Игра в отрезанный палец - Андрей Курков

Оставив райотделовскую «восьмерку» на маленькой автостоянке напротив метро «Арсенальная», Виктор приехал на «Гидропарк» без трех десять. Он был единственным, вышедшим на этой платформе из поезда. Когда поезд отошел, Виктор понял, что в этот момент больше никого на платформе нет. Оглянулся повнимательнее по сторонам. Вокруг станции горели уличные фонари, создавая ощущение какой-то жизни, но дальше, за ними, царствовала темнота. Даже не верилось, что это место практически находится в центре города, а если точнее — посередине, как колбаса в закрытом бутерброде.

Подошел поезд с другой стороны платформы. Автоматические двери вагонов открылись и тут же закрылись. И поехал он дальше, в сторону центра.

— Добрый вечер, — прозвучал за спиной знакомый приглушенный голос.

Виктор вздрогнул. Медленно обернулся. Перед ним стоял Рефат в элегантном черном пальто до колена и с зонтиком-тростью в руке.

— Может дождь пойти, синоптики обещали, — сказал он, заметив удивленный взгляд Виктора на зонт-трость.

А Виктор почему-то вспомнил слова майора Крысы: «Менты зонтов не носят».

Ну да Рефат и не был ментом.

— Давно приехали? — спросил Виктор.

— Давай без церемоний, пора уже друг другу дружески «тыкать». Сегодня приехал. Пойдем погуляем?

Виктор бросил взгляд на темный Гидропарк, суженный фонарным светом до пятачка вокруг станции метро.

— Пойдем, пойдем! — улыбнулся Рефат. — Тут еще пивная работает и кафе.

Братва гуляет…

Они спустились с эстакады платформы в переход, одновременно объединявший обе половинки Гидропарка, разрезанного поверху линией метро. Свернули налево.

Пустая безлюдная площадка. Свет от фонарей падал на неровно уложенные бетонные квадратики, на скелетообразные парковые скамейки, на закрытые киоски и маленькие кофейни.

— Ну что, углубимся? — предложил Рефат, кивнув куда-то в темноту, куда убегала из-под фонарного света узкая асфальтовая дорожка.

— Зачем? — не утерпел Виктор. — Можем здесь присесть и поговорить.

— Здесь нас видно будет. И слышно. Да ты не бойся, или ты без оружия?

Виктор промолчал, и они пошли медленно прочь от фонарного света.

— Мы недалеко прогуляемся и вернемся. Ну рассказывай, какие новости?

Виктор прикусил нижнюю губу. Вздохнул. Подумал, раз пришел, значит, все-таки готов был делиться.

— Опознали еще двоих на фотографиях, — сказал он. — Один — Василий Портнов, из уголовников. Сейчас в розыске, по слухам, прячется в России.

Второй, один из бежавших, Сергей Сахно. Кличка «Сапер». Кылимник сейчас во Франции военный атташе украинского посольства… Да, вдова Броницкого погибла.

Несчастный случай. — Последнюю фразу Виктор не удержался и произнес с ехидцей.

— А сын?

— Что сын?

— Сын где? Разве ты не ездил к нему в Англии?

— Пропал. — Виктор посмотрел под ноги, на матовый мокрый асфальт. — Его увезли якобы на машине украинского посольства, чтобы отправить домой. Было сообщение, что с матерью произошел несчастный случай…

— А несчастный случай произошел на два или три дня позже, — перебил, кивая, Рефат.

— Ты что, все это знаешь? — удивился Виктор.

— Нет, не все. Куда нам! — улыбнулся Рефат. — Продолжай!

— Это все.

— Тогда моя очередь хлебом делиться. Кажется, мы нащупали четвертого.

Уверенности нет, но руки чешутся. Через пару дней будет окончательно известно.

— И кто он?

— Если это он, — Рефат выдержал паузу, словно собирая мысли в будущие предложения. — Один военный переводчик поехал из Душанбе в Киев по приглашению одного киевского полковника. Семью отправил к родственникам в Саратов. Попросил их там месяц — полтора обождать, пока он обустроится, обо всем договорится и квартиру получит. Но вещи и мебель они отправили сразу, и она где-то в Киеве.

Они ждут от него новостей, а он не пишет. И вдруг через два месяца письмо от другого киевлянина с сообщением, что ему были оставлены этим переводчиком деньги на хранение. Но переводчик больше не появлялся, и этот честный киевлянин спрашивает жену — что дальше делать? А переводчик, кстати, знаток арабского, немецкого и английского.

— А как проверить — он ли это? — спросил Виктор.

— Уже проверяют. Поехал один человек с фотографиями в Саратов. Проблема в другом. Как уговорить родню молчать, если они узнают на снимке своего мужа и отца? Ну, надеюсь, наш человек не оплошает, как-то договорится. Но если это прорвется наружу и его официально начнут искать в Киеве через какой-нибудь там «Красный крест»… Это нам совсем не нужно. Хотя найти бы того полковника, который его в Киев заманил!..

Закапал дождь, и Рефат раскрыл над их головами широкий купол зонтика.

Вокруг, в странной тишине, зашуршали капли по невидимым листьям едва различимых в темноте деревьев.

Прошли мимо скамейки, и Виктор вдруг остановился, заметив лежавшего на ней человека.

— Ты чего? — спокойно спросил Рефат. — Пошли дальше.

Это или мертвый, или пьяный.

Виктор все еще стоял, у него было такое ощущение, будто он где-то на другой планете.

Рефат спокойно наклонился над лежащим телом.

— Пьяный, — сказал он, выпрямив спину. — Пьяный и побитый. Видно, карманы ему уже почистили, так что больше ему терять нечего. Пошли. Не замерзнет!

Оставив скамейку со спящим телом позади, они углубились еще дальше в парк, казавшийся в это время зловещей лесной чащобой.

— Я пробуду здесь еще два дня, — проговорил после пятиминутной паузы Рефат. — Будут новости — получишь письмом. А теперь можем обратно. Чудесный здесь воздух. Даже влажность какая-то теплая, нежная. От такой и насморка не возникнет!

Они еще раз прошли мимо спящего на скамейке человека. Впереди расплывались на фоне темного неба желтые пятна фонарей.

Уже два дня продолжался дождь, и Ник сидел в квартире, сидел за передвинутым вплотную к окну столом, лицом к окну. Заканчивалась вторая бутылка «Абсолюта», купленная предыдущим вечером в местном супермаркете. Он еще раз налил водки в стопку, а в стакан добавил пива из жестянки.

Его красные и опухшие глаза смотрели на улицу, на сумерки, стекавшие ежесекундно дождем на землю. Там, за непрозрачной стенкой дождя горели два окна в доме напротив. Но это было словно где-то очень далеко. А здесь, отгороженный от всего мира дождем и горем, сидел Ник. Отрешенный, отлученный страшной новостью от реального мира.

Он снова выпил водки и запил пивом. Глаза чесались, но он, как школьник, удерживал руки силой воли на столешнице. Рукам разрешалось касаться только стопки, бутылки и стакана.

Странное воспоминание заставило его вдруг обернуться и остановить свой взгляд на магнитофоне, стоявшем на подоконнике окна на половине Сахно.

Нетвердым шагом он прошел туда. Включил магнитофон .и повернул ручку громкости. Сквозь шипение застучало записанное на пленку сердце. Этот звук вызвал у Ника дрожь, но он не выключил магнитофон и даже не сделал тише.

Постояв пару минут, вернулся за стол, и теперь ему это сердце словно в спину стучало.

Первый раз в душе родилась искренняя жалость к Сахно. Ник вспомнил его историю про жену или невесту, которую беременной сбила насмерть машина. Уже не было так важно: был ли это несчастный случай или наоборот. Была важна сама смерть, ее факт. Ведь и у Ника сейчас не возникали никакие мысли о причинах этого пожара. Нет, конечно, это был несчастный случай. Кому бы понадобилось что-то другое… Кому? Так страшно и банально. Желание спастись от холода, приведшее к огню… Но ведь там была эта старая буржуйка! От нее ничего не могло бы загореться, если, конечно, топить аккуратно…

Снова вернулся в мысли Сергей Сахно, постучал в душу записанными ударами сердца никогда не родившегося ребенка. Между ними теперь, кажется, не было никакой разницы: два человека, потерявшие самых близких и ставшие ничьими, как бродячие псы.

«Нет, — подумал Ник. — Не правда. Не ничьи, а не свои собственные. Хозяева есть. Корм есть… Только теперь как бы нету смысла… Нет смысла идти дальше…»

Наверно, они знали, как он будет себя чувствовать после такой новости.

Ведь недаром сказали, чтобы забыл пока о всех делах. Пообещали переправить назад. Только куда назад? В Душанбе? В Саратов? В Киев?.. Домой? В дом, которого до сих пор нет…

Ник еще раз выпил и почувствовал, что засыпает. С трудом поднялся, дошел до матраса и, не раздеваясь, свалился поверх легкого одеяла. Заснул.

Мутный неглубокий сон вынес его в Саратов трехлетней давности. Пыльные троллейбусы ехали по горбатому двух-трех-этажному центру. Он шел вдоль булыжной мостовой, шел сначала вверх. Над ним горело тысячеватной лампой летнее солнце.

Дойдя до перелома уличного горба, свернул левее, на маленькую улочку, спускавшуюся к Волге. Если б эта улочка была прямая, Волга была бы уже видна отсюда. Теперь минут семь, и вынырнет перед ним набережная. Если пойти направо — выйдет к аквариуму-ресторанчику с вынесенными на бетон столиками. Там можно сидеть прямо у парапета, есть-пить и провожать взглядом теплоходы и баржи.