Последний Порог - Роберт Сальваторе

— Мемнон?

— Конечно, мы будем удивлены этим приказом, но мы поплывём в Мемнон и, возможно, дальше, до самого Калимпорта.

— О чём вы говорите? Какие товары у нас есть для тех мест?

— Дело не в товарах, мистер Сиккал.

— Дело в этой пятёрке!

— Да, и мы должны держать их подальше от Лускана всё лето и до последнего рейса на север перед приходом зимы.

— Что…? — начал спрашивать Сиккал.

— Я не хочу спорить с Бениаго и ещё меньше хочу вызвать недовольство у банды Киммуриэля. Это их требование, я не знаю, почему.

Сиккал застонал, но капитан рассмеялся и похлопал его по плечу.

— Лёгкая работа! — пояснил он. — Мы проведём целый сезон на волнах любимой стихии, и если встретим кого-то, кто будет настолько глуп, чтобы выказать неуважение к флагу Корабля Курта, будь то пираты, или приспешники Умберли, или даже боевой корабль лордов Глубоководья, знайте, у нас есть великолепная защита мечом и умением пятёрки, которую мы взяли на борт.

— Да, норазве они не должны делать какую-нибудь работу, а?

— Вероятно, вы сможете убедить Дриззта До'Урдена приобщиться к работе. В конце концов, он неплохо знаком с морем.

— Да, плавал с этим проклятым Дюдермонтом! — Сиккал сплюнул на пол.

— Тем не менее, он оказался годен к морскому делу.

— В таком случае, с ним может произойти небольшой несчастный случай.

Капитанвперил в него суровый взгляд, и этот ответ утешил Энтрери.

— Мы ушли с пятёркой, и вернёмся с пятёркой, живой, разве что нас постигнут непредвиденные обстоятельства, и обстоятельства, возникшие не по нашей вине. Вы рискуете навлечь гнев дроу, храбрый мистер Сиккал, но знайте, если вы это сделаете, мой собственный гнев отправит вас в акулье брюхо задолго до того, как Мелкий Шкипер снова войдёт в доки Лускана.

Первый помощник кивнул, снова разглядывая пол. По приказу капитана он развернул на столе карту, и вдвоём они проложили курс до Врат Балдура. Весьма заинтригованный Артемис Энтрери наблюдал за всем этим сверху. Он боялся, что их подставляют, откладывая их возвращение в Лускан, пока Джарлаксл и Киммуриэль не организуют им в доках надлежащую встречу.

Но он успокоил свои страхи напоминанием, что Джарлаксл не враждовал с Дриззтом До'Урденом, и уж конечно, дроу не мог бы испытывать к такому относительно мелкому игроку, как Артемис Энтрери, ничего более глубокого, чем опасение и обида.

Убийца не смог выбраться из каюты капитана, пока солнце не склонилось к горизонту, поэтому у него было много времени, чтобы обдумать всё, о чём он узнал. Он решил не делиться информацией с остальными.

Еслив Лускане их ждала засада Бреган Д'Эрт, то его наверняка не будет рядом, но если что-то ещё… возможно, у него появился бы шанс отплатить Джарлакслу за предательство, и это, несомненно, стоило риска. Он хватался за рукоять своего украшенного драгоценными камнями кинжала всякий раз, когда думал о Джарлаксле, предвкушая сладость похищения его чёрной души.

Глава 11

Тёмная комната, тёмная тайна

Уже больше месяца каждое утро Эффрон, как и сейчас, мерил шагами обширный причал Врат Балдура. Он оказался в затруднении: судно должно было быть в порту вскоре после его прибытия. Каждый день он приходил сюда, каждый день расспрашивал всех портовых рабочих, каких только мог найти, и у которых было несколько минут, чтобы поговорить с ним.

Ничего.

Ни слова о Мелком Шкипере. И глядя, как в этот дождливый день океан катит перед ним свои безбрежные тёмные воды, Эффрону не трудно было предположить, что судно потеряно в этом суровом месте, известном как побережье Меча. В сущности, именно этим унылым утром колдун был уверен в таком исходе.

Вероятно, корабль вместе со всеми на борту забрал океан, или какие-нибудь морские дьяволы, или огромная акула, или кит, или даже кракен раздавил его корпус и утащил на дно, чтобы полакомиться командой.

Если он был прав, значит, его мать умерла, и главная цель в его жизни натолкнулась на внезапный конец.

Или, возможно, его настроение было следствием погоды, а не сколько-нибудь разумного вывода. Воздух был тяжёлым в этот день, хотя весна быстро мчалась в лето.

Эффрон отбросил эту поверхностную идею. Может, погода и не способствовала, но конец не был так близок, как казалось. Это утро стало логическим завершением его растущего ужаса. Уже две десятидневки Эффрон боролся с мучительным чувством, что они погибли, и их поглотило море, и что его виды на будущее — его собственное будущее — близились к резкой смене.

Он хотел её смерти. Он хотел убить её.

Теперь он стал сиротой. Теперь его мечта осуществилась, но вкус неожиданно оказался не так уж и сладок.

— Будь ты проклята, — прошептал себе под нос тифлинг, расхаживая взад-вперёд по широкой пристани внушительного портового города. Это были единственные слова, которые он произнёс, даже не потрудившись спросить у портовых рабочих, видел ли кто из них или слышал о приближении Мелкого Шкипера.

Не было никакого смысла.

А может, он боялся, что не было смысла в большинстве других вещей, не только в пустых расспросах докеров во Вратах Балдура.

Он шёл медленно, его безжизненная рука, как маятник качалась за спиной. И не только изморось хмурого и влажного дня сделала мокрым лицо под его глазами.

Столько лет он пытался самоутвердиться перед своим отцом. Безусловно, с его бесполезными плечом и рукой и десятком других менее очевидных или бросающихся в глаза физических недостатков, причиняющих вред его хрупкому телу, он никогда не смог бы стать воином, как того хотел Херцго Алегни. Но всё же он пытался, каждый день и всеми возможными способами. Был ли где в Царстве Теней другой такой колдун его силы и примерно его возраста?

Он слышал пересуды, что даже Дрейго Проворный не достиг такого мастерства, как Эффрон сейчас, пока не миновал его сороковой день рождения, а ведь Эффрон был вдвое моложе.

Он прожил жизнь с мужеством и дисциплиной, и даже лорды Нетерила время от времени обращали на него внимание.

Заставило ли что-нибудь из этого гордиться Херцго Алегни?

Эффрон честно не знал. Если так, его жестокий отец тифлинг никогда это не показывал. И даже в тех редких случаях, когда слово или взгляд Херцго Алегни можно было принять за отцовскую гордость, горький опыт научил Эффрона считать их скорее манипуляцией, а не чем-то ещё. Как будто эгоцентричный Херцго Алегни стимулировал рост нравственности Эффрона, потому что хотел получить от него нечто большее.

Эффрон допускал, что его чувства к Херцго были не глубже, чем к Далии.