Злодей - Селия Аарон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только она села в машину, то позволила мне держать ее, пока мы возвращались в пентхаус. Камилла молчала, глаза были закрыты, но я знал, что она не спала. Я бы отдал половину своего состояния, чтобы узнать, о чем она думала в этот момент. Мои мысли перемешались в нетипичном беспорядке. Моя логика была пронизана тем же чувством, которое я испытал, когда понял, что люблю все части личности Камиллы. Я ожидал, что это чувство пройдет и мои обычные вычисления вернутся. Но этого не произошло. После того, как она отдалась мне и у меня был самый интенсивный секс в моей жизни, возможно, мой мозг не мог исцелиться от этого разрушенного состояния.
Энтони заехал в гараж, и Тимоти открыл мне дверь. Я поднял Камиллу на руки и отнес к лифту. Она не протестовала, когда мы поднялись в пентхаус, и я уложил ее в постель. Слишком много тишины. Я начал думать теми маленькими крупицами сознания, которые у меня остались. Никакие ее слова не намекали, что что-то было не так.
Стук в дверь пробивался сквозь наушники. Я не особо заботился о музыке, но отец настаивал, чтобы я проявлял к ней хоть какой-то интерес, так как большинство мальчиков моего возраста интересовались ею.
Сняв наушники, я повернулся, когда он вошел, и сел на кровать.
— Доброе утро.
Он ничего не сказал, просто смотрел на деревянный пол под ногами. Он обхватил себя руками, и его плечи согнулись под неудобным углом.
Я ждал, когда же он заговорит. Когда он этого не сделал, я снова надел наушники и застучал ногой в такт, чтобы он мог видеть, что я принимаю его совет.
Шли минуты, но он ни разу не взглянул на мои ритмичные движения. Моя нога устала, поэтому я сдался и положил наушники на стол, из которых продолжала звучать ритмичная и приглушенная мелодия. Почему он до сих пор молчал?
Я подумал, что все это очень странно. Если отец приходил в мою комнату, ему обычно было что сказать. Почему не в этот раз? Я мысленно просмотрел список возможных ответов, но он никогда не готовил меня к молчанию. Мне нужна была какая-то подсказка. Или это была проверка? Было ли молчание само по себе сигналом?
Слабый стук добавил шума к непрерывному гудению наушников. Я выключил свой айпод, заглушив шум. Это был шлепок, а не удар. Отец не двигался, но слезы капали на пол под ним. Но он по-прежнему молчал.
— Папа?
Слезы означали печаль, если это не свадьба, также слезы означали счастье. Если только это не была свадьба кого-то, кого ты ненавидишь, и в этом случае это могут быть тоже слезы. Я, как правило, просто предлагал платок любому и не старался разобрать причину слез окружающих. Но папа никогда не плакал, поэтому я не мог понять, что означают его слезы.
— Что-то случилось?
Тишина. Это было угнетающе. Я никогда не возражал против этого раньше, но такое молчание, казалось, подавляло. Моя спина покрылась мурашками. Что-то происходило. Я не мог чувствовать это, как нормальные люди, но я мог чувствовать это на базовом, животном уровне. Что-то, что было целым, теперь было сломано. Но что?
— Папа?
Он откашлялся и прижал кончики пальцев к закрытым глазам.
— Твоя мать…
— Она расстроена из-за тебя?
— Нет, сынок, — наконец он встретил мой взгляд, его слезящиеся глаза демонстрировали эмоции, которые я не мог уловить. — Она умерла сегодня утром.
— Умерла?
Я знал эту концепцию, и не только по опыту общения с соседским петухом. Но я никогда не сталкивался с этим. Так близко, что это казалось нереальным.
— Она умерла во сне. Я проснулся, а она…
У него перехватило дыхание, и он снова опустил голову.
— Где она?
— Все еще в постели, — его голос был напряженным. — Приедет «скорая», но уже слишком поздно.
— Но ее там нет. Так где же она? Куда она направилась? — я пытался понять.
— Она только что ушла, сынок.
— Но ведь ты сказал, что она все еще в постели, — я покачал головой.
Он разразился рыданиями.
— Я не могу этого сделать. Я не могу. Не без нее. Это слишком для меня. Последовали еще рыдании, которые терзали его тело, а вдалеке завыли сирены.
Пока мой отец плакал, я записывал его поведение в блокнот человеческих реакций: ничего хорошего из молчания не выйдет.
— Камилла?
Я сбросил пиджак и кинул его на стул, затем встал на колени у ее ног и стянул ее туфли.
— Да?
Она держала глаза закрытыми.
— Что случилось?
Развязав галстук, я расстегнул рубашку, бросил ее к пиджаку и забрался в постель рядом с ней.
— С чего ты взял, что что-то не так?
Она отвернулась.
— Твое молчание.
— Твой мозг провел математические расчеты и в этом?
Я потянулся, чтобы коснуться ее лица, но она отшатнулась.
— Пожалуйста, скажи мне.
Страх, внезапный и сильный, настиг меня. Она сожалела о том, что мы сделали в ресторане?
— Дело в сексе?
Камилла зажала между зубами большой палец.
— Нет. То есть да, — она откатилась от меня. — Не совсем… я… не знаю.
— Значит, из-за подглядевших?
Я хотел прикоснуться к ней, успокоить ее.
— Да.
— Я могу взять записи с камер наблюдения и выяснить, кто это был.
Она застонала и уткнулась лицом в подушку.
— Пожалуйста, не надо. Я умру от унижения.
Устроившись рядом с ней, я уставился на светлые пряди, скрывавшие ее лицо от меня.
— Если ты не объяснишь, я никогда не узнаю. Мой мозг робота, как ты его называешь, просто не способен заглянуть в сердце другого человека. Он даже не может заглянуть в мое, если оно вообще у меня имеется.
Ее плечи слегка расслабились, и она повернулась ко мне лицом.
— Ты знаешь, как это обезоруживает?
— Что? — я ничего не мог с собой поделать и провел пальцами по ее обнаженной руке.
— Когда признаешь свои недостатки.
— Почему это обезоруживает? — я заглянул в ее светлые глаза.
— Потому что большинство людей тратят бесчисленные часы своей жизни, пытаясь скрыть их.
— Я не большинство людей.
— Нет, — она положила ладонь мне на щеку, и ее тепло заполонило мои вены. — Это не так.
— И ты