Час абсента - Нина Вадченко

— Спасибо, мальчики, доставили удовольствие старухе. Теперь моя очередь одаривать. Алеша, принеси мою сумочку, — тоном, не терпящим возражения, попросила она.

Алексей нехотя отлепился от Инны и потащился в прихожую.

— Инночка, не сидите сиднем, — не унималась старуха, — приготовьте кофе и не вздумайте бросать в чашки растворимый, это дурной вкус, только молотый и только заваренный в джезве.

Инна растерялась. Кофе в доме, кажется, и в помине не было. Но как в таком просчете признаться, Инна не знала.

— Да мы и на растворимый согласны, — не к месту сказал Роман и тут же получил отпор.

— Мой царский подарок решительно невозможен без настоящего, хорошо заваренного кофе, — возмутилась Назаровна.

Алексей принес сумочку, и оттуда Анастасия Назаровна жестом волшебницы извлекла золотистый пакет со свежесмолотым кофе. Его запах тотчас защипал носы и вызвал эйфорию у мужской части населения. Затем на свет появились медная джезва и серебряная ложечка.

— А теперь, мальчики, откройте пошире глаза, — торжественно приказала Назаровна, — вы превращаетесь в джентльменов.

И она достала из сумочки сигары.

— Это настоящие? — глупо спросил Роман.

— Настоящие гаванские сигары, настоящие «Habano». — Анастасия Назаровна осталась довольна произведенным эффектом. — Я научу вас, джентльмены, отличать настоящие сигары от подделок. А для начала обратите внимание на скромную надпись «Long Filler». Она означает, что это сигары ручной работы. И мы их с удовольствием выкурим, разумеется после кофе.

— Инна, ты чего сидишь? — Коротич в нетерпении сверлил Пономаренко глазами. — Кофе тащи!

Роман, захваченный перспективой почувствовать себя британским премьер-министром, с сигарой в зубах, тут же вскочил с воплями:

— Я помогу вам, Инна Владимировна, это будет быстрее.

— Сидеть! — вдруг приказала старуха, и Роман рухнул на стул как подкошенный.

— Вам бы генералом быть, — восхищенно сказал он.

«Скорее фельдфебелем», — подумала Инна.

— Инночке поможет Алешенька, это его обязанность, а вы, джентльмены, будете слушать мои наставления.

— «Минздрав предупреждает»? — спросил Олег.

— Кстати, эта надпись появилась в нашей стране совсем недавно. Годов эдак двадцать пять назад.

— Я думал, она существует вечность.

— Вечность существуют табак и сигары. Сегодня вы приобщитесь к немногочисленной партии афисионадо, так называют во всем мире любителей сигар. Вы попробуете на вкус любимые сигары Фиделя Кастро, а он знает в них толк.

Все было чудесно. Джентльмены с удовольствием выдули литр кофе. И с не меньшим удовольствием постигали науку прожигания жизни. То есть вальяжно развалились на диване — в их представлении, именно так должны вести себя афисионадо — и под присмотром Анастасии Назаровны правильно обрезали сигары, правильно их зажигали и правильно курили, ни в коем случае не затягиваясь.

Ароматный дым заволок квартиру и добрался до кухни, где Пономаренко демонстративно мыла посуду. Но ее демонстрация тяжелой женской доли ни на кого не произвела должного впечатления. Даже Серпантинов не устоял перед соблазном потягаться в обычном сигарном соревновании — чей пепел дольше продержится на кончике сигары.

— Не спешите, подержите дым во рту, — вещала Назаровна, — «покатайте» его, почувствуйте аромат, попробуйте описать свои ощущения.

— А что вы чувствуете? — спросил осторожный Коротич.

— У меня… начало с ароматами ореха и кожи, есть нотки легкой остроты… окончание будет, думаю, стойкое и вкусное.

— Я слышал, что, если обмакнуть кончик сигары в коньяк, она станет ароматнее. — Роман с надеждой уставился на Анастасию Назаровну: а вдруг похвалит за глубокие познания и достанет из сумочки бутылочку «Хеннесси».

— Ни в коем случае! Никакого контакта с жидкостью! Даже самый дорогой коньяк способен испортить вкус сигары. Я не позволю вам приобретать дурные привычки на моих глазах! — отрезала старуха.

Пузатая бутылочка «Хеннесси» на глазах превратилась в хищного ястреба, больно клюнула Романа в темечко и улетела в неизвестность.

— Но я слышал, Черчилль всегда так поступал, закуривая сигару! — не сдавался Роман.

Ястреб снова закружил невдалеке. Роману показалось, что это старуха щелкает хитиновым клювом.

— Сэр Уинстон Черчилль поступал так по необходимости и никогда не выставлял этого напоказ. Поскольку он выкуривал в день до двадцати сигар, его постоянно мучило раздражение на губах, вызванное маслами и смолами, которые содержатся в покровных листьях. Он старался незаметно, слышите, незаметно обернуть кончик сигары бумагой и смачивал ее коньяком, чтобы смягчить неприятный привкус бумаги.

Больше своей эрудицией никто блистать не пытался. Вечер догорал, как гаванская сигара.

Мужчины как-то сразу почувствовали, что пора и честь знать. Тем более, что ни водочки, ни пирожков, ни кофе с сигарами уже не осталось.

Было решено, что доблестная милиция в знак величайшего восхищения и благодарности сопроводит Анастасию Назаровну к самому златому крыльцу. Они, конечно, учли, что родная кровинушка, Серпантинов, провожать мать не стремился, ибо от Инны отлипать решительно не хотел.

Инна высчитывала секунды, когда компания уважаемых гостей покинет ее гостеприимный дом.

Но, уже протопав к выходу, Коротич вдруг задержался на секунду и прошептал, что ему надо сообщить ей нечто очень важное.

Инна видела, как Алексей и Роман повели ее будущую свекровь к машине. Она облегченно вздохнула и готова была выслушать от Коротича все, что угодно, лишь бы Анастасия Назаровна не вернулась.

— Инна, не хотел говорить, — помялся Олег, — но моя обязанность сообщить, что эксперты поработали над твоим письмом.

— Каким письмом? — устало спросила Инна.

— Ты что, Пономаренко? Очнись! Тебе нельзя так глубоко расслабляться. Письмо с угрозами, помнишь, там гробовой покров, Червь-победитель!..

— Вы нашли, кто его писал? — Инна побледнела.

— Нет, но эксперты обнаружили на бумаге частицы сигарного пепла.

— Что?!

— Что слышала. — Коротич опустил голову. — Ну, я пошел.

И, не оглядываясь, быстро спустился по ступенькам.

Инна застыла как вкопанная. «Сигарный пепел? Что он хотел этим сказать? Неужели письмо подбросила Анастасия Назаровна? За что? Неужели она меня так ненавидит? Она мне не может простить Алешку?»

Отвечать на ее вопросы было некому.

«И Коротич скотина. Ужалил, как скорпион, и удалился».

Дождь. С утра идет дождь. Серое небо, мрачные тучи, низкое давление, головная боль. Виски и затылок бьет, как кувалдой, пульс. Каждый поворот глаз отзывается резью. Даже тихий стук каблуков по коридору раздражает. От боли нельзя скрыться, убежать, отвлечься… Сегодня она всюду с тобой.

Инна осторожно массировала затылок и вспоминала все, что ей удалось узнать об Анастасии Назаровне. Вчера она не давала Алексею продыху и выуживала из него биографию родной матушки.

Алексей дивился такой любознательности, но потом, очевидно, признал за Инной право узнать о свекрови побольше и даже обрадовался столь живому интересу. Он без утайки выложил все, что знал.

Все у Анастасии было как у всех. Трудное голодное детство, война, учеба. Но… еще девочкой она научилась шить и со временем превратилась в известную портниху. Она обшивала знаменитостей и партийных работников. На почве отлично сшитого костюма она и познакомилась с Серпантиновым Вадимом Алексеевичем, крупным хозяйственником. Он был старше ее на двадцать пять лет. Жену к тому времени похоронил, детей не нажил.

Настя прекрасно одевалась, имела вкус к красивой жизни и, что немаловажно, высшее образование. Замуж пошла не раздумывая. Любила она отца или нет, Серпантинов-младший не знал, да и никогда таких вопросов себе не задавал. Став женой обеспеченного номенклатурщика, Настя Серпантинова жить тихо и спокойно за его широкой спиной не захотела. И настояла на своем. Очень скоро она заняла директорское кресло на одной из трикотажных фабрик. Не только заняла, но и удержала в своих цепких ручках даже после рождения Алексея. Как показала жизнь, правильно она поступила. Поскольку Серпантинов-старший вскоре умер, и с тех пор Анастасия Назаровна сама ковала собственное счастье и благополучное детство любимого сыночка.

Ничего, ничего крамольного не нашла в биографии Серпантиновой Инна. Ничего, кроме неистовой, почти животной любви к сыну.

Теперь, массируя затылок, Инна задавалась вопросом: могла ли старуха таким образом отомстить ей за кражу самого дорогого?

«Могла она узнать от Алексея о письмах? — спрашивала сама себя Инна. — Могла. Он сам ей рассказал о содержании письма, о том ужасе, который он пережил, находясь в гробу. А могла она воспользоваться этим обстоятельством, для того чтобы изрядно попортить кровь и нервы будущей невестке? Запросто. А потом указать Алешеньке, на какой шизофреничке он собирается жениться. Поэтому и явилась ко мне в дом, чтобы насладиться местью и подметить страх в моих глазах».