Власть без славы. Книга 2 - Фрэнк Харди

Сегодня Джону вдруг захотелось вспомнить старую шутку, которую Мак О’Коннелл в былые времена разыгрывал с Ренфри. Кстати сказать, это была единственная шутка, которую Джон Уэст позволил себе за всю жизнь. Когда-то, много лет назад, он повторил ее при детях, и они хохотали до упаду.

— У тебя кривые очки, Ренфри, — довольно вяло проговорил Джон Уэст.

Ренфри, доверчивый, как ребенок, снял очки и ответил:

— Нет, Джек, просто они так сделаны…

На этот раз шутка успеха не имела — один только Джо засмеялся.

Джон Уэст нахмурился и ушел в гостиную.

Он пытался снова заняться газетой, но почувствовал себя усталым. Его не столько тревожило положение лейбористского правительства, сколько его собственная неспособность влиять на него. Правительство Саммерса раскрыло ему глаза на то, что его власть далеко не безгранична. Подумать только — Саммерс давно назначил генерал-губернатором Айзекса, того самого Айзекса, который подготовил первый законопроект, направленный против его тотализатора! А план премьера? Теперь он сам верил, что этот план выведет страну из кризиса, но ведь утвердили его другие люди, более могущественные, чем он.

Он откинулся на спинку кресла. Усталость, казалось, проникла во все поры его тела. В нем зародилось незнакомое ему до сих пор чувство жалости к себе. Куда привел его путь, которым он так долго шел? Неужели его власть — только иллюзия? Всю жизнь он оберегал себя от сомнений, не разрешая себе углубляться в прошлое. А теперь — хотя он и боялся признаться себе в этом, — теперь, когда власть его уже в зените, его охватили сомнения, был ли во всем этом какой-нибудь смысл.

Он мечтал о власти большей, чем власть капиталистов. Достичь такой власти оказалось невозможно. Не добившись контроля над такими отраслями тяжелой промышленности, как металлургическая и каменноугольная, над судоходством, банками и печатью, он не смог проникнуть в замкнутый круг тех нескольких семейств, которые были подлинными хозяевами Австралии.

Он выбирал себе помощников среди отбросов общества и возводил их на высокие посты. Он добился власти над многими людьми, уже занимавшими высокое положение. Он был могуществен, но «почтенные» миллионеры были могущественней. Они прямо или косвенно распоряжались правительствами любого состава и всем государством.

Джон Уэст задался целью стать самым могущественным человеком в Австралии, а в итоге стал паршивой овцой в семье миллионеров.

Стоит ли идти дальше? Куда приведет его эта бесконечная борьба?

Он богат, власти у него много, почему же он не чувствует себя счастливым? Или потому, что он слишком жесток и непримирим.

Впервые в жизни он ощутил потребность в более близких и теплых отношениях с людьми. Он взглянул на портрет матери, на фотографию трех ее сыновей — он сам, Джо и Арти. Если бы мать была жива, что она подумала бы о нем? Джо презирает его, Арти — помешанный. Между ними тремя не осталось и следа братской привязанности. Среди его помощников не было ни одного человека, которого он мог бы назвать своим другом.

Джон встал с кресла и поднялся к себе в спальню.

Здесь, под одной крышей с ним, живет его семья — люди, которым следовало бы любить его. Но Джо, видимо, и дела нет до отца. Мэри избегает его, а мать Нелли настраивает всех против него. Джон живет в Куинсленде, озлобленный тем, что его заставили идти по стопам отца, а Марджори, отвергнутая им, растит немецких детей в Германии.

Джон Уэст включил свет в будуаре и начал раздеваться. Он услышал в соседней комнате шаги Нелли. Жгучая ненависть вспыхнула в нем. Почему Нелли так поступила с ним? Почему семья берет от него все, а в обмен не дает ему ни тепла, ни привязанности.

Надев пижаму и вынув револьвер из ящика туалетного стола, он направился в свою одинокую спальню. Он положил револьвер под подушку, лег в широкую двуспальную кровать и погасил свет.

Спать ему не хотелось. На душе у него было неспокойно. Он снова включил свет и взял с ночного столика брошюру. Это была последняя энциклика папы «Квадрагезимо анно», которую недавно принес ему архиепископ Мэлон. Он несколько раз принимался за нее и снова откладывал — смысл не доходил до него.

Он стал читать, пробегая страницу за страницей.

«Хотя современное общество не лишено пороков, но социализм не излечит их…» Совершенно верно.

«…Нельзя быть истинным католиком и в то же время социалистом… Мы с прискорбием взираем, как некоторые из наших чад… покидают лоно церкви и переходят в стан социализма». Он прав! Коммунизм распространяется с быстротой пожара и здесь, в Мельбурне. Даже моя собственная дочь, кажется, сочувствует ему, если судить по ее разговорам.

Джон Уэст не мог сосредоточиться, глаза его скользили по строчкам.

«…Вероотступничество многих рабочих… Мы должны собрать и выпестовать… новое воинство церкви, людей не колеблющихся, твердых. Это будут первые и ближайшие апостолы тружеников, которые сами должны быть тружениками, а апостолы промышленного и торгового мира сами должны быть предпринимателями и торговцами». Вот об этом всегда говорит архиепископ: организовать группы мирян, чтобы они боролись за Христа и церковь, а главное — против коммунизма. «…Возрождение групп Католического действия[2] во всем мире».

Он отложил книгу и выключил свет.

Ночь была теплая и тихая. В просветах между елями мерцали звезды. Невеселые мысли опять стали одолевать Джона Уэста. Часы внизу пробили полночь. Он досадливо поморщился и стал думать о будущем.

Поскольку все вопросы, в которых он заинтересован, решаются парламентами отдельных штатов, с него хватит и власти в этих парламентах. Нужно, конечно, сохранить и некоторое влияние в федеральной организации лейбористской партии, но важнее всего теперь штаты, в особенности штат Виктория. Там у него положение трудное. Лейбористов того и гляди опять вышвырнут. Неда Хорана и еще кое-кого могут выставить из партии за то, что они поддержали план премьера.

У власти — националисты, теперь они называются «Объединенная партия Австралии», но перевес сил зависит от группы Дэвисона, и, пожалуй, можно будет устроить так, чтобы новое правительство не посягало на империю Джона Уэста. К тому же Дэвисон и Нед Хоран договорились между собой и будут добиваться союза между лейбористами и аграриями.

Дела все еще идут из рук вон плохо, но он сумел удержаться: хотя многие его предприятия и терпят убыток, однако общая прибыль теперь уже превышает потери. Скоро дела пойдут лучше, и тогда он добьется всего, чего еще не успел достигнуть в коммерции, спорте и политике.

Всевозможные планы, старые и новые, проносились в его голове. Наконец он заснул беспокойным сном.

Ему снилось, что он очутился один в беспредельной пустыне. Вдруг появилась его мать, братья, жена и дети и стали манить его. Он бросился к ним, но они исчезли.

На следующее утро он в обычный час уже сидел у себя в кабинете и с обычной энергией занимался делами.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВЛАСТЬ НА УЩЕРБЕ

(1935–1950)

Власть, которой можно беззаконно бросать вызов, близится к своему концу.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Где тот человек, который остановился бы в погоне за богатством и властью?

Материальный ущерб, причиненный Джону Уэсту экономическим кризисом, к 1935 году был возмещен с лихвой, но об ущербе, нанесенном его власти падением правительства Саммерса, он долго не мог забыть.

Богачам делать деньги легко, и, как только кризис начал ослабевать, Джон Уэст покрыл все убытки и добавил к своему капиталу еще один миллион.

Многие помогли ему в этом. Во-первых — повезло Теду Тэргуду: к нему явился старатель, который напал на богатую золотоносную жилу в Фиджи, но не имел средств для разработки ее. Тед немедленно создал акционерную компанию, в которой главными пайщиками были он сам, Джон Уэст и Патрик Корн, произвел разведывательные работы и оказался совладельцем богатейших залежей золота в Южном полушарии. Новый прииск уже принес компании миллион фунтов.

Во-вторых, Фрэнк Лэмменс, Патрик Кори и другие приспешники Джона Уэста тоже не дремали: Фрэнк Лэмменс, например, сберег своему патрону сразу пятьдесят тысяч, организовав изъятие кое-каких документов из налогового управления.

Немалую помощь оказали и члены парламента штата Виктория, в особенности Алфред Дэвисон. Не только большинство в палате зависело от голосов его фракции, но отдельные члены ее делили с консерваторами министерские портфели. Усилиями Дэвисона, «своих людей» в лейбористской партии и кое-кого из сговорчивых консерваторов Джон Уэст добился победы над Скаковым клубом штата Виктория. Для вида было назначено расследование порядков в конном спорте, после чего вышел закон, запрещающий состязания пони, которыми усердно промышлял Джон Уэст; два ипподрома пришлось закрыть. Но эти ипподромы вовсе не принадлежали Джону Уэсту — он арендовал их у местного муниципального совета на пару с Бенджаменом Леви, и они давно уже стали ему не нужны: для скачек они были тесноваты, и, кроме того, состязания пони не пользовались любовью публики, ибо в этом спорте ее обманывали еще с большим бесстыдством, чем на бегах, устраиваемых Джоном Уэстом, или на скачках, устраиваемых Скаковым клубом. Но зато Джон Уэст получил разрешение на устройство скачек и сверх того — сто тысяч фунтов в виде компенсации.