Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева

– И что тебе другие сказали?

– А ты первый…

– Хм, мне бояться нечего, я под Коснятиным сроду не стоял и детей с ним крестить не собираюсь, потому слушай, князь, внимательно слушай. Ключника от двери ты правильно прогнал и ко мне пришел тоже правильно. Можешь верить или не верить, только обещай, что не начнешь сразу мечом махать и головы сносить, как это в давние времена сделал.

Ярослав чуть помолчал, потом усмехнулся:

– Сам сказал, что это в давние времена было. Многое изменилось, да и я сам тоже, ныне, прежде чем слово сказать, порой полдня думаю.

– Вижу, потому разговор с тобой и веду. Если бы передо мной был прежний Ярослав, и слова бы не сказал, боясь твоего неуемного и ненужного гнева, а ныне слышал, ты даже с Брячиславом договориться смог? Как себя-то пересилил?

– Не пересиливал, после Альты вдруг понял, что братья погибли, не желая биться за власть, стал по-другому и к чужой смерти относиться тоже. У полоцкого князя кровь Рюриковичей, тоже права на Киев имеет…

– Ой, оттого ли? Я же тебя знаю, схитрил ведь!

Остромир зашелся сначала смехом, потом кашлем. Дав другу напиться, князь усмехнулся:

– И все-то ты про меня понимаешь! Ну, схитрил немного. Брячислав теперь за Киев отвечает, как и я. Свои Витебск и Усвят обратно получил, значит, повода на меня нападать нет. Зато его дружина, если мне нужна, встать обязана. И Новгороду так спокойней, это дорого стоит.

Остромир не столько слушал самого князя, сколько смотрел на него. Ярослав сильно изменился, словно повзрослел за то время, что воевал со Святополком и правил Киевом. Хороший князь будет, умный, осторожный, хитрый… Такой для людей лучше всего. Не всегда хорош тот, что воевать любит и в походы ходить, и трус негож, а вот у заботливого правителя и люди хорошо живут.

– Ярослав, обещай обдумать то, что я тебе скажу.

– Обещаю.

– Коснятину Новгород дорог не меньше, чем тебе, если не больше. Он здесь родился и жизнь прожил, все его помыслы с городом связаны. Все, что он делает, не столько для себя, сколько для Новгорода. Только делает это боярин так, как понимает и как считает лучше. Лучше для Новгорода и не всегда для тебя. Понял?

– Ты это к чему речь ведешь?

– Ты обещал не яриться сразу. Вспомни себя, когда против князя Владимира выступал. О чем речь вел? Мол, Новгород способен и без Киева обойтись, сам прожить может. Может?

– От тех слов не отказываюсь. Разве я Новгород обижал?

– Нет, да только новгородцам под Киевом жить никогда не хотелось.

– К чему ведешь-то?

– Как мыслишь поступить?

Остромир задал вопрос, который не давал покоя и самому князю. Будь жив Илья, сомнений бы не было: сильный или слабый, но его сын сидел бы в городе, как сидел много лет Вышеслав, а сам князь приезжал бы наводить порядок, как это делал его собственный отец, князь Владимир. Но Ильи нет, а самый старший сын Ингигерд слишком мал, даже за посадником не усидит.

Остромир покачал головой:

– Вот в том меж тобой и Коснятиным разница. Ты мыслишь, как сына посадить, а значит, снова Новгород под Киев поставить. А он хочет, чтоб отдельное княжество было, как вон Полоцк. Ты же признал его равным себе? Или Тмутаракань. Правит Мстислав без твоего догляда.

Отделить Новгород от Киева настолько, чтоб и вовсе не подчинялся?! Развалить Русь?! Совсем недавно он сам хотел того же, но теперь все изменилось. Ярослав прикрыл глаза, чуть посидел, потом выдавил из себя:

– Нет! Русь делить не дам.

– Где ты жить станешь? Здесь или в Киеве?

Ярослав и сам не знал. Оставшись в Новгороде не только на зиму, пока в Киеве Брячислав, он рискует совсем потерять Киев. Потом вдруг пришло прозрение:

– Это Коснятин воду мутит? Как может Новгород вовсе отделиться? Кто может встать вместо меня или моего сына в Новгороде, не боярин же! Я Рюрикович, и моя власть по отчине и дедине в городе!

Долго, подозрительно долго молча смотрел на Ярослава Остромир, точно решаясь на следующие слова. Князь уже понял, что последует что-то необычное:

– Ты не один Рюрикович.

– Кто еще? Святополк помер, с Брячиславом договорился, Мстислав далеко, ему, чтоб до Новгорода добраться, сначала надо Киев одолеть.

В волнении Ярослав даже встал и, хромая, заходил по ложнице.

– Еще Судислав есть…

– Кто?! Судислав Псковский?! Да его уж сколько лет не слышно, сидит себе, как мышь в норе при кошке в доме и не… – Князь вдруг остановился, замолчав. Его широко раскрытые глаза смотрели на Остромира не мигая. – Где был Коснятин, когда Брячислав на Новгород напал?

– Ярослав, ты обещал не махать мечом сгоряча.

– Та-ак… – Князь уже присел на лавку, привычно закусил губу. – Вот откуда ветер дует… И город разграбить позволили, чтоб про меня сказать, мол, Ярослав защитить не может, потому как Новгород на Киев променял?!

– Это ты зря. Знай Коснятин о подходе полочан, ни за что бы в Псков не поехал. Я тебе уже говорил – он Новгород любит не меньше твоего, если не больше.

– Но чтоб без меня!

– Чтобы без Киева.

Наконец Ярослав решился задать вопрос, мучивший его последнее время:

– Скажи… Илья мешал?

И снова Остромир выдержал долгую паузу перед ответом.

– Мешал.

– Коснятину? – Глаза князя зажглись бешенством.

– Многим. Наверное, и ему тоже. Но наверняка не знаю.

– Боишься?

– Нет, стар я, Ярослав, грех на душу наветом брать. Коли знал бы наверняка… а так – нет, не скажу.

– Я сам дознаюсь!

– Об обещании помни, слово дал, – забеспокоился Остромир.

Боярин видел загоревшиеся ненавистью глаза Ярослава и боялся, чтобы тот снова не наломал дров, как тогда в Ракоме, и не оттолкнул от себя Новгород. А князь вдруг усмехнулся:

– Боишься, чтобы кто в Новгороде не пострадал? Верно боишься и… зря. Не стану сгоряча головы рубить – обещаю, но виновных найду!

– В чем, князь? Не ты ли, сидя в Новгороде, и сам о воле мечтал?

– Что делать? Скажи, ты всю жизнь здесь живешь, город лучше меня знаешь.

– Как мыслишь, почему княгиня Ольга, в Киеве сидячи, Новгород под собой держала? А тебя отец почему сюда посадил? Вот то-то и оно, город под Киевом был, здесь должен сидеть или сын, или просто сильный родич киевского князя. Сначала Добрыня, потом Коснятин для Киева Новгород держали. А ныне и Коснятин киевское подчинение перерос, и сам Новгород тоже. Ему свой князь надобен.

– Я Владимира посажу!

– А в помощники снова Коснятина дашь? Нет, мал Владимир для такого. Если не хочешь сам выбирать между Киевом и Новгородом, помни: Новгород надолго оставлять нельзя, отложится.

Они еще долго говорили о новгородских и киевских делах, Остромир хвалил за договор с Брячиславом. Несмотря на данное Ярославом обещание, он все же с опаской ждал, что последует. Хотелось, чтобы князь для себя выбрал Новгород, потому как сидеть на двух лавках мало кому удается.

На следующий день от князя в Ладогу к Рёнгвальду тайно отправился посланец с повелением вернуться в Новгород, но так, чтобы никому в глаза не бросалось.

А через некоторое время к пристани Новгорода уже приставали шведские ладьи. Новгородцы смеялись:

– Чего забыли-то? Небось не успели и женкам под юбки залезть, как тут же обратно.

Рёнгвальд со своими сел в Ракоме, а князь с дружиной вдруг отправился… во Псков. Почему-то забеспокоился Коснятин, но причины никто не ведал.

Псковский Детинец хорошо стоит, пожалуй, лучше новгородского. Он не просто на горе, а почти на острове – с трех сторон вода, а с четвертой ров и стена крепкая. Но новгородская дружина не воевать пришла, да и князь Ярослав с ней, потому ворота открыли пошире, пропустили без вопросов и не боялись.

Судислав был неприятно удивлен неожиданным появлением старшего брата. Только что он мог возразить, Ярослав старший и волен ездить по всей Руси. И все же что-то подсказало псковскому князю, что не в гости приехал киевский.

Ярослав заметил, как забегали глаза у Судислава, тянуть не стал, сразу позвал поговорить, начал без обиняков, чтобы не успел собраться с мыслями.

– Зачем договаривался с Коснятиным за моей спиной?! Я бы и сам тебя наместником в Новгороде посадил, коли так хотелось! Только Новгород тяжел даже для сильного…

Хотел объяснить, что править строптивым городом ой как непросто, а сам Коснятин способен подмять под себя почти любого, но договорить не успел. Судислава точно подменили, тихий, нерешительный князь вдруг взвился:

– Наместником? Твоим?! Да я рождением тебя выше! Ты сын наложницы, князь твою мать силой взял! А моя – императорская дочь и сестра! И прав у меня твоего не меньше!

Больше всего Ярослава поразили не обидные слова младшего брата, а его превращение. Судислав словно стал выше ростом, вытаращив глаза, он выкрикивал, плюясь слюной. У старшего князя от такой перемены глаза полезли на лоб.

Привлеченный шумом, в покои заглянул ключник. Судислав визгливо, как баба на рынке, которую обокрали, крикнул: «Уйди!» и продолжил в лицо молчавшему Ярославу: