Африка грёз и действительности (Том 2) - Иржи Ганзелка

Любопытно, что самый распространенный и самый опасный способ поймать крокодила — это утопить его. Часто случалось, однако, что крокодил, сочтенный мертвым, оживал и мстил за себя и за другие жертвы. Поэтому черные охотники укрепляют приманку на крепко привязанных канатах, которые не дают пойманному хищнику возможности всплыть на поверхность. Только через несколько часов, когда охотники твердо убедятся в том, что добыча уже не оживет, утопленных крокодилов вытаскивают на берег.

Судя по всему, угандские охотники не воспользовались благонамеренными советами Геродота, который 25 столетий назад написал об этой охоте очень интересные вещи в той же книге, в которой он излагал свои взгляды на происхождение Нила.

Крокодил «это единственное из всех известных нам животных, которое из очень маленького становится очень большим. Действительно, яйца крокодила только немного больше гусиных, новорожденный по величине соответствует яйцу, а с возрастом увеличивается до семнадцати локтей и даже больше… В воде он слеп, а на открытом воздухе имеет острое зрение. Так как он живет обыкновенно в воде, то пасть его всегда полна пиявок. Все птицы и звери избегают крокодила; с одной тиркушкой живет он в ладу, потому что пользуется ее услугами, именно: когда крокодил выходит из воды на сушу, он открывает свою пасть, — почти всегда по направлению к западному ветру, тиркушка входит в пасть и пожирает пиявок. Это доставляет крокодилу удовольствие, и он не причиняет тиркушке никакого вреда…»

«Охотятся на крокодилов, — продолжает свое повествование Геродот, — многочисленными разнообразнейшими способами; я опишу один из них, по моему мнению наиболее того заслуживающий. Свиной хребет накалывается для приманки на крючок и опускается в воду посередине реки, сам охотник становится в это время на берегу реки с живым поросенком и бьет его. Услышавши крик поросенка, крокодил бежит на него, нападает на хребет и глотает его; тогда крокодила вытаскивают на сушу, и охотник прежде всего грязью залепляет ему глаза. После этого очень легко справиться с крокодилом, а иначе было бы трудно».[49]

200 студентов на три миллиона квадратных километров

— Да, как раз сегодня прибыла телеграмма из Леопольдвиля. Могу выдать вам визы в Бельгийское Конго…

Радостное удивление.

— Как вы хотите внести залог, наличными или чеком? — продолжает сотрудник бельгийского консульства в Кампале. — Залог будет вам возвращен, за вычетом административных сборов, при выезде из Конго. Если вы в течение двух лет не покинете страну, вся сумма перейдет в доход государства…

— Простите, здесь явное недоразумение. Мы просили транзитные визы, а не въездные. Никогда мы никакого залога не платили, а мы уже проехали го разных стран…

Разъяснения, вопросы, еще разъяснения. Мы не имели никакого желания платить по 17 тысяч крон с человека только потому, что чиновник в Леопольдвиле спутал въездные визы с транзитными. Потом придется несколько месяцев добиваться возвращения залога, которого нигде не допросишься.

— Сожалею, но у меня точные инструкции. Если вы не хотите внести залога, я не могу выдать вам виз.

— Вы ведь не будете иметь ничего против, если мы пошлем телеграмму в ваше консульство в Найроби и выясним, не произошла ли там ошибка.

— Пожалуйста, сделайте одолжение.

После обеда мы телеграфировали в Найроби и запросили транзитные визы вместо въездных, как мы и указывали в нашем заявлении. На третий день нам сообщили по телефону в гостиницу, что нас вызывают в консульство.

— Паспорта у вас при себе? — строго спросил нас чиновник. — Прибыл положительный ответ из Найроби.

«Визы двум чехословацким журналистам разрешены», — прочли мы в телеграмме.

Забота с нас свалилась, въезд в большую соседнюю страну был нам открыт. Нам не придется возвращаться в Кению и Танганьику…

— А после обеда мы могли бы еще съездить в Энтеббе…

Энтеббе, маленький городок на берегу озера Виктория, — столица Уганды, хотя Кампала, расположенная километрах в 50 от него, гораздо больше. И здесь торговый центр отступил в тень, а столицей сделался маленький Энтеббе, подобно тому, как это произошло с Преторией в Южно-Африканском Союзе, Канберрой в Австралии или Вашингтоном в США. Несколько элегантных вилл, правительственные здания, индийский кинотеатр, большой ботанический сад и берега озера Виктория — вот примерно и вся столица Уганды. К этому следует добавить аэродром, на котором приземляются самолеты линий дальнего сообщения, курсирующие между Каиром и Кейптауном.

Из Кампалы шоссейные дороги веером разбегаются по всем направлениям. На восток к Индийскому океану, на север к Судану, на юг в Танганьику, а несколько веток — на запад в Конго. Кампала настоящий перекресток Центральной Африки. Здесь кончается железная дорога из Момбасы. От Кампалы расходятся все дороги, ведущие вглубь Африки. Роскошный «Отель Импириал» может конкурировать с любым первоклассным отелем в Европе. Точно так же хорош и асфальт на улицах города.

Город раскинулся на дне живописной долины и по ее лесистым склонам. Внизу сгрудились маленькие домики индийского квартала, от которого вверх к главной улице ведут улички, заселенные торговцами и ремесленниками. А выше в тени леса и садов укрылись административные здания, гостиницы и сотни вилл, одна прекрасней другой. Жилой дом — здесь самое важное для европейца. В Кампале значительно меньше европейцев, чем в Найроби, так как климат здесь гораздо хуже, чем в центральной части плато Кении.

После наступления темноты улицы пустеют, будто вымирают. Кампала днем и ночью — это два совершенно разных города. Днем всюду царит оживление, быстрое уличное движение, хорошо организованное, город заполнен людьми и автомашинами. Немного в Африке городов с таким привлекательным и веселым внешним обликом. Улицы с двухсторонним движением разделены посередине широкими полосами насаждений — ярких кустарников, деревьев, низкорослых декоративных пальм. Все частные и общественные здания в верхней части города окружены цветущими садами. Горсточка постоянно проживающих здесь европейцев старается как можно более скрасить свое существование. Их нисколько не заботит, как живут негры в предместьях. Здесь вы увидите ту же картину, что и в любом большом городе каждой колониальной страны, независимо от того, на каком языке разговаривают те, кто решает ее судьбу. Ветхие лачуги, играющие на пыльных улицах негритянские дети, зловоние гниющих отбросов, об уборке которых муниципальные власти не беспокоятся, заботясь лишь об европейской части города…