Без гнева и пристрастия - Павел Корнев

— Предлагаешь устроить с ней совместный просмотр этой срамоты? Элла, конечно, придерживается свободных взглядов, но не настолько же!

— Кай, — протянул я, — по себе знаю, любовь мешает думать и дурманит голову, но постарайся все же мыслить здраво. Эти фотографии показывать нельзя ни одной живой душе. Иначе мы с тобой разделим судьбу сделавшего их эротомана, а я еще слишком молод для поездки в крематорий!

— Он мертв, да? — заинтересовался Дворкин.

— Кто-то добрался до него раньше меня. — Я поморщился, но сразу отогнал мысли об упущенных возможностях и махнул рукой: — Не забивай этим голову, шантажисты долго не живут.

— История не для печати?

— А сам как думаешь?

— Думаю, если преподнести этот материал под нужным соусом, получится самая настоящая бомба, — прямо заявил газетчик. — С подачи Саймона Морица коррупцию в высшем обществе бичуют все кому не лень, но о моральном разложении нашей золотой молодежи писать не принято. Эту тему всерьез никто не разрабатывал.

— Хочешь разрушить жизнь этих заблудших овечек?

— Они сами все сделали для этого.

— Уверен, их родственники полагают иначе. Хочешь, чтобы тебе проломил голову какой-нибудь разъяренный папаша?

Кай задумчиво повертел в руках бутылку виски, убрал ее обратно в буфет и потер небритый подбородок.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— Предлагаю взяться за ножницы.

— Вырезать лица и показать Элле? — задумался Дворкин и распахнул дверцы платяного шкафа. — Сойдет. Надо только побриться и принять душ.

Я взглянул на хронометр и засобирался:

— Ладно, мне пора. Опаздываю.

— Стой! — всполошился Кай. — Как ты планируешь со мной расплатиться?

— У меня на подходе сенсация, — объявил я и пообещал: — Когда придет время, ты узнаешь о ней первым.

— Очень на это надеюсь. Иначе выставлю такой счет, что тошно станет.

— Я когда-нибудь тебя подводил?

— Все когда-нибудь случается в первый раз.

Я пропустил эту сентенцию мимо ушей и спросил:

— Кофр с пленками придержишь до понедельника?

— Задвинь под диван, — попросил Дворкин, продолжая придирчиво изучать костюмы в шкафу, — ничего с ним не случится.

— До завтра, — попрощался я с газетчиком и вышел из комнаты.

— Дверь захлопни, — крикнул тот, не став меня провожать.

Я так и сделал. Затем спустился на первый этаж, попросил портье вызвать такси и встал на крыльце. Там закурил и задумчиво похлопал по карману с негативами.

Советник Гардин причастен к убийству Шарлотты, сомнений в этом не осталось ни малейших. Вот только прижать его даже с учетом поддержки мэра будет совсем непросто. Негативы? Негативы не улика. Да и какой может быть суд? Таких людей не судят, слишком многих они потянут за собой. Нет, подобных персон не отправляют на каторгу, им просто настоятельно рекомендуют отойти от дел. Иной раз, правда, рекомендации сопровождаются парой выстрелов в спину.

При мысли об этом я расплылся в недоброй улыбке и уселся в остановившееся у крыльца такси в приподнятом расположении духа.

Мэру нужен результат? Он его получит.

— В отель «Серебро», — попросил я водителя, потом с сомнением глянул на мокрую дорогу и предложил: — Приедем до восьми — пятерка сверх счетчика.

Таксист кивнул, вывернул руль, и автомобиль помчался по вечернему городу. Я откинулся на сиденье, закрыл глаза и невольно пожалел, что не удосужился допросить убийцу фотографа. С учетом вновь открывшихся обстоятельств представлялось сомнительным, что от шантажиста решил избавиться родственник одной из запечатленных на снимках в непотребном виде девиц. Скорее Жорж Кук решил подоить советника Гардина, угрожая в противном случае предать огласке его близкое знакомство с Шарлоттой Ли, за это и поплатился.

И все же концы с концами не сходились. Я ведь нисколько не кривил душой, уверяя Кая Дворкина, что попавшие к нам в руки кадры никоим образом не могут связать советника с убийством. И даже репутации его не нанесут ни малейшего урона: не надо быть семи пядей во лбу, дабы выдумать совершенно невинное объяснение запечатленному на снимках моменту.

За такое не убивают. Самое большее — могли накостылять по шее и припугнуть, чтобы сидел тише воды ниже травы.

Но — убили. Значит ли это, что было что-то еще?

Некий более серьезный компромат, припрятанный в надежном месте?

Вопрос…

Но тут таксист подрулил к отелю, заглушил движок и объявил:

— Без одной минуты восемь!

На моем хронометре было уже пять минут девятого, но я все же накинул сверх счетчика оговоренную пятерку, выбрался из салона и взбежал на крыльцо. Заглянул в бар при отеле, увидел Марианну Гриди и направился к ее столику. При моем появлении девушка перестала нервно озираться по сторонам, вскочила со стула и не удержалась от оклика:

— Виктор!

— Тише, — попросил я, расстегивая плащ.

— Вы опоздали! — укорила меня девушка, одернула жакет и скованно опустилась на стул.

Уж не знаю, что послужило причиной этой неловкости: узкая юбка ниже колен или выпитый в ожидании меня коктейль.

Рядом немедленно оказался официант, он убрал пустой бокал на поднос и поинтересовался:

— Что-нибудь еще?

— Повторите, — попросила Марианна.

— Вам, комиссар?

— Содовой, — решил я, убрал плащ на вешалку, снял шляпу и уселся напротив девушки.

— В газете писали, что Жоржа застрелили на пороге квартиры, — прошептала та. — Вчера вечером, чуть позже восьми…

Я дождался, пока на стол выставят наш заказ, потом спокойно улыбнулся:

— Если опасаешься, что это я застрелил Жоржа, то не волнуйся — это не так.

— Но вы встречались с ним?

— Чудом разминулся с убийцей, — подтвердил я.

— Что произошло?

— Судя по подборке фотографий, покойник намеревался получить деньги не с тебя одной. Кто-то решил, что дешевле избавиться от шантажиста раз и навсегда.

— О нет! — Марианна закусила костяшку пальца, но сразу взяла себя в руки и приложилась к бокалу.

— Не стоит увлекаться коктейлями.

— Я уже взрослая! — огрызнулась девушка, достала из ридикюля пудреницу с зеркальцем на крышке и припудрила покрасневший из-за выпивки вздернутый носик.

— Уж в этом сомнений быть не может, — ответил я неприкрытой усмешкой.

— Что вы имеете в виду? — вскинулась Марианна, но сразу осеклась и густо покраснела. — Вы о снимках? Мы просто дурачились…

— Как скажешь, — пожал я плечами, достал из кармана отобранные газетчиком негативы и передвинул собеседнице.

Девушка посмотрела их на свет, покраснела еще больше и попыталась разорвать фотопленку, но сумела лишь смять. Тогда кинула ее в пепельницу и схватила рекламный коробок с эмблемой бара. Сломала о боковину одну спичку, другую и только с третьей попытки запалила огонек. А как поднесла его к негативам, взметнувшееся едва ли не к потолку пламя в один миг испепелило фотопленку.