Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе - Артур Дойл

– О, я вижу, джентльмены, что несколько утомил вас своим повествованием. Мистер Джонс явно недоволен. Ему не терпится упечь меня в кутузку. Потерпите, осталось совсем немного. Так вот. Мерзавец Шолто отправился в Индию, где и благополучно исчез. Больше мы о нем ничего не слышали. Немного погодя капитан Морстан показал мне газетку, в которой перечислялись имена пассажиров, отправлявшихся в Англию. Среди них было и имя Шолто. Там также говорилось о том, что его дядя умер, оставив майору приличное состояние, и именно поэтому Шолто ушел в отставку. Спустя некоторое время в Агру поехал капитан Морстан и, как мы и ожидали, нашел тайник пустым. Вот такую свинью Шолто подложил и нам, и своему товарищу-офицеру. Мерзавец украл сокровище, нарушив данную клятву. Он хитростью выманил у нас нашу тайну, и подло обманул всех. С того дня я думал только о мщении. Я вынашивал план мести днем и ночью. Это стало моей страстью, частью меня самого. Я придумывал все новые и новые планы убийства Шолто, с этими мыслями я ложился спать и с ними же вставал. Меня не страшила ответственность перед законом, настолько жажда мести овладела мной.

Почти все, что я замышлял в этой жизни, мне удавалось выполнить. Но прошло много тягостных монотонных лет, прежде чем я смог приступить к осуществлению своего плана. Я уже говорил вам, что приобрел кое-какие познания в медицине. И вот однажды, когда наш доктор, мистер Сомертон, мучался от приступа тропической лихорадки, в наш лагерь принесли туземца. Его нашли в лесу, больного, почти без признаков жизни. У местных дикарей есть такой обычай – тяжело больной уходит из племени, чтобы умереть в одиночестве. Я понес его к себе, хотя он из последних сил шипел и извивался, как молодой змей. Два месяца я выхаживал его, и дикарь привязался ко мне. Выздоровев, он не захотел идти в лес, а постоянно сидел возле моей хижины. Так он у меня и остался. Понемногу я выучил от него десятка два слов на местном языке, что помогло мне переговариваться с ним. Через пень колоду, конечно, но вполне достаточно, чтобы понять друг друга.

Убедившись, что туземец искренне привязался ко мне, я решил воспользоваться его помощью. У Тонга, – так звали этого дикаря, – было вместительное каноэ, которым он прекрасно управлял. Однажды я попросил его приплыть на нем к старой неохраняемой пристани, где не было других лодок, и там спрятать. С той минуты я начал готовиться к побегу. Мы набрали несколько тыкв с пресной водой, с полмешка рису, мешок сладкого картофеля, и кокосовых орехов.

Да, Тонга был настоящим другом, верным и надежным. Второго такого у меня никогда не было и, наверное, уже не будет. В ночь побега он сидел в каноэ и ждал меня. И надо ж такому случиться, что на пристань ненароком забрел охранник-индус по имени Патан. Он мне, гаденыш, буквально жить не давал. Никогда, бывало, не пройдет мимо, чтобы не поддеть или оскорбить. Вот на кого у меня тоже кулаки чесались, доложу я вам. Увидев его, я страшно обрадовался. Ну, думаю, сейчас я с тобой за все расквитаюсь. Патан стоял на берегу, закинув карабин за спину. Я подполз к нему сзади и стал искать камень, чтоб им пробить индусу башку, но, как на грех, ни одного рядом не казалось.

Тогда в голову мне пришла одна забавная мысль. Я подумал, что оружие у меня есть и увесистое. Сев, я отвязал деревяшку, затем встал и, держа деревяшку в руках, запрыгал на одной ноге к Патану. Он обернулся в мою сторону и быстро снял с плеча карабин. Я заметил, как мелькнули его глаза, охваченные ужасом. Но выстрелить не успел – на его голову обрушился удар страшной силы. Я ему всю физиономию снес. Видите отметину? – Смолл показал нам на протез. – Вот этим местом я его и пришиб. После удара мы оба упали, но поднялся я один. Патан остался лежать на пристани. Я бросился к лодке, мы отплыли, и уже через час мы были в открытом море. Среди вещей, прихваченных Тонга, кроме провизии, оружия и фигурок богов, было длинное бамбуковое копье и несколько циновок. Из них я соорудил некое подобие паруса. Десять дней мы болтались в океане без всякой надежды на спасение, полагаясь только на удачу, а на одиннадцатый нас подобрала торговая шхуна, шедшая из Сингапура в Джидду, с грузом малайских пилигримов. Хорошие они люди, в друзья не набивались, и вопросов лишних не задавали. Мы с Тонга прекрасно ужились с ними.

Да, джентльмены. Если б я взялся вам рассказывать обо всех приключениях, что выпали на нашу долю, мне не хватило бы и суток. Помотались мы по белу свету, посрамили добрых людей, – Смолл засмеялся. – Крутыми путями добирались мы до Лондона, все никак не могли туда попасть. Но я не терял надежды расправиться с Шолто. Мне ночами снилось, как я вхожу к нему в комнату и всаживаю в его лживую глотку нож. Три года мы скитались по разным странам, прежде чем оказались в Англии. Найти местожительство Шолто не составило мне большого труда. Больше забот мне доставило выяснить, не успел ли он продать сокровища. Вот здесь пришлось повозиться, поискать нужных людей. В конце концов, я нашел одного человечка, – имя его я вам, конечно, не скажу, – который здорово помог мне. Именно от него я и узнал, что драгоценность все еще находятся у Шолто. С того момента я начал искать возможности встретиться с грязным мошенником. А он вдруг, как назло, стал крайне осторожным, проявляя особую заботу о собственной безопасности. Шолто нанял себе охрану, двух бывших боксеров, которые неотлучно находились при нем – и дома, и даже на улице.

Однако вскоре принесла мне птичка на хвостике известие – майор умирает. От этой новости я едва с ума не сошел. Я не допускал и мысли, что Шолто может умереть без моей помощи. Как бешеный я помчался в Пондичерри-лодж, пробрался через сад к окну его комнаты и увидел, что в комнате находятся два сына Шолто, а он сам, точно, лежит при смерти. Я был в бешенстве и даже подумывал, не ворваться ли мне в комнату и не прикончить ли всех этих выродков, как вдруг Шолто повернулся к окну и увидел меня. Это, наверное, его и добило. В ту же ночь я пробрался в комнату и перерыл все бумаги майора в надежде найти какие-нибудь записи относительно сокровища. Ничего не обнаружив, я ушел злой, как черт. Но прежде я нацарапал на листе бумаги знак четырех и приколол его к груди мертвого майора. Я подумал, что если мне когда-нибудь доведется встретиться с моими сикхскими друзьями, то они очень обрадуются, узнав, что я оставил на теле Шолто символ нашей ненависти. Не должен, не имеет права этот мерзавец уходить в могилу, не имея на себе отметины от человека, которого он при жизни обобрал.

Зарабатывали мы в то время очень даже неплохо. Шатались по ярмаркам и другим людным местам, где я показывал Тонга, выдавая его за кровожадного людоеда. Он изрядно потрясал публику – ел сырое мясо и плясал воинственные танцы, от которых у бедных обывателей кровь стыла в жилах. Так что без шапки пенсов мы никогда домой не возвращались. И все эти годы я пристально следил за всем, что происходило в Пондичерри-лодж. Мне передавали, что братья Шолто неустанно ищут сокровища, но и только. Так прошло еще несколько лет. Но вот однажды мы получили известие, которого так долго ожидали – сокровище найдено. Я сразу же прибыл в Пондичерри-лодж, осмотрел местность, но ничего интересного не увидел. На этой деревяшке забраться в дом крайне трудно, но попасть туда я должен был, во что бы то ни стало. Вскоре я узнал про слуховое окно на крыше, а также выяснил, в какое время Бартоломью Шолто бывает в своей комнате. Я стал обдумывать различные способы, чтобы проникнуть в дом, и пришел к мысли, что это можно осуществить с помощью Тонга. Поздним вечером мы пришли к дому, я обвязал Тонга канатом, и приказал залезть на крышу. Это оказалось для него пустячным делом, ведь Тонга лазает не хуже кошки. И все прошло бы без сучка и задоринки, не окажись в комнате Бартоломью. Тонга прикончил его своей колючкой, поскольку думал, что таким образом оказывает мне услугу. Только в тот момент я этого не знал. Каково же было мое удивление, когда я, проникнув в комнату, увидел мертвого Бартоломью. Ох, и отхлестал же я тогда Тонга. Ну, ладно. Забрал я ларец с драгоценностями, а на столе в качестве напоминания, что сокровище вновь перешло в руки его истинных владельцев, снова оставил знак четырех. Затем Тонга помог мне спуститься, а сам, закрыв окно, вылез тем же путем, что и пробрался внутрь – через крышу.

Вот, наверное, и все. Остальное вам известно. Не помню уж, где я узнал про быстроходный катер Смита, «Аврору», и решил воспользоваться им для бегства из Лондона. Со Смитом мы договорились быстро. В случае успеха я должен был выплатить ему немалую сумму. Он, конечно, догадывался, что за нами кроятся какие-то темные делишки, но какие именно, не знал, и ни о чем нас не расспрашивал. Все, что я вам рассказал, джентльмены – истинная правда. Да и, посудите сами, какой толк мне вам врать? Что уж там мне присудят – не знаю, но я решил ничего не скрывать. Самое лучшее, это выложить всю правду. Пусть все знают, каким подлецом был майор Шолто, и что я нисколько не виноват в его смерти.