Чувства и искупление - Балдаччи

выступающие на шелковой ткани горошины сосков, и Рея, не медля, вновь доверчиво прильнула к нему, словно оторваться от него означало для нее смерть.

— Фабиан узнал о способностях из-за меня. Я была неосмотрительна. Простите, — призналась Рея, виновато опуская взгляд на мужскую грудь.

— Рано или поздно он все равно узнал бы, — сделал вывод Роланд, пытаясь утихомирить распалившееся тело.

— Я доставила вам неприятности?

— Ты сама одна большая неприятность, свалившаяся мне на голову.

Рея недовольно сморщила носик, играючи вырываясь из крепкой хватки Ротманта, и его злость окончательно отступила. Мужчина хотел рассказать ей о Кассандре, чтобы между ними не осталось секретов, но посчитал, что эта информация только расстроит ее, особенно после поцелуя. Он решил подобрать более подходящий момент.

— Тебе нужно вернуться в спальню, пока никто не заметил твоего отсутствия, — сказал Роланд с неохотой.

Она ласково провела ладонью по его колючей щеке, прикоснувшись к губам мужчины своими в легком поцелуе, и, вернув плащ, скрылась на каменной лестнице. Он наблюдал за ее уходом с тоской и болью и не сразу спустился в покои, еще ощущая руки девушки на себе, и пока Рея шла в крыло курса, в его голове зрел план, как надежно спрятать ее от директора.

* * *

Пыльная и грязная улица не встретила их гостеприимством. Дым от старых мануфактур клубился неподалеку, а построенные в ряд дома выглядели мрачно и безрадостно. Это место напоминало Рее о матери, и поэтому на ее красивом лице застыли скорбь и горечь, но Роланд не мог остановиться и продолжал вести ее вперед.

Сордорос мало чем изменился с его прошлого визита домой, и потому мужчина без труда нашел нужную дверь среди многочисленных однотипных построек. Та поддалась без особых усилий, жалобно скрипнув, и двум больше не одиноким людям открылась печальная картина. Слой пыли и паутины покрывал основную часть пространства в доме, старая мебель постепенно разваливалась от времени, а сам интерьер выглядел так, будто им занимались пару веков назад. Ротмант взмахнул рукой, и гостиная осветилась тусклым светом лампы, которого едва хватало ему одному даже для чтения. Он перевел взгляд на Рею, ожидая, что девушка уйдет, напоследок одарив его презрительным взглядом, но она зябко повела плечами — комнаты давно не отапливались — и молча зашла внутрь.

— Это ваш дом? — оглядевшись и привыкнув к полумраку, спросила Рея.

— Это дом моих родителей. А теперь мой, да, — коротко объяснил Роланд, запирая дверь на засов.

— Вы выросли здесь? — удивилась девушка.

Ротмант кивнул, подходя к камину и пытаясь растопить его, а Рея без лишних диалогов принялась убираться с помощью подручных средств. Она заметила, как ему неприятна эта тема, и решила более не задавать вопросов и дождаться, когда Роланд сам ей обо всем расскажет. Он снял плащ и жилет, когда огонь поддался его магии и начал прогревать старый сырой дом, и присоединился к девушке с уборкой. Засучив рукава, Роланд начал активно вытряхивать пыль, изредка поглядывая на Рею, которая с энтузиазмом управлялась с щеткой и тряпкой. Она не походила на принцессу, которая боялась грязи и не хотела пачкать руки, хотя и родилась с золотой ложкой во рту в семье богатого и уважаемого королевского прокурора. Должно быть, основное воздействие на ее воспитание оказала мать.

— Ингредиенты для ваших артефактов, — Рея достала из верхнего ящика на кухне банку с чаем, в которой умерли даже пауки, и потрясла ее в руках, едва сдерживая смех.

Ротмант со снисходительной улыбкой закатил глаза, поднимаясь на второй этаж по скрипучим ступенькам, и Рея с любопытством пошла за ним. Длинный коридор делил пространство пополам — слева и справа находились узорчатые двери в комнаты, а в конце коридора грязное от копоти и гари окно. Рея подошла к нему, всматриваясь в крыши домов, и взгляд ее зацепился за разрушенный домик с обвалившейся деревянной крышей. Засохший клен обессиленно накренился, опуская безжизненные ветви, и медленно тянулся к земле. Ее накрыли воспоминания, и образ маленькой черноволосой девочки, ухватившийся за подол матери, вызвал приступ тошноты и тревоги.

— Мы жили в том доме, когда отец прятал нас здесь, — она кивнула в сторону обветшалого дома и опустила глаза.

— Ты скучаешь по ней, — заметил Роланд, положив ладонь на плечо девушки.

— Очень. Мне не хватает ее любви, — призналась Рея тихо, закусив дрожащую губу.

Она снова поежилась, но Ротмант сомневался, что от холода, и Рея осторожно придвинулась ближе с блестящими глазами, когда он повернул ее к себе. Девушка утянула его в объятия, ища утешение и поддержку, и, хотя Роланд по-прежнему не привык, когда к нему прикасались, все же положил ладони ей на спину, не ожидая такого поворота, но чувствуя тепло. Вообще он заметил, что Рея очень тактильна, и ее язык любви выражался в прикосновениях и ласке, которому мужчине еще предстояло научиться.

— Пообещай мне кое-что, Рея, — глухим голосом произнес Ротмант.

— Что угодно, — не отрываясь от него, сказала Рея.

— Если возникнет хоть какая-то угроза твоей жизни, ты спрячешься здесь.

Рея вздрогнула в его руках, прижавшись ближе, и Роланд молился всем богам, чтобы ситуация, при которой ей понадобится укрытие, никогда не настала. Теперь он нес ответственность за нее, и ее жизнь стала для него ценнее собственной.

— А что, если это я представляю угрозу? Что, если другие люди могут из-за меня пострадать? — маленький червячок сомнения поселился в ее неопытном разуме. Манипуляция Фабиана сработала отлично.

— Я эгоистичный ублюдок, Рея. Мне плевать, что будет с другими. Для меня важна только твоя жизнь. Чтобы ты была живая и здоровая, — рыкнул Ротмант низким голосом.

Рея грустно улыбнулась, почувствовав вибрацию в его груди, и нежно, почти болезненно посмотрела в глаза мужчине, в которого ее угораздило влюбиться. Она убрала несколько прядок волос с его лица, как обычно делал с ней он, и, привстав на цыпочки, прижалась своими губами к губам Роланда, отчаянно держась за его плечи. Ей никогда не говорили таких прекрасных слов, и чувство одиночества растворилось в невинном поцелуе, который совершенно не походил на тот, который случился на крыше. Они цеплялись друг за друга, заглушая терзавшую боль внутри, и исцелялись от внезапно накрывшей их любви.