Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе

Дианоза. Кажется, подойдут, — вздохнул Дата. — Предупреди ребят: если кто спросит об этом человеке, пусть ответят, что он Георгий... Георгий Бегашвили, рабочий-грузчик, привезли из Туапсе на родину. Понятно?

— Понятно.

— Что будем делать с остальными? — спросил рулевой у шкипера.

— Сперва посмотрим, что за народ. Позови кого-нибудь из них.

Через несколько минут вошел юноша, остановился посредине каюты и с любопытством огляделся, не испытывая ни страха, ни смущения. Потом взглянул на свои сапоги, натянул голенища, сбил с коричневых брюк пыль и грязь.

Дата с удовольствием разглядывал красавца парня. Потом подошел к столу, поднял фитиль висящего на стене фонаря. Колеблющийся огонек осветил лицо шкипера, рассматривавшего незнакомца.

— Ламп не держим, по старинке пользуемся фонарями, — улыбнулся Дата. — Кто ты такой?

Юноша молча смотрел на шкипера, потом усталое лицо его прояснилось. Он понял, что этот богатырь с простодушными глазами не желает ему зла, и ответил:

— Я просто обыкновенный парень.

Дата не сводил с юноши глаз. Ему нравились его юность и смелость. Он направился к койке, указывая пришельцу на табуретку.

Юноша сел, натянул серую низкую папаху, сдвинул ее набекрень, но вид у него был вовсе не залихватский, какой-то беззащитный. На Дата он смотрел с робкой надеждой.

— По правде говоря, я и не думал, что вы такой...

— Какой?

— Добрый. Уж очень вы вчера кричали, даже страшно было. А сейчас...

— Оказалось, что не такой уж и страшный, так, что ли? — Дата засмеялся, вытащил из кармана свою неизменную трубку и снова обратился к собеседнику:

— Как тебя зовут, мальчик?

— Сашкой, Александром! — как-то неуверенно отозвался юноша.

Дата с удивлением прислушивался к его голосу. Уж слишком был он нежный. В душу шкипера закралось сомнение.

«А что, если это — переодетая девчонка!» — промелькнуло у него в голове, — в своей жизни Дата не раз был свидетелем многих удивительных вещей.

«Определенно девчонка. Да какая хорошенькая! Вот история!»

— Не верите? Ну, вот крест, Сашкой зовут! — сказал парнишка как-то чересчур уж беззаботно.

— Саша? Ну, что же, хорошее имя. И девушки этим именем часто зовутся, — Дата хитро улыбнулся, пристально всматриваясь в собеседника.

Саша будто не заметил улыбки и многозначительного взгляда Дата. Спокойно смотрел на плоскую тарелку компаса, висевшего на стене. Потом взглянул на Дата и сказал:

— А нас часто принимают за девушек, не вы первый, — меня и братьев. Трое нас было. О тех двух ничего не знаю. Может, их и в живых-то уже нет!

«Вот выдумывает! Девчонка, голову дам наотрез, девчонка! Видно, скрывается от кого-то, раз переоделась.

Сказать, что догадался? Нет, пока лучше смолчать, ей будет так спокойней».

Шкипер улыбнулся.

— Русский?

— Украинец.

— Как фамилия?

— Тарасенко.

— Почему ничего не знаешь о братьях?

— В армию их призвали. С германского фронта не вернулись. Пропали без вести.

— Родные где?

— Мать умерла давно, когда мне было десять лет. В прошлом году повесили отца... — Он нахмурился, сплетая и расплетая пальцы рук.

— Повесили?! — повторил Дата, привставая. — Кто? Почему?

— Белые повесили. А почему, об этом ничего не могу сказать. Не знаю... — Он отвернулся, чтобы не выдать слез.

Шкипер медленно встал, прошелся. Сочувственно положил на плечи Саше мозолистую руку. Почувствовал, как дрогнули под его рукой плечи. Уверенность укрепилась. «Я не ошибся, девушка, ей-богу, девушка».

— Не бойся меня, — проговорил Дата и, немного помолчав, спросил: — А как ты попал в Туапсе? Почему оказался на «Чайке»?

— В город вступили белые. Говорили, что они расстреливают без разбора.

— А красные разве не расстреливают?

— Расстреливают, но шпионов, предателей, а простые люди от них не страдают... Вот мы и решили бежать.

— Кто — мы? Ты же сказал, что у тебя из близких никого не осталось! — Шкипер накинул бушлат на плечи и сел.

— Я о родных говорил, о братьях. А это мои друзья, вы же видели их на шхуне.

Дата усмехнулся.

— Ты же слышал, как я сказал ребятам: так был пьян, что ничего не помню.

Саша смущенно улыбнулся и бросил на шкипера почтительный взгляд.

— Пошутили, наверное. Разве вы не помните, как привели нас сюда?

— Ну, ладно, не имеет значения, кто привел. Лучше скажи, кто они такие, твои друзья.

— Один мой двоюродный брат, а другой по дороге к нам прибился. — Саша замолчал, не зная, рассказывать дальше или нет. Потом, видя, как доброжелательно слушает его Дата, продолжил:

— Я из своей деревни бежал к дяде. А эти сволочи и их пожгли. За селом мы с братом двоюродным встретились и ушли вместе.

— Кто тогда стоял в деревне?

Саша вдруг подумал, что он ведь не знает даже, к кому попал, и замолчал в нерешительности. Дата засмеялся:

— Думаешь, наверное, сам-то он за кого — за красных или за белых? Не бойся, я не красный и не белый. Я моряк, господ не люблю, но кто там будет наверху, мне, в общем, все равно.

— Не любишь господ — значит за красных, — рассмеялся парень, показывая белые, как жемчуг, зубы.

Дата пошарил в карманах, вытащил кисет.

— Не куришь?

— В детстве как-то затянулся раз. Так голова закружилась, так худо было весь день, что с тех пор даже глядеть на табак тошно.

Саша подошел к бочонку и, взяв кружку, обернулся к Дата:

— Можно?

— Пей! — ответил, улыбнувшись, Дата.

Когда Саша напился, Дата спросил:

— Ну, а что же было после того, как ты встретил брата?

— А после мы уехали с Кубани. И где только не перебывали! Работали за хлеб, за харчи, за ночлег. Месяц назад пришли в Туапсе. Устроились разнорабочими на складе в порту. Тогда стало немного полегче, даже одежку какую-то купили. Приютила нас одна добрая старушка. У нее в это время жил ее внук, Вася Щепков. Мы подружились. В этом году он должен был кончить гимназию. После экзаменов собирался в Баку к родным.

Парнишка прикрыл рот ладонью и зевнул.

— Что же он-то сбежал из дому?

— Тоже от белых ушел. Как стали они к городу подходить, Вася и бежал. Потому что в Туапсе они уже стояли, и он на их зверства насмотрелся. Вот мы и решили все вместе идти на юг, в Баку.

—