Буря приключений. Карты Творца - Юлия Фирсанова

Кэлберт, Мелиор и Элегор согласно кивнули: "Все верно!". Толк в хорошей мести — этой дивной забаве для оскорбленной души — мужчины знали.

— За нами никто не следит, непосредственной угрозы для существования пустыня не представляет, никто из нас не испытывает острого чувства опасности. Так?

Спутники принцессы прислушались к собственной интуиции (у богов это чувство развито ничуть не хуже обоняния, осязания или зрения), и вновь подтвердили свое согласие с ее логичными выводами.

— Значит, угрозы для жизни нет, — резюмировала богиня. — Когда-нибудь Буря Между Мирами все равно кончится, стоит только иссякнуть энергии амулета (наша кровь не сможет питать его бесконечно), и мы освободимся. Или начнут поиски Источник, родичи, знакомые или мы сами найдем выход. Дожить до этого момента, исходя из настоящего расклада, у нас есть все шансы. Все, что мы можем пережить в пустыне — это мелкие, пусть и досадные, неудобства. Пыль, жара, холод, голод и жажда бога не убьют. Значит, столько трудов ради банальной пакости? Бред собачий! Самое сильное чувство, которое мы можем тут испытать, это скука, а от нее еще никто не умирал. Ни один из богов не стал бы затрачивать столько усилий на столь бездарную месть. Значит, это не их работа. Рассмотрим теперь мотивы более высоких инстанций. Мы с вами не Белые Боги, избытком милосердия или святости не страдаем, но насколько я знаю, Законов Великого Равновесия не нарушали, а по другому поводу ни Силы, будь то Вольные, принадлежащие к Иерархии Равновесия, Суду Сил или Двунадесяти и Одной, ни Сам Творец карать не имеют права — не их юрисдикция.

— Мы, может, и не нарушали, — убежденно уточнил Мелиор, имея в виду себя и сестру. Каких бы грехов не числилось в длинном списке Небесной Канцелярии за Лоулендским Пауком, Законов Равновесия он точно не преступал — нужны не было. — Но что касается герцога Лиенского и этого… м-м-м… незаконнорожденного, — вовремя вспомнив о том, что обещал Элии не провоцировать пирата, подобрал подходящий синоним слову "ублюдок" принц, — как ты можешь быть уверенной, дорогая?

Кэлберт ощерился, прекрасно понимая, что его только что оскорбили вновь, а Элегор задумался над тем, не обидеться ли ему на слова интригана, но, поразмыслив, решил не злиться, а счесть рассуждения о своей возможной виновности комплиментом: ведь нарушить Равновесие — это так круто!

— Уверена или нет, это тема для другой дискуссии, брат, я не собираюсь вступаться за них или что-то доказывать тебе, но любой Суд Сил тем и отличается от божеского, что никогда не карает невиновных. Мы с тобой чисты перед Высшим Судом, и, тем не менее, влипли в эту переделку наравне с Элегором и Кэлбертом, а посему, вывод очевиден: Силы здесь не причем. Во всяком случае, это не наказание Сил.

— Ты как всегда права, милая, — нехотя признал принц, немного подумав.

— Конечно, родной, я всегда права, — улыбнулась брату принцесса. — Спорить с Богиней Логики дело не только безнадежное, но и бессмысленное.

— Согласен, дорогая! — вежливо ответил Мелиор и нежно поцеловал руку сестре. Этот элегантный придворный жест в исполнении принца, одетого в шикарную набедренную повязку показался Кэлберту до того комичным, что пират не удержался и тихо фыркнул. Элия услышала это и метнула на мужчину предупредительно-строгий взгляд. Кэлберт, небрежно извиняясь, пожал плечами и поспешил перейти к следующему вопросу, который еще не был уточнен:

— А что такое вычищенный мир? Ты говорила, что мы могли оказаться и в нем!

— Это измерение, в котором некогда была жизнь, но ее уничтожили Силы, боги, или люди, — охотно ответила принцесса.

— Люди? — пренебрежительно удивился Элегор, не оспаривая первых двух пунктов. — Как? При их-то жалких силенках?

— К сожалению, для того, чтобы разрушать хватает сил и у простых смертных. Не магией, а и в ней они подчас достигают поистине смертоносных высот, так техникой люди способны вычистить Мир не хуже любого бога, — усмехнулась Элия. — Подчас уничтожить что-то легче легкого, а вот сотворить новую жизнь куда сложнее. Я, например, могущественная богиня, но не могу похвастаться тем, что превратила свободный мир в живой.

Элегор призадумался на несколько минут, вспоминая не без неловкости, что осталось от тех миров, где он по молодости упражнялся в магии. Почему-то разрушительной ее стороной герцог овладел гораздо раньше, чем обрел талант к созиданию. Порой, в очередной раз выбираясь из-под развалин и огорченно рассматривая свежие синяки, юноша серьезно задумывался над тем, а не податься ли ему в Мэссленд, где его разрушительный талант снискал бы большее уважение и возможные сферы применения, чем в Лоуленде. К счастью, постепенно у Элегора начали получаться не только взрывы, шторма и землетрясения.

— Значит, вычищенные миры — это измерения, где уничтожена жизнь? — подытожил речь Элии Кэлберт.

— Да, целенаправленно или случайно, — подтвердила принцесса.

— И какой же этот? — пират окинул пустыню взором.

Такая огромная, безжизненная куча песка без малейшего признака обожаемого мужчиной шумливого, своенравного Океана Миров, вызывала у него уныние. Кэлберт не любил чувствовать себя беспомощным. С детских лет пират ощущал себя хозяином своей жизни, судьбы. Повзрослев, обретя власть, он привык к тому, что сила и изменчивая красотка-удача всегда на его стороне, что это судьбы других людей находится в его власти, и ему решать, жить пленникам или умереть. А сейчас игрушкой в чьих-то руках оказался он. Такая ситуация, однако, сильно действовала на нервы. Бывалого пирата сильно удивляла полная внешняя безмятежность, проявляемая Элией, и радость этого неунывающего паренька — Элегора. Мелиор сейчас нацепил на себя маску бесстрастия, но Кэлберт успел заметить, что принц нервничал, а значит, его кажущееся спокойствие не более, чем искусное притворство. Вспомнив об этом, Кэлберт почувствовал себя лучше — не ему одному хреново.

— Лишь Творец знает, каков этот мир, — призналась богиня.

— А ты-то как думаешь? — невольно Кэлберт начал высоко ценить мнение принцессы. Его чертовски удивляло то, что девица, тем более, настолько красивая, может рассуждать разумнее иного мужчины. Обычное общение Кэлберта с женщинами сводилось к получению обоюдного удовольствия и использованию их в своих целях. Он никогда не испытывая к дамам особого уважения. Если иная строптивая "леди", а такие со временем попадались все реже, не желала идти навстречу его желаниям по доброй воле, то без зазрения совести применялась грубая сила. Циничный пират привык к тому, что рано или поздно даже самая неприступная девица склонялась перед ним, привык и почти перестал испытывать удовольствие от покорения. С Элией все было по-другому. Уважение к силе богине, восхищение ее характером, своевольным нравом и красотой исподволь, по-предательски прокралось в независимую душу пирата. Сам не замечая того, прославленный корсар уже отвел этой умной стерве — сестре — уголок в своем гордом сердце.