Адвокат черной королевы - Наталья Борохова

– А теперь? – Голос Дубровской напоминал эхо.

– А теперь Марте предъявили обвинение в умышленном убийстве и, говорят, дело имеет неплохую судебную перспективу. Она получит приличный срок лишения свободы. Кстати, совсем недавно с бедняжкой произошло несчастье. Она неудачно упала с нар и здорово расшиблась.

– Как это могло произойти? – удивилась Лиза. – Она же спит на нижнем ярусе.

– Понятия не имею, – многозначительно посмотрел на нее адвокат. – Скажу лишь, что сей прискорбный случай имел место аккурат в тот день, когда в камеру вернулась Регина. Та о чем-то с ней долго говорила, причем на повышенных тонах, а потом еще и довела до слез другую заключенную со странной кличкой.

– Верста! – догадалась Дубровская.

– Что-то вроде того. Так вот эту Версту теперь перевели в другое место, а бедная Марта лечится в тюремном лазарете.

– Так, значит… – вытаращила глаза Лиза.

– Это ничего не значит! – оборвал ее Грановский. – Свидетелей ночного происшествия не нашлось. Да разве это можно назвать происшествием? Маленький несчастный случай. Ну, упала дамочка с нар. С кем не бывает?

– Да, действительно. Дело – пустяк!

– Что-то я с тобой заболтался! – Адвокат сверился с часами. – У меня назначена встреча с клиентом. Он обвиняется в грабеже, и, если мы с ним не определимся с тем, что он будет говорить на допросе, боюсь, его возьмут под стражу. А это, как сама понимаешь, нежелательно.

– Хорошо, что вы опять вернулись к уголовным делам! – воскликнула Лиза.

Семен Иосифович не смутился.

– Конечно, теперь я вернулся к тому, чем я больше всего любил заниматься. Нельзя закапывать талант в землю, когда вокруг столько людей, которые нуждаются в твоей помощи. Как думаешь, Лиза?

А что она могла сказать? Грановский был совершенно прав…

– Нет, это просто возмутительно! – негодовал Андрей. – Не отвечать на мои телефонные звонки, когда я чуть с ума не сошел от волнения! И это ты называешь заботой о моем душевном равновесии?

– Именно так, дорогой, – кротко отвечала Лиза. – Ты вел важные переговоры. Стоило ли мне лезть к тебе со своими мелочами, когда ты был так занят?

– Нет, ты меня не понимаешь, – горячился молодой человек. – Папа, ну хоть ты объясни ей, что так не делается. Не оставить своих координат, отключить мобильный телефон и не удосужиться ни разу позвонить мне – так не поступают любящие женщины…

Но Сергей Аркадьевич только пожимал плечами. Судя по всему, он не собирался вмешиваться в разговор и тем более занимать чью-либо сторону.

Отчаявшись дождаться поддержки, Андрей тем не менее выяснение отношений не прекратил, а с удвоенной силой продолжил изливать на окружающих свое возмущение.

– Может, хоть кто-нибудь мне объяснит, что произошло, пока меня здесь не было? – вопрошал молодой мужчина. – Только взгляните на Лизу! Она загадочно отмалчивается. Ей явно мое отсутствие пошло на пользу – похудела, похорошела и приобрела изумительный цвет лица. От отца также слова не вытянешь – сидит и только улыбается… Мать, которую хлебом не корми – дай только поболтать и посплетничать, заперлась в своей комнате, бледная и печальная. А где, кстати, Павловские? Без них у нас не обходился ни один вечер. Как дела у Алины? Почему вы молчите?

Сергей Аркадьевич поднялся с кресла.

– Я думаю, вам есть о чем поговорить и что обсудить. Лиза, милая, дальше тянуть нет смысла. Объясни ему все.

Стараясь не глядеть в глаза сыну, он вышел из комнаты. Елизавета и Андрей остались одни.

Дубровская вздохнула. Ей предстояло многое рассказать Андрею. За время его короткого отсутствия, казалось, минула целая вечность. Привычный мир покачнулся, затем, потеряв равновесие, рухнул и превратился в пыль. Попробуй найди теперь красавицу Алину, ее призрачного приятеля Данилкина или вечно пьяного Плешака. Их нет и никогда больше не будет среди живых. Какая нелепость! Ведь всего месяц назад Елизавета сходила с ума от собственного бессилия. Видеть рядом с собой соперницу, молодую и очаровательную, словно созданную для всеобщего восхищения, – это сомнительное удовольствие для того, кто не очень-то верит в собственные силы. А Дубровская готова была сдаться без боя. Слишком уж неравной ей представлялась эта схватка. Еще бы! Она, пунцовая от собственной неловкости, с одной стороны, и утонченная аристократка с изысканными манерами – на другой половине поля. Финал поединка, как казалось ей, был предопределен заранее.

Не будь Елизавета столь наивна и доверчива, не возьми она за аксиому положение о неоспоримом превосходстве Павловской, почти наверняка все сложилось бы по-другому. Она не прошла бы сквозь страшные испытания и не подставила бы под удар счастье и благополучие собственной семьи. Но теперь менять что-либо было уже поздно.

– Эта история началась тогда, когда я в нелепом платье с гранатовым ожерельем вошла в твой дом… – начала она долгий рассказ.

Чтобы обойти пешком весь мир, нужно сделать первый шаг. Чтобы рассказать всю правду, какой бы неприглядной она ни казалась, нужно произнести первую фразу. А когда положено начало, шагать становится веселее, а нужные слова находятся сами собой.

Елизавета преодолела страх перед прошлым, и теперь голос ее звучал почти спокойно. Раскрывая перед Андреем глубину приготовленной для нее ловушки, она боялась увидеть в его глазах боль и страдание. Кто знает, может, неожиданное известие о смерти Павловской сразит его наповал, и он обвинит во всем Дубровскую. Так уже сделали родители Алины и мать Андрея. Правда оказалась для них непосильным грузом. Не внемля ни доводам разума, ни официальному заключению следственных органов, они предпочли остаться при своей правде и при своей справедливости. Если таким же образом поступит Андрей, Елизавета признает свое поражение. Мертвая Алина получит свой выигрыш…

– …Эта история возмутила меня до глубины души, – наконец произнес он. – Ты, конечно, ожидаешь услышать от меня слова утешения? Считаешь, что я должен рыдать, обнимая тебя за плечи, и проклинать интриганку Алину?

«Начинается, – уныло думала Елизавета. – Сейчас он повторит то, что мне уже доводилось слышать. „Не думаете ли вы, что я хоть на минуту могу поверить в ваши сказки? Алина была ангелом, и никакая грязь не прилипнет к ее честному имени. Смущает ли меня ваше оправдание? Ничуть! У следственных органов, как всегда, не нашлось достаточных улик для того, чтобы изолировать виновного от нормального общества раз и навсегда“.» Так, что ли, высказала свое мнение Ольга Сергеевна? Примерно так. Лиза не стала уточнять, кого она подразумевает под пугающим определением «виновный». Все было предельно ясно. Ее освобождение ровным счетом для Мерцаловой ничего не значило.

– Если тебе неприятно упоминание о твоей подруге, я прошу прощения. Но рассказать тебе все и обойти стороной эту болезненную тему я не могла. Слишком уж здесь все переплелось…

Дубровская ненавидела себя за собственные слова. С какой стати она должна перед ним оправдываться? Если его милая подружка подвела ее под уголовную статью, то слова извинения должен сейчас произносить он. А ее дело – сидеть, вперив страдающий взгляд в пространство, и холодно выслушивать его признания в вечной любви.

– Именно об Алине я и хотел с тобой поговорить! – Его тон не сулил ничего похожего на ее грезы. – Во всем, что с тобой приключилось в мое отсутствие, большая часть твоей вины…

Елизавета подскочила на месте. Долой бессвязный лепет! К черту деликатность и хорошие манеры! Она не позволит обращаться с собой, как с бессловесной маленькой дурочкой. Пусть это даже будет стоить им дружбы!

– В чем ты видишь мою вину? – с места в карьер понеслась она. – В том, что я привыкла доверять людям? Как я могла понять, что под личиной кроткого ангела, какой вы привыкли представлять Павловскую, скрывается самая настоящая дьяволица? Твоя маменька млела от одного ее присутствия, будто на ваш дом спустилась небесная благодать: «Ах, Алина! Она так красива, так воспитана, так занятна. Ах, ее благородное происхождение! Ах, ее изысканные манеры!» Если у нее слезы, то даже они бриллиантовые! А ты, как вел себя ты? Надо отдать тебе должное – ты воздерживался от прямой критики. Но нужно было родиться слепой, чтобы не заметить, какие ты на нее бросал взгляды! Со мной ты вел себя как мальчишка: шутил, поддевал меня, точно мне было пять лет; не упускал возможности дернуть меня за волосы или ущипнуть за бок. С ней же ты всегда держался как с хрупкой дорогой вещью. Только поцелуи рук и комплименты…

– Лиза, Лиза! – попытался остановить ее Андрей.

– Нет, молчи и слушай! Позволь мне высказать все, что у меня накопилось. Потом я уйду и предоставлю вам с маменькой возможность орошать бриллиантовыми слезами ее портрет, который до сих пор стоит в вашей гостиной. Думаешь, мне неизвестно про ее ночевки в вашем гостеприимном доме? Я знаю, как ночь за ночью она кралась к тебе в спальню, а ты считал великим счастьем открыть для нее дверь…