Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак - Брижит Обер

– Скорей, старик, надо сматываться!

Джем издал какой–то странный, булькающий звук, и Лори склонился к нему:

– Ты что?

– Та–та–та–та…

– Плохо тебе, что ли?

На какой–то момент у него в голове мелькнула мысль о том, что стоявший в кухне отвратительный запах – как от дохлой собаки – исходит не от кастрюли, а от Джема. У него вдруг возникло ощущение, будто кто–то сверлит его взглядом, и он обернулся: никого.

Он схватил Джема за руку:

– Скорей же, черт возьми.

– Та–та–там… – прошептал белый как полотно Джем.

Дальше все происходило с такой скоростью, что Лори, похоже, просто физически познал смысл слова «демультипликация». Он запрокинул голову и увидел ее. Ведьму. Она распласталась под потолком, в руках у нее длинная вилка, к вымазанному кровью белому кухонному переднику прилипла какая–то шерсть; здоровым глазом она смотрит на него и улыбается от уха до уха, а губы – будто раздавленная клубника; все это он едва успел заметить, ибо в то же мгновение, словно ослепший от ужаса вспугнутый фарами кролик, уже летел к газовой плите, своротив по пути мусорное ведро.

Раздался ее яростный вопль, сталь вилки скользнула по его бедру, но он уже схватил с плиты кастрюлю и запустил ей в физиономию.

Смрадная жидкость выплеснулась на гнилое тело женщины, на платье, некогда бывшее розовым, а тяжелый чугунок окончательно снял с нее скальп. Она потеряла равновесие, покачнулась, ее единственный глаз воззрился на Лори с бесконечным изумлением и упреком – ни дать ни взять образцовая хозяюшка, у которой вырвался из рук приготовленный к закланию цыпленок. А Лори уже схватил деревянный стол и швырнул его ей под ноги. Она отшатнулась назад, поскользнулась на разлитой похлебке из человеческих останков и полетела на кафельный пол.

Джем поднялся, схватил стул и в тот самый момент, когда женщина упала, изо всех сил обрушил его на нее – ножками вперед, словно желая пригвоздить ее к полу. Так оно и вышло: стальные ножки легко, словно в масло, вонзились в живот и бедра того существа, что некогда было Хелен Мартин, – оттуда с шорохом хлынуло несметное множество тараканов, фонтаном брызнул гной. Женщина в ярости зарычала, как тигр, и отшвырнула стул, но мальчики были уже в гостиной и бегом огибали старательно накрытый стол; Джем успел заметить – к своему величайшему изумлению, – что старый хрустальный графин наполнен каким–то густым красным соком и – не может того быть, но это головы мальчишек, – три стакана на столе – это головы мальчишек, отпиленные чуть выше бровей и вычищенные изнутри, и, черт возьми, ведь среди них голова милейшего старины Мэтью Левина – даже очки на носу красуются, о, черт… — ребята вылетели за дверь и со всех ног бросились к шоссе – только фонтаны грязи летели во все стороны, – а оживший труп Хелен Мартин, размахивая вилкой, изрыгал им вслед проклятия.

Поскользнувшись, Джем растянулся во весь рост, почувствовал, как теплая грязь проникла под футболку, забрызгала лицо, – испачканный с головы до пят, он стал подниматься. Лори помог ему:

– Вот те на, парень; знаю я, что ты всю жизнь мечтал быть чернокожим, но время ли сейчас…

Джем уже опять бежал – и смеялся как дурак. Удивительно, как это люди смеются иногда, невзирая ни на какие обстоятельства. А может, это потому, что бежит он во сне? Быстро оглянувшись, он убедился, что ни о каких снах и речи нет, и побежал быстрее. Джереми Хокинз, бешеный спринтер из Нью–Мексико, побивает свой собственный рекорд! Секрет вашего успеха, Джереми? – Надо хорошенько сдрейфить, дорогие слушатели; если вы как следует сдрейфите, да еще за вами погонится этакий миленький зомби, тут, дорогие слушатели, вы и ягуара запросто перегоните. Не сбавляя скорости, они выскочили на шоссе и побежали вдоль кладбища под мерное хлюпанье полных жидкой грязи кроссовок по мокрому асфальту.

Небо было настолько мрачным, что вокруг потемнело, как ночью, а из города, похоже, жутко несло мочой. Из центра доносились какие–то вопли, крики ужаса и боли. Они бежали по усыпанному конфетти тротуару, сердца у них колотились – такое впечатление, что уже о ребра, – и Джем подумал: дышать больше не могу, сейчас меня вырвет.

– Стоп! – закричал Лори. – СТОП!

По инерции ноги Джема еще пару–тройку метров отбивали ритм, потом он в изнеможении остановился, пытаясь отдышаться – легкие огнем горели.

Лори догнал его, прижимая руку к боку, – он так покраснел, что кожа казалась фиолетовой.

– Станция обслуживания… – прошептал он, болезненно вздохнув.

Джем поднял голову – в ней гулко отдавались бешеные удары–сердца.

Слева, по ту сторону шоссе, была станция обслуживания Дака. Справа, метрах в десяти – черно–золотая решетка кладбищенских ворот. Перед станцией обслуживания стоял черный «рэйнджровер» с поднятым капотом, и кто–то, склонившись, копался в моторе. Какая–то женщина.

– Девушка из ФБР… – выпрямляясь, со свистом выдохнул Джем.

– Идем!

Лори взял его за руку, и они дружно затрусили через дорогу – как две старых клячи в родную конюшню.

16

Саманта, заслышав шаги, подняла голову. Когда до нее донесся вой того толстяка в костюме шерифа и, обернувшись, она увидела кровь, фонтаном бьющую из его плеч и разорванного горла, она побежала прямо сюда – неслась, не чуя под собой ног, не видя ничего вокруг, не слушая ни криков, ни возмущенного ворчания. Бегом. Не разбирая дороги. Промокшая блузка прилипла к телу, волосы повисли прядями. Несмотря на все это, Лори она показалась красивой. Сэм взглянула на них – коротко и строго – и снова занялась мотором «рэйнджровера».

Они тихо подошли и замерли метрах в трех от нее. Сэм снова подняла голову – лоб у нее был вымазан машинной смазкой.

– Подлая тачка никак не хочет ехать.

Джем напряженно вглядывался в нее. Он ждал проявления какого–нибудь признака, но она выглядела вполне нормальной. Повернулся к Лори – тот помотал головой.

– Ну что, выдержала экзамен? – спросила Саманта, сильно потянув за какой–то проводок, – проводок так и остался у нее в руке. – Черт!

Лори подошел и заглянул в мотор:

– Там батареи не хватает.

– Что?

Он показал ей пустующее гнездо.

– Не мешало бы ФБР раскошелиться на занятия по механике.

Сэм выпрямилась, вытерла руки о некогда бежевую юбку.

– Ах–ах, с тобой, знаешь ли, не соскучишься. Ладно, поищем что–нибудь другое.

– Может, в гараже есть батарея, – нисколько не растерявшись, сказал Лори.

Саманта пристально посмотрела на мальчишек – вымазанные грязью и кровью, они стояли на фоне почерневшего горизонта и, несмотря на все, что довелось им пережить, были полны надежды и доброй воли – и почувствовала нечто невероятное, оно родилось где–то в горле и внезапно подкатило к глазам: агент Саманта Вестертон, обладавшая легендарным чувством самоконтроля, при виде этих двух оборванных человечков, храбро сжимавших кулаки, ощутила непреодолимое желание разреветься – реветь и реветь, проливая потоки слез за всех малышей мира, за ту несчастную малышку, которой сама когда–то была. Она повернулась и решительным шагом направилась к гаражу, гневно пытаясь сдержать слезы: не нужно, чтобы они видели, как она раскисла, незачем им знать, что она теряет почву под ногами.

Лори двинулся за ней – робко, словно увязавшийся за случайным прохожим бездомный пес. Саманта отодвинула тяжелую железную дверь, вгляделась в полумрак пропахшего машинным маслом помещения: верстак, заваленный инструментами, старый «шевроле», стоящий над ямой, два мотоцикла без покрышек, завернутые в старые газеты детали мотора. Лори проскользнул в гараж и начал рыться во всех углах. Сэм неподвижно стояла, проклиная себя за беспомощность по части механики.

Джем протянул ей связку бумаг, найденных у Аннабеллы Уилкис. Саманта села на груду покрышек и принялась читать; Джем опустился на корточки рядом с ней.

«Невероятное происшествие с Аннабеллой Уилкис, записанное ею собственноручно.

Все началось в тот день, когда я умерла. Не буду останавливаться на трагических обстоятельствах, приведших к моей кончине. Скажу только, что все произошло темной ночью в неглубоком болоте вследствие позорного предательства, и тело мое было доставлено в морг для вскрытия.

В принципе я не должна ничего помнить. Но в том–то весь и фокус. Я помню. И с тех пор как вспомнила, начала снова умирать. Однако я забегаю вперед.

Вернемся к той роковой ночи; ружейные пули пронзили мне грудь, я потеряла сознание и пошла ко дну – рот был полон противной на вкус воды.

Последняя мысль была о том, что все это крайне несправедливо.

Очнулась я в большом, ярко освещенном зале. Великолепная венецианская люстра горела всеми огнями, освещая черный пол, – более блестящего паркета я в жизни не видела. Изумленная, я шагнула вперед. Где же я? Или моя смерть мне приснилась? Раздались три удара, и в глубине зала распахнулись огромные металлические двери, которых я до сих пор не замечала; в проем хлынула несметная толпа. Тонкие черные завесы соскользнули на пол, открывая взору сверкающие механизмы – все из золота и серебра. Я робко подошла и вдруг поняла, где я. В казино – передо мной стояли самые красивые игральные автоматы из всех, что мне доводилось когда–либо видеть.