Берег Скардара - Владимир Корн

Мы держались вдевятером: я, фер Груенуа, Проухв, Сотнис, Бронс, Оливер Гентье со своим братом Сигером, Мрост. Мрост успел получить ранение шальной пулей ещё при первом залпе книппелями, когда дистанция сократилась до того, что можно было стрелять из ружей.

Сейчас он был с наспех обмотанной какой-то тряпкой головой, из-под которой сочилась тоненькая струйка крови, но выглядел вполне бодро.

Ничего, скоро всё решится, ты уж потерпи, брат.

Мы напирали на спины находящихся перед нами парней Иджина, пытающихся

прорвать вражеский строй и спереди доносились яростные крики, проклятия и звуки металла о металл. В такой суматохе мало места для стрельбы, слишком уж тесно сомкнулись ряды нападающих и защитников корабля, и дело только за клинками.

Нам нельзя надолго задерживаться на месте, их много, они сомнут нас, заставляя пятиться шаг за шагом, пока мы не упремся в фальшборт, вопрос только во времени. И повезло нам только в том, что среди экипажа корабля не оказалось штатной абордажной партии. Так бывает, когда для нужд берут отряд солдат, иногда специально обученных боя на палубе корабля, а иногда и вовсе нет.

Время тает, и пробиться так, как было запланировано, у нас всё меньше шансов. С самого начала пошло не так. И залп картечью получился не самый удачный, и высадились не туда, куда рассчитывали.

Решение нужно принимать немедленно, и нужен какой-нибудь неожиданный ход, такой, что сможет разом повлиять на ситуацию. Причем нужен он срочно.

Вот только где его взять?

Глава 23. Четвёртый сын

Мысли лихорадочно крутились в голове, решение должно быть, по-другому не бывает. Возможно когда-нибудь потом, если это потом наступит, я буду думать о чем-нибудь совсем стороннем, мне внезапно вспомнится ситуация и решение возникнет в моей голове, возникнет ясно и отчётливо.

'Морской воитель' отваливал в сторону, и между бортами становилось все больше расстояния, отрезая нам путь к отступлению. И вот тут с его борта грянуло близкими выстрелами несколько орудий. Времени, чтобы их перезарядить, попросту не было, и это значило одно: из них не стреляли, в надежде на то, что представится именно такой случай, что представился сейчас.

Корпус 'Воителя' возвышался над водой выше корпуса табриского корабля, орудия, что хлестнули картечью, располагались на верхней палубе, расстояние до врага не превышало десятка метров и произошло это для всех неожиданно. И для нас, и для наседающего экипажа табрисцев.

На 'Воителе' опасались попасть по своим, и потому только часть картечи попала в табриский экипаж, остальная ушла дальше, к баку, но от неожиданности на несколько мгновений застыли все, и мы, и матросы вражеского корабля.

Не может здесь быть хитроумных решений, ослепительных идей и ярких озарений. Только наше мужество против мужества экипажей, защищавших свою жизнь.

Когда корабль воюет с кораблем, война несколько абстрактна, несмотря на потери с обеих сторон. Сейчас, когда мы лицом к лицу, когда эти люди воюют не с кораблем противника, а с нами, стоящими с оружием в руках в нескольких шагах, пришедшим к ним, на борт их корабля, чтобы убить. И пусть мы тоже правы, ведь мы полезли сюда не за золотом, не за тем грузом, что лежит в трюмах их корабля, а для того, чтобы спасти людей, тех, что были на кораблях Скардара, название которых я всё ещё не умудрился узнать.

Сейчас наши жизни были против жизней застывших на миг табрисцев, и ничто другое не имело никакого значения.

Через несколько мгновений с них схлынет замешательство, они поймут, что подкрепления с борта 'Морского Воителя' уже не будет, и вот тогда нам действительно придется туго. Если и есть шанс, то вот он, именно сейчас. Пройдет пару мгновений и всё, он растает, растает как снежинка на языке. Та самая снежинка, которую никто из этих людей вероятно никогда не видел, и даже не догадывался о её существовании.

Никогда в жизни я не орал так громко, расталкивая сгрудившихся передо мной воинов Скарадара, чтобы добраться до врага, пока он еще в секундном замешательстве. И молил только об одном, чтобы мои люди бросились за мной, бросились не раздумывая, потому что промедление есть наша смерть.

Выстрел с одной руки, с другой, теперь просто разжать руки, освобождая их от ставших уже бесполезными пистолетов. Теперь рвануть из ножен тесак, сходу сбивая устремленный в лицо выпад абордажной сабли табрисца. Рядом со мной возник Проухв, и мой собственный крик по сравнению с рыком Прошки показался мне тявканьем щенка.

Прошка, вооруженный двухлезвийным, больше похожим на секиру топором с короткой ручкой, ревел так, что передний ряд защитников отшатнулся. Ему вторил Сотнис, присоединившийся к нам, державший в каждой руке по тяжёлому палашу.

Вперед, и не оглядываться, чтобы узнать, поддержал ли кто-нибудь ещё нашу атаку, потому что для этого нет ни времени, ни смысла.

Ещё несколько шагов, ещё один табрисец отброшенный в сторону ударом клинка, и вот он трап, ведущий на кормовую надстройку, где расположен капитанский мостик. Трапов здесь два, это не катлас, но другой находится у противоположного борта, нам хватит и этого, туда не пробиться.

Понимая, что не успеваю уклониться от направленного в меня ствола пистолета, я рухнул на колени. Близким выстрелом опалило лицо, срывая шляпу, а сзади раздался чей-то вскрик. Теперь ткнуть снизу клинком тесака стрелку в колено, прикрытое длинным голенищем сапога, дальше не достану, и подниматься, подниматься на ноги, иначе затопчут свои же, бросившиеся за мной.

Меня обогнал Бронс, воющий на высокой ноте, в спину поддержал Оливер, помогая подняться на ноги, а впереди уже маячили широкие спины Прошки и Сотниса.

Вот и мостик, встретивший меня пистолетным выстрелом. Обожгло ногу, и я снова упал на колени. Затем вскочил, с ужасом ожидая, что сейчас подвернется нога из-за перебитой пулей кости, ведь боль в горячке боя приходит не сразу. Нет, этого не случилось, а рука уже рвала из-за спины двуствольный пистолет, мою надежду на крайний случай.

Грохнул близкий выстрел фальконета, но заряд ушел в небо, а успевший отклонить его ствол Гриттер, получил удар саблей в живот. Клинок сабли скользнул по кирасе, вонзаясь в бедро, и Гриттер рухнул на колени. Прямо через его голову я выстрелил в табрисца, целясь в лицо. И попал, черт побери, хотя в последний момент кто-то толкнул меня в лечо. Уже в падении я развернулся, ища стволом цель, и только в самый последний миг сумел удержать палец на спусковом крючке. Это Фред толкнул меня, он единственный из нас имел шлем с острым навершием, и для того чтобы толкнуть меня, у него имелась веская причина, выстрел другого табрисца прошел мимо. Фер Груенуа с ходу упал на колено, сжимая в каждой руке по пистолету. Два выстрела слились в один, затем Фред прыгнул прямо с этого положения, держа в вытянутой руке клинок, который до этого держал в зубах, целя им во врага.