Млечный Путь № 4 2020 - Злата Владимировна Линник

нем две даты - 24 октября, когда якобы состоялась беседа Вадима и Уоллеса, и 2 октября - дата резолюции Молотова на нем.

В "классической истории" этот парадокс объясняется просто - одна из дат ошибочна. В эвереттической истории документ - результат склейки двух ветвей альтерверса с разными последовательностями указанных событий и разным наполнением событиями-связками между ними.

Рассмотрим обе "склеившиеся" в архивном документе версии.

Начнем с той ветви альтерверса, где правильной является дата резолюции Молотова. Назовем ее "ветвью Молотова"

Очевидно, что в этой ветви Берия получил телеграмму Вадима раньше Молотова, вероятно, в последних числах сентября. В этой ветви ошибкой была дата текста телеграммы - не 24.10, а 24.9. Телеграмма была для него неожиданной, но у него было время обдумать ситуацию и построить линию своего поведения. Важно то, что он решил сообщить о телеграмме Меркулову и Молотову. Значит, Берия строил линию своего поведения как публичную, предполагающую обсуждение с коллегами по руководству. И он, и они ждали реакции Сталина.

Судя по журналу посещений кабинета Сталина, несколько дней никакой реакции не было - указанные лица не собирались вместе в кабинете.

Единственно возможной датой обсуждения является только 8 октября. Обсуждение было кратким (с 23-45 до 23-55) и в узком кругу - Сталин, Маленков и Берия.9

Ни Молотов, ни Меркулов, как непосредственно не участвующие в атомном проекте, не были привлечены к обсуждению.

И краткость обсуждения, и узкий состав объясняются тем, что Сталин плохо себя чувствовал.10

Собственно, это не было обсуждением. Сталин только хотел, в связи с фактом интереса Трумэна к Капице, услышать мнение Берии о том, чем был обусловлен интерес американцев именно к Капице в связи с работами по атомной бомбе, и оценку возможности утечки секретной информации о Спецкомитете к американцам. Маленков же был вызван для того, чтобы напомнить ему о поручении наблюдать за поведением Капицы на заседаниях Спецкомитета. Теперь это было особенно важно.

Берия был готов к ответам на сталинские вопросы. Он уже хорошо продумал свою игру против Капицы и телеграмма Вадима встраивалась в нее идеально.

Берия сказал, что вероятность утечки информации о создании Спецкомитета и работе в нем Капицы исключалась. Имея такую информацию, американцы не стали бы привлекать экс-вице-президента страны для контакта с резидентом НКГБ с целью узнать что-то дополнительное о Капице.

Очевидно, что американцы ничего не знают о советской атомной программе, но, понимая, что после Хиросимы и Нагасаки Советы вплотную займутся созданием атомной бомбы, ищут пути проникновения в эту программу через потенциально причастных к ней лиц, от которых можно надеяться получить какую-то информацию. Для этого они используют авторитетного "просоветского" политика Уоллеса. И приглашение "группы советских ученых" - это одна из естественных форм таких попыток проникновения. А особый интерес к Капице обусловлен его научным авторитетом, в связи с чем, по мнению американцев, он может оказаться в числе руководителей советского атомного проекта. Учитывалось американцами и то, что Капица может являться "скрытым диссидентом" после истории его возвращения в СССР из Англии.

Было решено никакую делегацию в США, конечно, не направлять, но, учитывая интерес американцев, провести дезинформационную игру с целью создания у них ложного впечатления об уровне нашей готовности к созданию атомной бомбы.

Сталин просил доложить ему в ближайшее время о конкретных планах такой игры.

Берия обещал сделать это в течение недели - двух. Но жизнь внесла свои коррективы. Это совещание в кабинете Сталина оказалось последним перед длительным перерывом в его работе - недомогание через несколько дней привело к микроинсульту,11 и Сталин отправился на отдых в Сочи. Следующим рабочим днем в Кремле был только день 17 декабря.

Это дало возможность Берии провести операцию по дезинформации американцев самостоятельно, без обсуждения и одобрения Сталиным.

При этом Берия выдержал свое обещание по срокам разработки операции. Разработанная Берией, Судоплатовым и Василевским во второй половине октября12 операция в истории разведки получила название "Допрос Нильса Бора".

В соответствии с ее планом в Копенгаген был отправлен физик Терлецкий, который 14 и 16 ноября встречался с Бором и задавал ему вопросы явно "разведывательного характера", связанные с конструкцией атомного реактора и атомной бомбы, причем было прямо сказано, что эти вопросы интересуют Капицу. В действительности вопросы составлялись под руководством Курчатова и должны были производить впечатление, что наша работа над бомбой только начинается, что мы не имеем никакого научного задела в этой теме и ничего не знаем об американском опыте. Вот, например, 19 вопрос и ответ на него Бора:

"19. Из какого вещества были изготовлены атомные бомбы?

О т в е т. Я не знаю, из какого именно вещества были изготовлены бомбы, сброшенные над Японией <...>. Как ученый, могу сказать, что эти бомбы, очевидно, были изготовлены из плутония или урана-235".13

Бор явно "купился" на то, что Капица только приступает к работе, и подарил Терлецкому книжку Г. Д. Смита "Атомная энергия в военных целях", которая является "букварем" по этой теме.

При этом визит был организован так, что у Бора должно было сложиться убеждение, что не только вопросы, но и сам визит инициирован Капицей: Терлецкий приехал к Бору с рекомендательным письмом Петра Леонидовича и привез ему личные подарки (палехские шкатулки).

Вскоре после этого выяснилось, что Бор сообщил о визите Терлецкого спецслужбам Дании и Англии, а те, в свою очередь, информировали об этом американцев.

Таким образом, задание Сталина о дезинформационной игре было выполнено - американцы поверили, что в СССР атомный проект "еще в пеленках". Одновременно на Западе возникла и укрепилась легенда о том, что Капица - главный советский атомщик.

Сам же Капица продолжал страдать от бериевского хамства на заседаниях Спецкомитета. И почти через два месяца после своего первого "прошения об отставке", 25 ноября, Капица снова настоятельно просит Сталина отпустить его из проекта, на этот раз обосновывая свою просьбу не только взаимоотношениями с Берией, но и несогласием с научно-технической стратегией Курчатова. Не называя фамилии Курчатова, Капица характеризует сложившиеся отношения с ним и другими своими научными оппонентами так:

"...всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этим вопросам у меня нет согласия с товарищами. Часто они не хотят со мной спорить, а на деле проводят мероприятия в секрете от меня".14

Касаясь личных отношений с Берией, Капица констатирует, что они не только не наладились, но даже обострились. Вот как он описывает стиль общения с ним Берии:

"У меня с Берия совсем