Сердце принца-ворона - Тессония Одетт

или случайных прохожих. Я ненадолго могла бы укрыться в карете, но подойти к лунным кобылам без принца… Меня пугает сама мысль об этом.

Больше не колеблясь ни секунды, я сворачиваю влево и шагаю по коридору вдоль закрытых дверей, должно быть, ведущих в зрительный зал. Я слышу звуки мелодии и прекрасное пение вокалистки, цепляюсь за них, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Меня так и подмывает открыть одну из дверей, вернуться в зал и устроиться где-нибудь в заднем ряду. Но кто может поручиться, что меня не заметят? Вовсе не нужно, чтобы кто-нибудь из зрителей застукал принцессу Мэйзи, шныряющую по углам без своего ухажера.

Но музыка! Она просто манит меня.

Пока Марус не проник в ложу и не отвлек, я просто наслаждалась мелодией. Она в равной степени вызывала боль и наслаждение. Мне безумно понравился оркестр и голос талантливой певицы. Но внутри мучительно ныло, ведь я не могла петь вместе с ней и даже подпевать, создать мелодию, сыграть хоть ноту и высвободить пробужденные музыкой эмоции. Горло по-прежнему горит от болезненной потребности спеть, которая лишь усилилась после неприятной встречи с Марусом.

Так и не решившись пройти сквозь двери в зрительный зал, я спешу дальше по коридору, следуя зову мелодии. Не знаю куда, но музыка становится все громче, насыщенней. С каждым шагом я чувствую, как нервы постепенно успокаиваются. И я иду все быстрее, почти паря над плюшевым малиновым ковром. В конце концов я утыкаюсь в простую дверь без каких-либо знаков и, помедлив лишь миг, решительно ее открываю.

За ней нет задрапированных стен, элегантных светильников и ковров на полу. Меня встречает лишь простая красота театральных кулис. Конечно, здесь роскошнее, чем в задних комнатах привычных мне музыкальных залов, и все же я сразу понимаю, где нахожусь и с чем могу столкнуться.

Бесшумно ступая, медленно крадусь вперед, все глубже забираясь в обширное нутро театра. Краем глаза я замечаю сбоку сцену, и дыхание сбивается. Я вижу профиль прекрасной певицы, посылающей напевы в зрительный зал, и музыкантов, играющих в оркестровой яме. Отсюда музыка слышится немного приглушенно, не усиливаясь конструкцией главной залы, но в ее грубой простоте есть своя особая магия. Я постукиваю пальцами по бедрам, ощущая, как немного спадает напряжение.

Погружаясь в незнакомую мелодию, я теряю ход времени. Постепенно замедляется пульс, успокаиваются нервы. Но боль по-прежнему цветет в груди, подкрадываясь к горлу и просясь наружу. Так проявляется моя дикая натура фейри, и я точно знаю, что ей нужно.

«Пой! Ты ведь хочешь», – словно бы раздается внутри насмешливый голос.

«Я не пою, – возражаю я. – Ты же знаешь. С песнями покончено».

«Просто помурлыкай под нос. Это никому не повредит. Здесь никого нет. Никто не услышит. А тебе полегчает».

Дыхание становится неровным. Искушение слишком велико. Мне и правда это нужно.

Я осматриваюсь. В узком коридоре никого нет. Лишь неподалеку от сцены снуют рабочие, которые с помощью веревок и блоков двигают декорации, превращая нарисованные деревянные волны в штормовое море. В горле встает ком, и я поджимаю губы, пытаясь подавить порыв. Перед мысленным взором возникает лицо Маруса, который усмехается и заявляет на меня права. Во мне вспыхивает гнев, и все навеянное музыкой спокойствие разлетается в клочья. Пламя ярости горит в груди, обжигает горло. Я все быстрее барабаню пальцами по бедрам, почти бесясь, что под рукой нет пианино. Внутри скопилось слишком много всего.

И я просто закрываю глаза и начинаю напевать себе под нос.

Глава 27

Франко

Я спешу по коридорам, следуя за энергией Эм. Сам не знаю, зачем ее преследую, лишь чувствую, что так нужно. Она отчего-то расстроилась и точно солгала насчет уборной. Но куда она пошла? И почему брат Марус так ее взволновал? Эти вопросы толкают меня вперед, и я ловлю отчетливый след ее эмоций, едких, горьких, пропитанных тревогой, настолько сильных, что почти ощущаю Эм рядом с собой.

Я останавливаюсь возле лестницы, ведущей в вестибюль, пытаясь понять, куда пошла девушка. Сделав глубокий вдох, я чувствую, что след тянется влево и спешу вперед. Энергия Эм постепенно меняется, тревога стихает, сменяясь тоской. Я оказываюсь в коридоре, вдоль стены которого тянется ряд дверей. И замираю на месте, ощутив нечто новое.

Ее эмоции вновь меняются, но сейчас и след становится совсем другим, отчетливым, без малейших признаков угасания. Эм уже близко.

Я вновь бросаюсь вперед, на этот раз быстрее, остановившись лишь в конце коридора, возле двери. Энергия Эм ярко пылает с другой стороны – и вдруг снова меняется.

От нее исходит волна силы, которая просто очаровывает. На меня снисходит покой, в груди поселяется тепло. И в мозгу вспыхивает искра узнавания. Я ведь уже ощущал нечто подобное, и в тот раз тоже спешил на зов. Но когда это было?

Я медленно открываю дверь и сперва вижу лишь затемненный коридор, ведущий за кулисы. Но после замечаю впереди прислонившуюся к стене фигурку – Эм. Энергия девушки становится сильнее, и тот самый смутно знакомый элемент все явственнее окутывает ее, на вкус напоминая цитрус, розу и дыхание штормового ветра.

Я подхожу ближе. И еще ближе. Просто не могу держаться в отдалении. И в то же время до ужаса боюсь, что один громкий шаг – и песня смолкнет, а девушка умчится, словно испуганное животное, затеряется в ночи, и я не увижу ее снова.

«Снова».

Не сомневаюсь, что уже находился рядом с ней, но тогда она носила другое обличье. Ее энергия растет и растекается, и перед мысленным взором вспыхивает образ девушки с бирюзовыми волосами в простом бальном платье, с застенчивой улыбкой и сияющими глазами, видимыми сквозь прорези маски.

А потом я слышу умиротворяющий напев, который эхом отдается во всем теле и проникает прямо в сердце. Он сливается со звучащей со сцены мелодией, но не следует за ней. Скорее, гонится, играет, резвится, словно птица в потоках ветра.

Набравшись смелости, я подхожу еще ближе. Теперь я вижу ее лицо – закрытые глаза, поджатые губы, порхающие по бокам пальцы. Внешне она все та же скрытая чарами самозванка, сбежавшая из театральной ложи, но вокруг нее разливается новая энергия. Знакомая. Однажды она точно так же звала меня.

Я бросаю взгляд на руки Эм, и сердце замирает. Я ведь уже не раз видел, как она беспокойно барабанила пальцами по бедрам. Этот жест означает тревогу, но только сейчас я осознаю его истинную