецкой армии. Вас, наверное, удивляет мой хороший английский. В двадцатые годы я изучал древнегреческий язык в Кембриджском университете. Когда началась война, я был профессором истории в Лейпцигском университете. Я оставил кафедру, чтобы сражаться за свою страну. А вы учились в университете, лейтенант?

— Я изучал классическую литературу в Оксфорде. — Барни не видел вреда в обнародовании столь незначительного факта.

— Я так и думал. Это всегда заметно. Люди с хорошим образованием держатся иначе, чем другие. — Толлер подошел к бару, взял бутылку и поднес ее к свету, чтобы посмотреть, сколько в ней осталось вина. Очевидно, осмотр его удовлетворил, потому что он сполоснул под краном одну из кружек и до половины наполнил ее.

— Хотите вина, лейтенант? — спросил Толлер.

— Нет, спасибо, — покачал головой Барни. — Но мне бы хотелось переодеться. Совершенно очевидно, что ваши люди понятия не имеют, как следует обращаться с военнопленными. — Он произнес это с уверенностью, которой не ощущал. Ему просто показалось, что пора восстановить свое попранное достоинство перед старшим по званию.

— Приношу извинения за моих людей, — ответил полковник Толлер. Казалось, он искренне огорчен. — Им объяснят, как вести себя в будущем. Я не забыл о вашей одежде. Так вышло, что я направляюсь в Руан, и у меня в машине чемодан. Оскар скоро принесет чистую одежду и распорядится, чтобы ваши вещи постирали.

В этот момент вошел Оскар и положил принесенную одежду на стул. Это оказались белые брюки, белая рубашка и смена белья. Он поставил на пол белые теннисные туфли и вышел, не говоря ни слова.

Барни снял рубашку и майку, положил их в раковину и открыл кран. Красный блокнот был безнадежно испорчен. Барни подержал его между указательным и большим пальцами и бросил на пол. В нем не было военных секретов. В любом случае, чернила наверняка расплылись и прочитать что-либо теперь уже невозможно. Барни вымыл под краном волосы и руками обмыл верхнюю часть тела. Внутри барной стойки на крючках висели три тряпки, вероятно, служившие посудными полотенцами. Он взял одну из них и, как мог, вытерся, а затем поставил стул с чистой одеждой поближе к крану.

Полковник Толлер вышел в заднюю комнату, предоставив возможность пленному снять брюки и вымыть ноги, по очереди ставя их в раковину. Больше всего на свете Барни сейчас хотелось бы встать под обжигающе горячий душ и хорошенько мыться карболовым мылом до тех пор, пока он не обрел бы уверенность, что все следы мочи уничтожены.

— Тот, кто здесь жил, очень любил читать, — крикнул из соседней комнаты полковник. — Что вы думаете о Толстом, лейтенант Паттерсон?

— Его книги слишком длинные, — крикнул в ответ Барни. — По крайней мере, я так думал, когда мне было семнадцать лет. Возможно, сейчас я был бы терпеливее.

— Вы очень честный молодой человек. Сколько вам лет?

— Двадцать два, — ответил Барни. Это был еще один факт, не представляющий особого интереса для разведки противника, а полковник ему уже много о себе рассказал.

— Вы женаты?

— Да.

— Дети?

— Нет. Пока нет.

— У меня пятеро. Три мальчика и две девочки. Моя жена англичанка. Ее зовут Хелена, она из Брайтона. Вы уже оделись, лейтенант? Можно мне войти?

— Оделся, — ответил Барни. Брюки были слишком широки в поясе, теннисные туфли жали, но рубашка и белье пришлись впору. Барни чувствовал себя намного лучше, хотя все еще слышал запах мочи.

Полковник вернулся, держа в руке зажженную сигарету. В другой руке у него был серебряный портсигар, который Толлер и протянул Барни. Тот с благодарностью взял сигарету.

— Спасибо, — пробормотал он, прикуривая от серебряной зажигалки немца.

— Оставьте свою грязную одежду, Оскар ее заберет, — сказал полковник. — А теперь, лейтенант Паттерсон, мы с вами на штабной машине отправимся в Руан. Мы будем вести цивилизованную беседу о… скажем, литературе? — Он вопросительно поднял свои тонкие брови. — Надеюсь, порядочность не позволит вам пытаться бежать. Двери с вашей стороны будут заперты, на тот случай, если вы окажетесь не таким порядочным, каким выглядите. На вашем месте я бы повел себя вопиюще непорядочно. Я узнаю, где находятся ваши соотечественники, плененные сегодня утром, и договорюсь, чтобы вас отправили к ним. Но это произойдет не ранее, чем вашу одежду выстирают и высушат, а вы сами со мной отобедаете. — Он поклонился и жестом пригласил Барни выйти из бара. — После вас, лейтенант. Думаю, в другое время мы могли бы стать добрыми друзьями. Но сейчас времена не те, и с этой минуты вы официально являетесь военнопленным.

В военное время поменять работу по собственной инициативе разрешалось, только если новая работа была не менее важна для обороны страны. Эми не хотела оставаться на железной дороге. Она не могла придумать ни одной должности, сопоставимой с должностью начальника станции в Понд-Вуд. Ветка опять функционировала, но Эми объяснили, что в обозримом будущем станция не откроется. Эми не хотела продавать билеты, отвечать на телефонные звонки или работать в справочном бюро. Она не обладала достаточными габаритами и силой, чтобы работать носильщиком. Да она и не стала бы этого делать, даже если бы была шести футов росту и сильной, как Самсон.

— Я хочу уйти с железной дороги и заняться чем-нибудь принципиально новым, — поделилась она с Лео, который немедленно предложил ей место на своей фабрике в Скелмерсдейле.

— Это будет руководящая должность, — пообещал он.

— Вакансия уже существует или ее еще предстоит открыть? — Эми знала, что он не захочет, чтобы невестка выполняла низкооплачиваемую работу. Лео был не в восторге от ее работы в Понд-Вуд, но тогда Эми не позволила себя отговорить. Если бы она не проявляла осмотрительность, Лео мог бы взять под контроль всю ее жизнь. Он даже имел смелость возмущаться, если ее не было дома, когда он неожиданно звонил или заезжал. Эми прямо заявила ему, что не собирается быть у него на побегушках: «Я буду ходить куда и когда захочу, Лео».