Американские боги - Нил Гейман

Четверть часа спустя Тень вышел к мосту с огромной вывеской, которая предупреждала, что он покидает историческую часть Каира. Под мостом стоял, посасывая сигарету и непрерывно дрожа, высокий и нескладный малый. Тени показалось, что он узнал его.

А потом, спустившись к мосту, он подошел достаточно близко, чтобы увидеть пурпурный синяк под глазом, и сказал:

– Доброе утро, Сумасшедший Суини.

Мир словно притих. Даже шум машин не нарушал заснеженной тишины.

– Привет, приятель, – отозвался Сумасшедший Суини, не поднимая глаз. Сигарета вблизи оказалась самокруткой.

– Если будешь ошиваться под мостами, Сумасшедший Суини, – сказал Тень, – люди могут решить, что ты тролль.

На сей раз Сумасшедший Суини поднял на него взгляд. Тень заметил, что зрачки у него сужены и вокруг радужки проступает белое. Выглядел Суини напуганным.

– Я тебя искал, – сказал он. – Ты должен мне помочь, дружище. На этот раз я круто облажался.

Втянув дым самокрутки, он отнял ее ото рта. Бумага прилипла к его нижней губе, и самокрутка развалилась, высыпав содержимое на рыжеватую бороду и на перед грязной футболки. Сумасшедший Суини стал судорожно отряхиваться почерневшими руками, будто от опасных насекомых.

– Ресурсы у меня сейчас почитай что на нуле, Сумасшедший Суини, – сказал Тень. – Но почему бы тебе не сказать, что тебе нужно? Хочешь, я принесу кофе?

Сумасшедший Суини покачал головой. Вытащив из кармана джинсовой куртки мешочек с табаком и бумагу, он принялся сворачивать себе новую самокрутку. Борода у него при этом топорщилась, а губы двигались, но вслух он так ничего и не произнес. Лизнув липкую сторону бумажки, он покатал самокрутку меж пальцев. Творение его лишь отдаленно напоминало сигарету. Потом он сказал:

– Ни-ик-кой я не тролль. Дерьмо. Эти ублюдки – такие жабы.

– Я знаю, что ты не тролль, Суини, – мягко ответил Тень. – Чем я могу тебе помочь?

Сумасшедший Суини щелкнул «зиппо», и первый дюйм самокрутки, вспыхнув было, опал пеплом.

– Помнишь, я показал тебе, как достать монету? Помнишь?

– Да, – отозвался Тень. Мысленным взором он увидел перед собой золотую монету, глядел, как, кувыркаясь, она падает на гроб Лоры, увидел, как она блестит у нее на шее. – Помню.

– Ты взял не ту монету, дружище.

К сумраку под мостом подъехала машина, ослепив их светом фар. Приближаясь к мосту, машина притормозила, потом остановилась. Опустилось окно.

– У вас там все в порядке, джентльмены?

– Спасибо, офицер, все замечательно, – отозвался Тень. – Просто вышли прогуляться поутру.

– Тогда ладно, – сказал коп. Судя по его виду, он не поверил, что все в порядке, и остался ждать.

Положив руку на плечо Сумасшедшего Суини, Тень принудил его двинуться вперед, прочь из города и подальше от полицейской машины. Он услышал, как позади него, жужжа, закрылось окно, но машина осталась на прежнем месте.

Тень шел. Сумасшедший Суини шел, а иногда спотыкался, волоча ноги.

Полицейская машина медленно проехала мимо них, потом, развернувшись, стала возвращаться в город, набирая скорость на заснеженной дороге.

– А теперь почему бы тебе не рассказать, что тебя мучит? – сказал Тень.

– Я все сделал, как он сказал, но я дал тебе не ту монету. Я не собирался тебе ее давать, это не должна была быть та монета. Она для королевских особ. Понимаешь? Я, по сути, не должен был даже суметь ее взять. Такую монету дают самому королю Америки. А не какой-нибудь засранец вроде меня – тебе. А теперь у меня большие неприятности. Просто отдай мне монету, дружище. И ты никогда больше меня не увидишь, сраным Браном клянусь, никогда, о'кей, дружище? Клянусь годами, которые я провел на чертовых деревьях!

– Ты все сделал, как сказал кто, Суини?

– Гримнир. Тот мужик, которого ты зовешь «Среда». Знаешь, кто он? Кто он на самом деле?

– Думаю, да.

В безумных синих глазах ирландца мелькнула паника.

– Ты не подумай чего дурного. Ничего, что можно было бы… ничего дурного. Он просто велел, чтобы я был в баре и чтобы затеял с тобой драку. Он сказал, будто хочет посмотреть, из какого ты теста.

– Он тебе еще что-нибудь приказал?

Суини поеживался и подергивался. Сперва Тень подумал, что все дело в холоде, а потом вспомнил, где видел эту крупную дрожь раньше. В тюрьме. Это была дрожь джанки. У Суини – абстиненция, и Тень готов был поспорить, что он уже какое-то время без героина. Лепрекон-джанки? Сумасшедший Суини отщипнул горящий кончик самокрутки и, уронив его себе под нога, убрал недокуренный пожелтевший бычок в карман. Он потер черные от грязи пальцы, подышал на них, пытаясь немного согреть.

– Послушай, просто отдай мне эту чертову монету, дружище, – захныкал он. – Я дам тебе другую, не хуже этой. Черт, я дам тебе дерьмовую кучу кругляшков.

Сняв засаленную бейсболку, он правой рукой погладил воздух и извлек из него большую золотую монету. Потом извлек другую из облачка пара у себя изо рта, и третью оттуда же, и еще одну, и еще, ловя и подхватывая из неподвижного утреннего воздуха, пока бейсболка не заполнилась до краев и Суини не пришлось взять ее обеими руками.

Наполненную золотом бейсболку он протянул Тени.

– Вот. Возьми, дружище. Только отдай монету, что я дал тебе тогда.

Тень поглядел на бейсболку, спрашивая себя, сколько может стоить ее содержимое.

– И где мне тратить эти монеты, Сумасшедший Суини? – спросил Тень. – Разве много здесь мест, где золото можно обратить в наличность?

На какое-то мгновение Тени показалось, что ирландец сейчас его ударит, но мгновение прошло, и Сумасшедший Суини просто стоял, обеими руками держа полную золота шапку, словно Оливер Твист. Потом на глаза его навернулись слезы и потекли вдруг по щекам. Суини нахлобучил бейсболку, теперь пустую, если не считать засаленной ленты, на лысеющую макушку.

– Ты должен, должен, дружище, – тараторил он. – Разве я не показал тебе, как это делается? Я показал тебе, как брать монеты из клада. Я показал тебе, где этот клад. Только отдай мне ту первую монету. Она не моя была.

– У меня ее больше нет.

Слезы Сумасшедшего Суини высохли, а вместо них на щеках загорелись два красных пятна.

– Ах ты, сраный… – начал он, но потом будто лишился дара речи и только стоял, беззвучно открывая и закрывая рот.

– Я говорю правду, – сказал Тень. – Извини. Будь она у меня, я вернул бы ее тебе. Но я уже ее отдал.

Грязнющие лапы Суини вцепились в плечи Тени, бледно-голубые глаза поймали его взгляд. Слезы прочертили дорожки в грязи на щеках ирландца.

– Дерьмо, – сказал он наконец, и на Тень пахнуло табаком, прокисшим пивом и пьяным потом. – Ты говоришь правду, засранец. Отдал щедро и по собственной воле. Будь прокляты твои светлые глаза, ты ее, черт побери, отдал!