У алтаря любви - Дорин Малек

Марк закрыл глаза и зло смял пергамент, пальцы руки побелели от напряжения.

– Они еще пожалеют о том, что дотронулись до нее, – хрипло произнес он.

– Не вздумайте атаковать резиденцию понтифика, – предостерег Вериг.

Центурион взглянул на него, возмущенный, что этот раб указывает ему, как действовать.

– Ее очень хорошо охраняют, если нападете на резиденцию понтифика, вас обоих ждет смерть.

– Откуда тебе это известно?

– Ларвия все выяснила. Сегодня после обеда собрала в доме лучших адвокатов, которые обсуждали сложившуюся ситуацию и давали советы.

– И что же?

Вериг промолчал.

– Ну? – нетерпеливо повторил Марк.

– Ничего нельзя сделать.

– Нет, можно сделать! – взорвался Марк, отталкивая раба. – Я изрежу их на куски, а потом…

– Тогда вы оба умрете.

– Но сначала я заберу некоторых из них с собой! – ответил центурион. – А Антоний или Септим помогут…

– Марк Антоний подписал ордер на арест Юлии, – поспешно сообщил Вериг, заставив Марка остановиться и оглянуться на галла.

– Антоний – консул, он просматривает все государственные ордера на арест, не так ли?

– Почему же я ничего не знаю об этом? – прошептал Марк в отчаянии.

– Об этом знают только несколько человек. Объявление на форуме появится только завтра утром. У Антония не было причин сообщать вам об этом. Ему же неизвестно, что вы…

– Причина ее гибели, – договорил Марк шепотом. – Я преследовал ее, соблазнил, откладывал побег из-за верности Цезарю, который сейчас мертв и не может помочь мне и ей. Каков глупец! И все ради чего!? Ее кровь на моих руках – это моя вина, только моя.

Вериг молчал, удивленный, что испытывает сочувствие к человеку, который причинил ему столько горя. А Марка, в свою очередь, все больше злило растущее раздражение: единственный человек, с кем можно сейчас поговорить о Юлии, этот наглый раб, убивший его друга Антония и соблазнивший сестру Юлии.

– Что вы собираетесь предпринять? – задал вопрос Вериг.

Лицо центуриона стало суровым и жестоким, и Веригу вдруг вспомнилась Галлия и судьбу его народа.

– Скажи Ларвии, что у меня впереди долгая ночь, и я не стану сидеть без дела, – сказал Марк.

Они оба подняли головы, когда появился сменщик Марка.

– Иди. Передай госпоже Сеяне, если я понадоблюсь, можно прислать сообщение в казарму, – добавил центурион.

Вериг скрылся в темноте, а Марк, сжав руки в кулаки, направился в другую сторону.

Парис сидел на стуле с крепко связанными ногами и руками, переводя безумный взгляд то на Ливию, то на понтифика и гладиатора, назначенного ему в помощь и обученного изощренным пыткам. Понтифик по имени Пат Виргилий Сура дал знак гладиатору.

Тот вонзил под уже кровоточащий ноготь маленького пальца доктора тонкую щепку индийского бамбука.

Парис закричал от боли.

– Кто этот человек? – спросил Сура.

Некоторое время Парис продолжал рыдать и жалостно причитать. Окружающие терпеливо ждали, пока он придет в себя, чтобы снова задать вопрос.

– Кто повинен в беременности Юлии Розальбы Каски? – снова повторил Сура. – Ты?

– Не знаю, не знаю! Я уже говорил, что не знаю! Никогда не касался ее, за исключением врачебного осмотра, и никого не видел с ней. Это правда, клянусь в этом.

Сура взглянул на Ливию, та пожала плечами. Они уже не раз слышали эти слова: если бы Парис знал имя любовника Юлии, он бы уже к этому времени не выдержал и сообщил его.

Сура вздохнул: закон не разрешает пытать женщину, а то он бы давно уже знал имя любовника, но Римские религиозные законы особо подчеркивали, что жрица-весталка является священной и неприкосновенной личностью. Доказательства вины должны быть получены другими способами.

– Ты встречался с Юлией Розальбой в доме Сеяна. Не замечал ли каких-то противозаконных действий в нем? – устало спросил Сура, поставив вопрос по-другому, пытаясь найти новый подход.

Парис бросил на него быстрый взгляд, и Сура оживился.

Может быть, сейчас добьются хоть какой-то информации.

Ливия дала знак гладиатору приблизиться. Парис с ужасом смотрел на него, вжавшись в стул.

– Ну, доктор? – проговорил Сура.

Парис закрыл глаза, он так сильно потел, что запах пота бил им в нос. Ему нравилась госпожа Сеяна, такая щедрая к нему, и ему не хотелось причинить ей зло.

Ливня кивнула гладиатору, и тот тут же взял руку Париса.

– Все скажу вам! – закричал врач. Ливия и Сура ждали.

– Госпожа Сеяна спит с одним из своих рабов, – измученно выдавил из себя Парис.

Сура с изумлением взглянул на Ливию, а затем прикрыл глаза рукой – совсем не то, что они ожидали, но если это действительно так, то игнорировать это сообщение никак нельзя.

– Ты так думаешь? – спросил Сура.

– Знаю это, – неохотно произнес Парне. – Она фактически призналась мне в этом.

– Кто этот раб? – продолжал задавать вопросы Сура.

– Ее телохранитель, галл. Его зовут Вериг.

– Чем ты можешь подтвердить это обвинение? – потребовал ответа Сура.

– Опросите рабов из дома Сеяна. Я уверен, они видели больше меня.

Сура скривил губы и дал знак гладиатору отойти.

– Унесите его отсюда, помойте и отправьте домой, – приказал понтифик.

Гладиатор кивнул.

– А ты придешь завтра в полдень на слушание дела. Возможно, понадобятся твои показания.

Как только гладиатор развязал веревки, Парис рухнул ему на руки, и тот вытащил его из комнаты. Когда дверь открылась, стоявшие снаружи стражники отступили, давая им дорогу.

– Еще одно потрясение, – Ливия удивленно заморгала глазами.

– Сексуальными преступлениями занимается гражданский суд. Я сообщу обо всем Марку Антонию, и следующая сессия сената обсудит этот вопрос. Слышал, что сенат будет заседать в зале, рядом с курией, пока не отремонтируют зал ассамблей, – Сура отодвинул стул и поднялся, качая головой: – Хорошо, что Каска покинул страну. Если он не погиб в результате поражения мятежа, то это известие убило бы его точно: обе внучки, одна – опозоренная и беременная весталка, вторая – прелюбодейка раба-варвара, – древний род Каски погряз в грязи.

– Мы по-прежнему не знаем имя любовника Юлии, – напомнила ему Ливня.

– В соответствии с законом в случае беременности жрицы-весталки она привлекается к суду, даже если имя мужчины не выявлено. Факты говорят сами за себя. Если беременна, то нарушила клятву чистоты и невинности. Хотелось привлечь к публичному суду и мужчину, чтобы предотвратить такие несчастья в будущем.

– Смерть Юлии поможет этому, – тихо произнесла Ливия.

Сура сурово взглянул на нее.

– Не надо ей сочувствовать. Она нарушила священную клятву. Вы читали летописи и знаете, как редко такое случалось со времени этрусских царей. И должен вам сказать, что совсем недоволен, что суд будет под моим председательством.