В погоне за тайной века - Василий Пасецкий

Отчеты в Петербурге и получение доверенностей на проведение новой экспедиции заняли немного времени. В начале марта 1829 года Михаил Францевич возвратился в Архангельск. «Высочайшим повелением» было предписано команду для экспедиции набрать из ластового экипажа. Но, придя в экипаж, Рейнеке убедился, что большинство матросов либо имеют увечья, либо больны, и немедленно обратился в Гидрографическое депо с просьбой «исходатайствовать позволение взять команду на суда наши из флотских экипажей». Отправив в Петербург свой горестный рапорт, Михаил Францевич выехал по зимнему пути в город Онегу, чтобы определить его долготу и широту. Двенадцать дней Рейнеке производил астрономические наблюдения и собирал исторические сведения о старейшем беломорском порте. При этом выяснилось значительное «несогласие» между существующей картой и тщательными определениями экспедиции. Результаты наблюдений Рейнеке немедленно отослал в Петербург и просил, чтобы ученые высказали о них мнение. Они были проверены академиком Вишневским и признаны правильными. При этом ученый просил Гидрографическое депо «обратить свое благосклонное внимание на заслуги, оказанные гидрографии сим искусным и усердным морским офицером».[269]

4 июня 1829 года все три судна экспедиции в третий раз покинули Архангельск. Вблизи Соловецких островов, откуда решено было начать исследования, моряки встретили сплоченный лед и спустились к югу в Онежский залив, ведя по пути промеры и опись.

Уже в первые дни выясняется, что мыс Орлов на Онежском полуострове неверно показан на карте. Рейнеке поручает определить его лейтенанту Кротову, а сам попутно занимается промерами у северо-восточных берегов Онежского залива и обследует рейд Соловецкого монастыря. Отсюда он намерен направиться к острову Сосновец. Но утром 26 июня, на которое было назначено отплытие, командир экспедиции получил известие, что шхуна № 1 «при выходе из Троицкой губы брошена на риф северного берега острова Анзерского и находится в опасном положении».[270] Рейнеке, не теряя ни одной минуты, поспешил на помощь своим товарищам. Прибыв в устье Троицкой губы, он увидел, что шхуна № 1 находится на плаву. Но суденышко получило пробоину в подводной части. Открылась течь. В час прибывало около 40 сантиметров воды. Экипаж едва справлялся с откачкой. К счастью, начался отлив. Рейнеке сам осмотрел повреждения и, найдя их очень серьезными, отправил шхуну № 1 для починки в док Соловецкого монастыря.

Это неприятное происшествие задержало экспедицию на десять дней. Только 3 июля бриг «Лапоминка» и шхуна № 2 смогли отправиться к Терскому берегу. Спустя четыре дня они отдали якоря у острова Сосновец. Дав поручение командиру шхуны № 2 Кротову еще раз проверить прошлогодние наблюдения на мысе Инцы, Рейнеке занялся исследованием острова Сосновец, а затем промером фарватера в горле Белого моря. Неприятности продолжали преследовать мореплавателей. Больше всего досаждали туманы и свежие ветры, нередко, по словам Рейнеке, «промер целых суток нельзя было положить на карту», не имея возможности по случаю ненастных погод определить точное местоположение судна.

15 июля к экспедиции присоединилась шхуна № 1 и весь отряд приступил к детальному обследованию фарватера к северу от Орлова мыса. Там, где по прежним картам надлежало быть «двухсаженной» Городецкой банке, исследователи вновь обнаружили глубины от 30 до 56 метров.

Еще некоторое время Рейнеке занимался обследованием северной части фарватера, дав шхунам поручение произвести промер около Конушинского берега и в Мезенском заливе.

Работы затруднялись ненастными погодами и штормовыми ветрами. Серьезность положения усугублялась тем, что команды судов, вопреки желанию Рейнеке, все-таки были укомплектованы матросами ластового экипажа, большей частью еще не плававшими в море.

«Более половины слабой и хворой команды нашей лежали, не в силах будучи действовать парусами», — писал с горечью Рейнеке в «Историческом отчете»[271].

Несмотря на все трудности, экспедиции удалось к 10 августа 1829 года промерить глубины в восточной части Онежского залива и исследовать течения и глубины в Двинском заливе, определить мысы Орлов и Инцы и выяснить во время рекогносцировочного ознакомления, что юго-западные берега Онежского залива неверно нанесены на карту.

Трехлетними работами Рейнеке были удовлетворены. Особенно похвально отзывался об исследованиях Беломорской экспедиции Ф. П. Литке, что глубоко тронуло Рейнеке. Он писал своему старшему товарищу:

«Одобрение Вами экспедиции, мне вверенной, меня радует — сказать по правде — более, чем похвалы превосходительные. С нетерпением ожидаю, когда буду иметь случай отдать Вам подробный отчет о моих делах и выслушать — о чем смею просить — строгий суд Ваш. Знаю, что я делаю ошибки, но не имея судьи и руководителя, не мог и впоследствии избегнуть… я думаю написать маленькие замечания о Белом море вроде лоции».[272]

Таким образом, еще в 1829 году у Рейнеке зарождается идея сделать описание побережья Белого моря — идея, которой впоследствии суждено было воплотиться в создании энциклопедического труда о Русском Севере.

В 1830 году Рейнеке продолжал изучение Белого моря. Кроме описи берегов и промера глубин, экспедиции «по представлению капитана Литке поручено было сделать опыты в Архангельске и Кандалакше над постоянным маятником». Этому интересному делу Михаил Францевич обучался в течение двух месяцев в Петербургской академической обсерватории. Литке советовал ему поставить «за правило наблюдать все, что только возможно, измерять все, что надлежит измерению, и все передать с строгою добросовестностью; здравый рассудок сделает остальное, а о выводах можно хлопотать и после».[273]

Рейнеке успешно выполнил поставленную перед ним новую задачу, проведя 20-дневные маятниковые наблюдения в Кандалакше и Архангельске. Кроме того, его экспедиция добыла ценные данные по гидрографии Белого моря. В районе Северных Кошек были выполнены промеры глубин в местах, недостаточно освещенных наблюдениями в предыдущие годы. Удалось точно нанести на карту действительное положение Городецкой банки. Был обследован опасный для мореплавания Мезенский залив и устьевые участки рек Кулой и Мезень. Были промерены глубины северо-западной части Онежского залива. Удалось описать значительную часть Кандалакшского залива, изрезанного многочисленными шхерами и небольшими бухтами, представляющими естественные гавани. Кроме того, экспедиция определила географическое положение многих населенных пунктов по берегам Белого моря, в том числе города Кемь, деревень Кандалакши, Сумы, Тетриной, Кандалакши и других. Наблюдения Рейнеке и его товарищей нередко имели значительное расхождение с прежними определениями. Это тревожило Михаила Францевича. Чтобы разрешить свои сомнения, он обратился за советом к академику В. К. Вишневскому, который проверил материалы вычислений и новые координаты нашел правильными.[274]