Вечный ястреб - Дэвид Геммел

Над горами ярко светила луна, но ее лучи почти не проникали сквозь листву вековых дубов Атты. Касваллон через каждые пару шагов закрывал глаза и вслушивался в лесные звуки. Различив шорох ткани о дерево, он поднял руку. Шедшие за ним воины остановились. Касваллон показал на кусты впереди, и один из горцев пополз к ним с ножом в руке.

Задремавший аэнир так и умер во сне. Рядом с ним спали еще десятки, и горцы, работая острыми ножами, принялись резать им глотки.

Отряд Леофаса занимался тем же на северной стороне леса, постепенно продвигаясь на запад; Бадрейг дошел до крайней северной точки и повернул на юг.

За час до рассвета в лесу раздался вопль — один из аэниров перед смертью успел закричать.

Барса, сразу поняв, что его провели, вскочил на ноги. Он громким криком предупредил тех, кто был рядом, и выхватил меч. Воины сбежались к нему, но во мраке уже мелькали, как тени, Фарлены. Барса посмотрел вправо, влево — вокруг него собралось меньше ста человек. Ничего, подумал он. Все фарленские мужчины сейчас в лесу. Проложив себе путь через лагерь, где остались одни женщины и старики, аэниры вырвутся из ловушки. Барса помчался на юг, остальные за ним.

На опушке он замер как вкопанный. В траве перед ними растянулись шеренгой лучницы. Барса едва успел броситься наземь.

За первым залпом грянул второй, и сзади подоспели Фарлены. Барса схватился с кем-то, двуручным ударом развалил горцу череп, убил еще двух. Горцы отступили, но один из них вышел вперед — высокий, с длинными черными волосами, связанными позади в хвост. Расчесанная натрое бородка придавала ему насмешливый вид, зеленые глаза поблескивали. В руке он держал короткий клинок. Последние аэниры пали под градом стрел, но Барсу смерть не страшила. Он заслужил себе место в чертогах Серого Бога.

Опираясь на длинный меч, он ухмыльнулся в лицо покрытому кровью горцу.

— Поди сюда, поди, орел драный. Не ты увидишь меня мертвым, а я тебя.

Горец отразил рубящий удар Барсы, пригнулся, попытался ткнуть его в пах. Барса отскочил, и они стали кружить. У аэнира меч был длиннее, но горец двигался очень быстро, высматривая изъяны в его обороне.

— Что, струсил? — поддразнил его Барса. Тот молча пошел в атаку. Когда Барса взмахнул мечом, он волчком крутнулся на месте и ударил аэнира локтем в лицо. Барса отшатнулся, и противник тут же вонзил ему меч в живот. Аэнир издал страшный вопль и в корчах повалился на землю. Но хлынувшая потоком кровь унесла боль. Барса лежал на спине, смотрел в небо и ждал, когда за ним прилетят валькирии.

Будет ли Асбидаг горевать о нем?

— Глаза ему выколоть, — сказал кто-то, и Барса ощутил панику. Он не хотел входить в Валгаллу слепым.

— Оставь, — ответил сразивший его горец.

Великое облегчение отняло у Барсы последние силы, и свет померк.

9

Когда взошло солнце, женщины сняли с аэниров оружие и добили тех, кто еще цеплялся за жизнь. Касваллон с другими бойцами пошел искупаться к бегущему через лес ручью.

Итог ночного побоища ошеломил его. Они зарезали во сне больше шестисот аэниров — не пристало мужчинам так умирать.

Сбросив окровавленную одежду, он быстро вымылся ледяной водой и лег на берегу рядом с Леофасом и чернявым Оником, лучшим в Друине бойцом на посохах.

— Славная ночка, — усмехнулся Леофас. Без одежды его могучее сложение стало еще виднее: выпуклая грудь, широкие плечи, подтянутый мускулистый живот.

— Победа, во всяком разе, за нами, — устало проронил Касваллон.

— Странный ты человек, Касваллон. — Леофас сел, хлопнул его по спине. — Они все скоты, насильники и убийцы, а ты, я вижу, жалеешь их.

— Я сожалею, что мы не могли поступить иначе.

— А мне понравилось. Особенно когда ты вспорол брюхо тому длинному сукину сыну.

Женщины во главе с Мэг принесли чистое платье. Касваллон оделся и сел рядом с Талиесеном на поваленный ствол.

— Этот лес разит смертью, — сказал друид. Высохший, пепельно-серый, он казался древним как мир, даже перья его плаща как будто выцвели и подернулись пылью. — Но ты молодец.

— Скажи, друид, кто ты?

— Я человек, Касваллон — ни больше ни меньше. Когда-то давно я был ученым и стремился разгадать происхождение человека. Для этой цели я и воспользовался Вратами.

— Откуда же мы взялись?

— Не знаю, — хмыкнул, слегка оживившись, друид. — И никогда не узнаю. Мой учитель был великий мудрец. Он знал тайны звезд и планет, знал устройство Врат, но происхождение человека и для него осталось загадкой. Мы путешествовали вместе, и каждый раз эта великая тайна ускользала от нас. Порой я испытываю страх перед некими космическими силами, которых мне не дано постичь, а он высмеивает мое тщеславие. Мой учитель, Астел, живет теперь в далеком краю и занимается мистическими науками. Обратился он к ним вскоре после того, как Первые Врата отказали. Мы, видишь ли, никак не могли проникнуть достаточно далеко, чтобы встретить первого человека. Во всех доступных нам временах люди уже были в какой-то степени развиты. Несколько столетий назад у меня появилась собственная теория, и я, оставив Астела в пустынных краях его мира, отправился в северное горное королевство. Тамошнему народу грозило истребление, как теперь вам, и я привел их в Фарлен, чтобы понаблюдать за ними. Я думал, это поможет моим исследованиям.

— И как, помогло?

— Нет. Это существо, человек, кого угодно сведет с ума. Дело кончилось тем, что я проникся любовью к народу Фарлена. Все мои спутники переженились на девицах их племени еще двести лет назад, и труды мои пошли прахом. С нами, видишь ли, не было женщин, а мужчинам трудно жить в одиночестве. Я взял в орден их подросших детей, и он продолжил существование, но искусство обращаться с машинами почти все нынешние друиды утратили.

Ты, Касваллон, тоже наш потомок, правнук дочери Нериста, очень одаренного человека. Только Нерист из всех моих учеников сознавал, что Великих Врат мы никогда уже не сможем открыть. Тебе не понять ужасающего чувства отрезанности, которое мы испытали, когда случилось невозможное, и эти Врата закрылись.

— Отчего же невозможное? Когда-нибудь все кончается.

— Это так, но при играх с временем создаются круги. Сегодня ты в последний раз увидишь Средние Врата. В последний раз! Подумай об этом. Твой народ — наш народ — пройдет через них, а назавтра они, скажем так, исчезнут. Поначалу это беспокоит, но мы говорим себе, что вчера они были здесь. Мы возвращаемся через Малые Врата во вчерашний день, и что же?

— Средние Врата должны быть на том же месте.

— То-то и оно, что должны. Мы ведь видели их, мы через них прошли! Но в том-то и заключается тайна, мой мальчик. Великие Врата, исчезнув, исчезли во всех временах, хотя это попросту невозможно.