Уроки влюбленного лорда - Мишель Маркос

Глаза Шоны наполнились слезами.

— Но что им нужно от Уиллоу?

Коналл тяжело вздохнул. Ему не хотелось высказывать свои опасения, чтобы Шона снова не заплакала.

— Но ты же не думаешь… — Шона застыла, — о нет. Думаешь, они могут попытаться ее изнасиловать?

Ее черты исказились от ужаса.

— Успокойся, Шона. Нет, я не думаю, что они причинят ей какое‑то зло. Но уверен, что захотят подчинить ее своей воле. Скажи, у вас с Уиллоу есть какое‑то богатство?

Шона вытерла нос.

— Что ты имеешь в виду?

— Приданое, к примеру. Или какое‑то припрятанное сокровище?

— Конечно, нет! Если бы было, думаешь, нас взяли бы в приют для бедных?

— А что насчет земли? Ты как‑то упомянула, что твой отец владел небольшим поместьем. Забыл, как оно называлось.

— Рейвенз‑Крейг.

— Правильно. Что с ним стало после того, как родителей убили?

— Не знаю.

— Имущество слейтеров конфискуется. По‑видимому, Рейвенз‑Крейг перешел к вождю клана, Бьюкенену.

— Хм. Твоя догадка может быть ошибочной. Давай на минуту представим, что земля не была конфискована и не перешла в собственность Бьюкенена. Следовательно, до сих пор принадлежит наследникам твоего отца. Поскольку твои братья тоже убиты, то собственниками земли являются наследники следующей очереди.

Шона выпрямилась.

— То есть мы.

— Да. Точнее, старшая из вас двоих.

— Уиллоу. — Мокрые глаза Шоны округлились. — Неудивительно, что Маккалох интересовался, которая из нас родилась первой!

Губы Коналла вытянулись в тонкую линию.

— Если наши догадки верны, Маккалох постарается склонить Уиллоу выйти замуж за его сына. Если ему это удастся, все имущество жены перейдет в собственность мужа. Он хочет сделать Брэндаба новым владельцем Рейвенз‑Крейга.

— И я сама привела их к ней. Указала точно, где ее искать!

Шона зажмурила глаза, сдерживая поток слез.

Коналл убрал с ее мокрой щеки прилипшую прядь волос.

— Успокойся. Нет смысла себя упрекать. Давай рассуждать логически… куда они повезут ее. Может, в церковь, чтобы обвенчать?

— Это не Англия, Коналл! Любой беспринципный человек может объявить их законными мужем и женой. Здесь нет нужды оглашать имена жениха и невесты, здесь можно обойтись без церкви и даже без священника. Достаточно двух свидетелей… И согласия Уиллоу.

— Тогда они его не получат, верно?

Шона покачала головой:

— Уиллоу — трусиха и легко поддается влиянию. Они могут рассказать ей любую небылицу, и она поверит. Мне нужно найти ее. Пока не поздно.

В дверях появился Баннерман:

— Прошу прощения, сэр. Но ее светлость хочет поговорить с вами наедине.

— Не сейчас, Баннерман.

Баннерман замер в нерешительности.

— Что мне сказать ее светлости?

— Скажите что угодно, черт подери.

Дворецкий продолжал колебаться.

— Хорошо, сэр, — пробормотал он, закрывая двойные двери.

Когда Коналл вновь перевел взгляд на Шону, она уже начала разбинтовывать ногу.

— Не делай этого. Твоя щиколотка еще не зажила.

Она продолжала разматывать повязку.

— Начнем с того, что она и не болела. Я притворилась, что болит. — Ее щеки порозовели. — Чтобы удержать тебя.

Не обращая внимания на замешательство Коналла, Шона вскочила с кресла и прошла к его столу, повернув к себе резную шкатулка, подняла крышку и достала оттуда свой кинжал.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь ее вернуть.

— Нет, Шона. Я не могу позволить тебе отправиться в погоню за Уиллоу. Ты попадешь в беду.

— Коналл, тебя это уже не касается. Это вопрос крови. Они забрали мою сестру. Мою красивую, мою совершенную сестру. Меня не волнует, зачем они это сделали. Я еду за ней. Я заставлю их вернуть ее, либо они об этом пожалеют.

— Что ты сделаешь? Попытаешься наделать в них дыр, пока они не перережут тебе горло? Отдай мне кинжал.

Шона сунула его за спину:

— Нет! Я говорила тебе, что могу за себя постоять. Занимайся своей свадьбой, а я должна найти сестру.

— Черт подери, Шона. — Коналл протянул руку. — Я сказал: отдай мне оружие.

— Прочь с дороги.

На этот раз кинжал перекочевал вперед, и теперь его острие было направлено в его сторону.

Он иронично вскинул бровь:

— Что ты собираешься сделать? Убить меня?

— Я не могу тебя убить. Я люблю тебя.

Веселое выражение на его лице померкло, и рука безвольно упала.

— Что?

Шона прикусила губу.

— Ты слышал. А теперь прочь с дороги.

На его губах заиграла улыбка.

— Я никогда не слышал, чтобы женщина признавалась в любви с кинжалом в руке.

У Шоны перехватило дыхание.

— Это любовь женщины, которая должна любить издалека. И она так велика, что я готова терпеть разлуку, Коналл Макьюэн, лишь бы ты был счастлив.

Коналл шагнул к ней. В ее глазах снова блеснули слезы. Он наклонил голову и прижался губами к ее губам.

Ее губы сначала слабо задрожали, потом ответили искренним, самозабвенным поцелуем, как будто этот поцелуй последний. Ее руки легли ему на шею, продолжая держать смертоносный клинок. Коналл обвил ее стан руками и привлек к себе. К своему сердцу, чтобы крепко сжать в объятиях.

Он томно и с удовольствием целовал ее губы. Они были солеными от слез, а язык — сладким от чая с медом. Шона была женщиной контрастов: осторожная и отважная, искушенная и наивная, опасная и совершенная. Страсть и возмездие.

Повернувшись кругом, Коналл подвел ее к креслу, усадил и опустился перед ней на колени.

— Дай мне нож, — попросил он и протянул руку.

Шона покачала головой:

— Он мне нужен, чтобы спасти Уиллоу.

— Шона, не упрямься.

— Ты не знаешь этих людей так, как знаю я, Коналл. Горцы — жестокие, не ведающие жалости люди. Их ничто не может остановить.

Коналл обхватил ладонью лезвие кинжала и сжал. Если она потянет его, то распорет ему ладонь.

— Кто живет с мечом, от меча и погибнет. Я не позволю, чтобы это случилось с тобой. Отпусти нож.

Глаза Шоны изучали его серьезное лицо. Ее хватка ослабла, и ладонь медленно разжалась.

— Ты доверяешь мне?

Она кивнула.

— Хорошо.

В дверь снова постучали.

Коналл недовольно заворчал:

— Что еще?

Дверь открылась. На пороге стояла герцогиня собственной персоной и смотрела на представшую ее взгляду сцену. Женщина застыла в неподвижности, поблескивая агатовыми бусинками, вшитыми в корсет ее платья из бордового шелка.

— Ваша милость, дайте нам еще несколько мгновений. Шона чрезвычайно огорчена.

Тонкая бровь герцогини взлетела к алебастровому лбу.