Любовь и Боль (СИ) - Чинара

Первая роль, к тому же главная, требует определённой концентрации. А наводить в девушке смуту из-за оказавшегося придурком бойфренда, агент не хотел. Однако через три месяца все самые напряженные моменты должны были быть отсняты, и он не видел причин снова гнать меня в шею, обещая организовать нам с ней встречу.

Возможно, мое согласие не высовываться показывало новые грани идиотизма, но на тот момент я считал, что поступаю правильно. Не эгоистично. Не отвлекаю ее от съёмок. А для себя договорился приезжать раз в месяц и наблюдать за ней со стороны.

Мы не виделись с Хлоей уже три месяца, и оставшиеся три шли долго. Но не мучительно. Ведь я грел себя мыслью о предстоящей встрече. Столько слов копилось в голове. Написать или позвонить, сказав простое «извини» означало бы многоуровневую и трусливую Хрень.

Высказал женщине тонну необоснованного дерьма — будь добр, подтяни яйца и явись лично.

Конечно, словами нельзя ничего исправить, но я готов был сделать все, чего она захочет.

За пару дней до моего прилета, Тойлон обещал лично организовать нашу с русалочкой встречу. Но по итогу его планы изменились. Он укатил куда-то на виллу режиссера, оставив мне координаты бара, в котором вечером съемочная площадка собиралась что-то там праздновать.

Найти нужный бар не составило труда. Признаться, я был рад, что старика не будет рядом и ждал, прислонившись к стене соседнего здания, откуда открывался обзор на черный вход. Что-то подсказывало мне, она выйдет оттуда.

Подняв воротник куртки, зевнул в предвкушении встречи, заодно оценивающе поглядывая на здание. Единственное понятное слово в названии давало отсылку на африканские мотивы, к которым я относился индифферентно, но память решила напомнить об убийствах куду, детально прорисовав в голове описания Хэмингуя. И какое-то неприятное предчувствием кольнуло внутри. Мотнув головой, вновь посмотрел на дверь, которая в ту же минуту открылась, выпуская сначала француза, ее партнера по фильму, а затем и ту, ради кого, я несколько часов изображал неподвижное изваяние.

Первое что неприятно покоробило — они держались за руки. Затем все стало еще хуже. Я не успел сделать и шага, не успел выйти из тени и показать себя, когда парочка начала целоваться.

Глаза наполнились кровью, а внутренности захлестнула холодная колкая пустота. Я мог бы убить этого парня в ту минуту или пристрелить, но вместо этого просто стоял, слившись со стеной. Потеряв способность дышать, потому что она отвечала ему, и пули раз за разом попадали не в него, а в меня. Не было ни одного жеста, о котором я безмолвно молил Хлою. Ни одного крохотного жеста, свидетельствующего, что ей неприятны его прикосновения. Ни одного.

Пожелав им про себя счастья, я развернулся и пошел прочь.

Хемингуэй жалел подстреленных, но не убитых им куду, ведь они не могли найти успокоения сразу же, брошенные на мучения.

И в тот день я стал одним из этих куду.

Глава 56

Хлоя

— Я виноват перед тобой, олененок. — расстроено говорит Сэм, сминая «Гроздья гнева» в больших руках. — Должен был давно тебе рассказать, но никак не мог себя заставить. Ты выглядела, как привидение, а статьи про его грубое поведение с женщинами успели замелькать перед моими глазами. Недолго думая, я сложил один плюс и один, сделал сносный, как полагал, вывод, что говнюк и тебя довел до ручки. И послал его. Но поганец оказался упрямым малым. Это у вас семейное, маркиза. — тут он, усмехнувшись, поворачивается на Лизи, вышагивающую за его спиной стражей порядка.

Именно она командным голосом велела моему агенту немедленно приехать, до этого вытянув из меня все пристойные и не очень подробности моего общения с ее братом на съемках.

— Я понял свою ошибку. Но только после беседы с Райаном в кафе. Надеюсь, ты простишь старика Сэма и не погонишь в шею.

В голове грохочет поезд, сбивая все остальные мысли.

Он приезжал! Приезжал! И не один раз! Приезжал за мной!

Я настолько счастлива, что не знаю способна ли в данную минуту на кого-то сердиться, поэтому вместо гневной тирады, которую, судя по нервному выражению лица, ожидает мой агент, кидаюсь на него с объятиями. И тут же получаю недовольное ворчание подруги:

— Эй, почему всегда я все разруливаю, а лавры другим достаются? — она по-свойски устраивается с нами, самодовольно продолжая. — А я давно тебе, Сэм, говорила рассказать, а ты все: «Не знаю. Не уверен. Не тот момент. Жду знака от своих книг»

— Вы что, общаетесь? — спрашиваю, когда мы разъединяем наше душевное объятие.

— Конечно. — ухмыляется моя любимая блондинка, проводя серебристым ногтем по гладкой коже щеки.

— Мы не общаемся. — обиженно бурчит Тойлон. — Она заставляет.

Тон его голоса вынуждает нас с Лизи переглянуться и залиться дружным смехом.

*

Дорогой мы обе молчим, уставившись каждая в свое окно. Мысль о том, как две влюбленные женщины чуть намеренно не сломали жизнь объекту собственной страсти, не дает покоя.

Что такого должен был бы сделать мне Райан, чтобы у меня возникло желание так низко и подло поступить с ним?

Да, мне несомненно было бы больно, пожелай он связать свою жизнь с другой, но разве это дает право пытаться разрушить его жизнь и карьеру, сравняв годы труда с грязью? Разве настоящая любовь не заключается в том, чтобы отдавать? Не брать, а именно отдавать, не прося ничего взамен.

А сила личности в умении отпустить любимого, несмотря на сковывающую до одури боль.

Отпустить, если тебя уже нет в сердце возлюбленного.

Отпустить, если ты уверен, что именно так для него будет лучше.

Но Зоуи Томпсон и Мирабелла Джонс считали иначе. Никаких прямых доказательств у Лизи не было, кроме признания какого-то стажера в CinemaNews, первой выпустившей статью. Однако подруга умела слаженно соединять детали и с уверенностью прописывала сценарий действия двух женщин, объединенных одним общим отказом.

Джордж в свою очередь рассказал Лизи о темнокожем парне, попросившем сфотографироваться со мной после выступления в Нью-Йорке и его неожиданном поцелуе. Это было ужасно. Я только и сделала, что застыла от шока, пораженная нахальным прикосновением чужих губ к себе. Первым пришел в себя Шептон. Он отдернул от меня наглого поклонника и дал тому в челюсть, но сделать снимки поцелуя журналисты все же успели.

— Две тупые суки, — закончила рассказ Лизи. — Но жизнь бумеранг и каждый в итоге получает по заслугам. Поверь мне.

— Погоди-ка, Джонс вроде убрали из сериала, разве нет? Не ты ли у нас рука, вершащая правосудия?

— Париж хорошо на тебя повлиял. — одобрительно усмехнулись мне в ответ. — Райан вообще ничего не заподозрил. А девушкам я открыла путь в новые взрослые направления киноиндустрии. Пусть теперь на пару осваивают съемки с нефритовыми жезлами.

— Лизи…

— Ты же не думала, что я смогу закрыть глаза на тварей, которые превратили жизнь моего брата в кошмар, подставив к тому же мою лучшую подругу? Ты бы слышала, что именно какие-то дуры кричали Райану на улице, случайно узнав его. А он стойко переносил эту грязь и улыбался. Насколько тупоголовыми надо быть, чтобы замутить такое просто потому что тебя отказались трахнуть? Да трахни себя сама! До сих пор бесит!

— Но неужели ничего нельзя было сделать для опровержения? Как-то написать другую статью или…

— Человечество любит обжираться чужими сплетнями. Особенно, если в них есть грязь, на фоне которой люди могут щеголять моральными принципами и ощущать себя на ступени выше. Очистить белое пальто, заляпанное чужим говном не просто и любая новая статья может только ухудшить ситуацию. Проще снять его с себя и выкинуть, но для этого нужна еще более сенсационная новость. Я предлагала брату ввести третье лицо. Девушку, которая бы выдала себя, например, за поклонницу, обезумевшую от любви и сфабриковавшую все это. Но он отказался и мне запретил что-либо предпринимать. — кусая губу, она с грустью посмотрела на меня. — Честно говоря, я думаю, что он был на себя так сильно зол из-за случившегося с тобой, потому считал и считает это своим заслуженным наказанием.