Мистер Невозможный - Лоретта Чейз

— Вы боитесь, — констатировала Дафна.

— Не говорите глупостей!

— Тогда идите сюда.

Руперт продолжал ласково гладить ослицу.

— Идите сюда, — повторила Дафна.

Он что-то тихо сказал Гермионе о «глупых женщинах».

— Мистер Карсингтон, идите сюда.

Он потрепал ослицу по шее и тихо начал что-то насвистывать.

— Руперт, — сказала Дафна.

Наконец он повернулся и посмотрел на нее.

— Та ала хенех, — сказала она.

«Типичный случай, — подумал Руперт. — Переспишь с женщиной, и она уже думает, что ты ее собственность».

Но может быть, так и есть?

«Руперт», — невольно вырвалось у нее. Она назвала его по имени, а сейчас они даже не занимались любовью. Но в его ушах это прозвучало как любовная ласка: и от того, как Дафна произнесла его имя, и от того, как слова чужого языка звучали в ее устах. В его воображении возникали гаремы, наложницы и танцовщицы, и все они были в ней, казалось, все самые очаровательные женщины мира слились в одну.

О, ему было плохо, тоскливо и одиноко!

Руперт подошел к ней и покорно взглянул на то, что она держала в руках. Его ум возмущался, а взгляд перемещался на ее грудь. Она была почти ничем не прикрыта, поскольку Дафна не потрудилась завязать ворот сорочки. Если не считать мерзких вуалей, египтяне понятия не имели, как прилично одеть женщину.

— Это вызывает у вас отвращение? — спросила она.

— Конечно, нет.

Она опустила глаза на свою едва прикрытую грудь, золотисто светившуюся в свете свечи.

— Я говорю о мумии, — сказала Дафна, даже не делая попытки прикрыться.

Подобное отсутствие стыдливости его вполне устраивало, но мешало думать. Он пытался, не совсем понимая зачем.

— Нельзя сказать, что отвращение, — наконец ответил Руперт.

— Вам неприятно смотреть на мумии, — сказала она. — Я и раньше это замечала. Мне тоже неприятно, особенно когда я нахожу их куски после того, как кто-то разорвал их в поисках амулетов и прочего. Но в то же время они зачаровывают меня. — Она слегка погладила пальцем лежавшую на ее ладони вещь. — Посмотрите, как красиво она обернута, как заботливо ее сохраняли.

Руперт пытался увидеть красоту, о которой она говорила, но не мог. Смотреть на эту вещь было просто противно. Он отвернулся.

Они помолчали. Он почти чувствовал, как она думает.

— В Лондоне я видел, как с мумии снимали покровы, — нарушил молчание Руперт. — Какое это было представление! Множество аристократов жадно глазели на процедуру, которой руководил врач. Когда с мумии сняли бинты, в которые она так заботливо была завернута, оказалось, что это женщина, совсем голая, бедняга. Они притворялись, что это научное исследование, но большинство присутствующих жаждали сенсации. Для них это было только зрелище, как будто она никогда не была живой, такой же, как их жены и сестры, матери и дочери. — При воспоминании у него сжало горло. Больше он не мог ничего сказать, он бы задохнулся.

— Я понимаю. — Дафна положила мумию и встала.

Он посмотрел на нее и на вещь, которую она отложила. Руперт знал, что ей хочется взять ее, он видел это по ее глазам. Такое же выражение у нее было, когда он нашел ее разглядывающей картинки на стенах. И все же она отложила в сторону маленькую мумию ради него. У него сжалось сердце.

— Это всего лишь птица или кошка, — сказал он. — Чей-то любимец или священное животное. Вы нашли его. Вы вполне можете взять его себе. Кто-то еще придет и случайно растопчет его или намеренно разорвет, надеясь найти сокровище. Вы по крайней мере будете добры к нему. — Он наклонился и поднял с пола мумию, от запаха его затошнило. Он задержал дыхание и протянул мумию ей.

Дафна подняла брови.

— Да, да, возьмите, — задыхаясь сказал он, сдерживая желание швырнуть в нее мумией.

— Вы уверены? — Однако, слава всем богам, она взяла ее.

Руперт шагнул в сторону.

— Конечно. Разве я не говорил вам, что со мной легко справиться? Приятное занятие любовью превращает меня в воск в ваших руках. Клянусь, меня переполняют доброта и великодушие.

…И что-то еще, что-то непохожее на чувство удовлетворения, которое он обычно испытывал. Какая-то странная боль.

— Но я ужасно проголодался, — поспешно добавил он. — Насколько я помню, у нас в дорожных сумках есть хлеб.

Дафне было ясно, что для него это не имело большого значения. Он говорил о чувствах, имея в виду всего лишь желание. Он удовлетворил свою похоть, по сути, ничем не отличавшуюся от голода. Так он это видел. Он так и сказал: она хотела его и, вполне естественно, отдалась ему. Голод удовлетворяют едой.

Другими словами, страсть значила для него не больше, чем простые хлеб и вода, которыми вскоре они утоляли голод в первой камере, в окружении изображений хозяина гробницы, его жены и длинных столбиков иероглифов.

Тем временем мир рушился над головой Дафны. Невидящими глазами она смотрела на дрожащие в свете свечи иероглифы. У нее мелькнула мысль, что она какую-то часть своей взрослой жизни провела в темноте.

— Понимаете, о чем здесь говорится? — спросил он.

Она с трудом перевела взгляд на него. Отблески слабого света играли на его бронзовой коже, очерчивая мускулистый торс. Взгляд темных глаз был непроницаемым.

Она не могла понять этого взгляда даже и при лучшем освещении. Глаза Руперта Карсингтона не были окнами его души, как у Верджила. И в то же время казалось, что Руперту Карсингтону почти нечего скрывать. Его слова и поступки были простыми и ясными. Как и его гнев. Он не прикрывал его маской любезности и терпимости святого. Он говорил то, что думал… вместо того, чтобы выпытывать, что думает она.

— Вы знаете, что нет, — сказала Дафна. — Я много раз объясняла вам, в чем заключаются трудности дешифровки.

— Да, но теперь, когда вы освободились от ужасного бремени похоти, давившего на ваш ум, я подумал, что у вас может пробудиться интуиция или вас осенит вдохновение. — Я обладаю интуицией, но не по отношению к иероглифам. Что касается похоти…

— Ах да! Не совсем удовлетворенной, как мне кажется.

— Я не то хотела…

— Секрет похоти заключается в том, что вы можете избавиться от нее только постоянным удовлетворением. Постоянным, повторяющимся удовлетворением. Как только она начнет снова досаждать вам, обязательно скажите мне об этом.

— Это не то, что… — Но об этом Дафна тоже думала, и поэтому, чтобы покончить с этой темой, спросила: — Вы находите меня женственной?

— Уж не высушила ли буря ваши мозги? — спросил Руперт. — Неужели вы думаете, что я принял вас за мужчину?

— Я имела в виду, не находите ли вы меня неженственной?

Он наклонился и пристально посмотрел ей в лицо, она не сомневалась, что густо покраснела.