Виват император! Армагеддон - Роман Злотников

— Башмак, я ее держу!

Платье рванули уже спереди. Ташка картинно завизжала, задергалась, но тут со стороны трубы послышался испуганный вскрик:

— Башмак, ты че, Башмак… ой, бля…

Нападавшие оцепенели, вывернув головы в сторону лежащего тела, а стоявший рядом с ним повернулся к остальным и испуганно произнес:

— Ребя, а Башмак того…

Все, пора было заканчивать. Ташка от души врезала лежащему на ней громиле по яйцам и, вывернувшись из-под скрючившегося тела, вскочила на ноги, со всхлипом выдохнула: «Подонки!» и, не дожидаясь, пока в их тупых головах появится хоть какая-то разумная мысль, помчалась обратно по улице, на ходу прикидывая, как быстро прикатит «скорая» и не успеет ли у нее к тому моменту затянуться разбитая губа. С ее измененным метаболизмом это было вполне возможно. Уже нырнув в свою калитку, она притормозила, оглянулась и чуть не рассмеялась в голос. Бог ты мой, куратор прав, во всем прав, люди удивительно предсказуемы и так легко управляемы…

— Смотри, второй курс…

Филипп остановился и посмотрел на вереницу «неопланов», величественно, будто океанские корабли, вплывающих на круглую площадь рядом с центральным стадионом. Ташка посмотрела по сторонам. Все шедшие по галерее «Луксора», огромной десятигранной пирамиды, в которой размещался четвертый курс Терранского университета, тоже остановились и замерли, как бы встречая новое пополнение терранцев, возвратившееся из «Гнезда». И можно было не сомневаться, что весь «Водопад» — величественный корпус третьего курса — тоже смотрел на прибывших… братьев и сестер (в классическом кампусе — поселке из небольших двухэтажных домиков, обитали только первокурсники). Из первых автобусов начали выходить люди. Они разминали затекшие конечности, отходили чуть в сторону и поворачивались лицом к «Водопаду» и «Луксору». Некоторые вскидывали руки в легком приветственном жесте, но большинство просто стояли и смотрели. ТЕПЕРЬ они понимали, почему раньше студенты третьего и четвертого курсов казались им холодными снобами. Наконец «неопланы» окончательно освободились от первой партии прибывших и, блестя темными полосами боковых окон, уплыли за новой партией студентов, уже несомненно скопившейся на аэродроме. Филипп повернулся к Ташке, по его лицу гуляла легкая улыбка:

— Ну что, нас стало больше еще на пятьдесят тысяч.

Ташка кивнула в ответ и, подняв руку, провела ладонью по его волосам:

— Пошли уж, Мишка с Лейлой ждут.

Позапрошлым летом взбесившийся от горя Башмачников-старший заставил-таки местного участкового заткнуть Ташку в КПЗ. Но ровно через два дня дверь камеры со скрипом отворилась и на пороге появился Филипп. Он с тревогой посмотрел на Ташку, но она ответила любимому безмятежной улыбкой, поэтому Филипп успокоился и, отступив в сторону, пропустил вперед дородную сержантку. Та протиснулась в узкую (для нее) дверь, одарив Филиппа плотоядным взглядом, и зычно рыкнула:

— Смальская! С вещами на выход.

Уже в машине Филипп повернулся к ней и тихо спросил:

— Почему ты мне не рассказала?

Ташка удивленно воззрилась на него:

— О чем?

Филипп нахмурился. Ташка усмехнулась и ласково погладила его по щеке:

— Глупый, неужели ты думаешь, что мне было бы приятно вспоминать об этом подонке?

Филипп с досадой поморщился:

— Я не об этом, почему ты мне не рассказала, что собираешься его убить.

— А я и не собиралась. Думала, что смогу справиться с ситуацией и без крайних мер.

— И почему?..

Ташка зло скрипнула зубами:

— Оказалось, что дело совершенно не во мне. Он… насиловал всех, всех, кто попадался ему на глаза. И если б я его не остановила, могло произойти что-то намного страшнее. Представь, что его мог бы зарубить какой-нибудь обезумевший от горя отец… или не зарубить, а только попытаться. Что бы тогда Башмачниковы сделали с ним и его семьей?

Филипп посмотрел на Ташку долгим взглядом, лицо его смягчилось.

— Я боялся за тебя. Боялся… что это просто месть.

Ташка улыбнулась:

— Месть? Глупое чувство, а мы за последнее время изрядно поумнели, Филипп…

Когда Филипп остановил машину у ее дома, за калиткой тут же возник какой-то громила. Ташка ощетинилась, сначала приняв его за одного из холуев Башмачникова-младшего, но стоило ей выйти из машины и приглядеться повнимательнее, как она тут же расслабилась. Это был явно свой, терранец.

— Знакомься, этой мой сосед, Миша Казаков, он с военного факультета.

Ташка улыбнулась и стиснула протянутую ручищу:

— Ну как тут?

Миша хмыкнул:

— Мягко говоря, неоднозначно. После того как твоя мама позвонила Филиппу, я сообщил кое-кому из своих, с военного факультета, и мы приехали сюда довольно теплой компанией. К тому же Филипп звякнул твоей подружке Лейле (той самой, из Джемете, у которой она гостила прошлым летом), так что здесь с нами еще и три девчонки с факультета природных ресурсов. Лейла живет у Люси, остальные еще у двух жертв покойного.

Ташка помрачнела:

— Неужели все так серьезно?

Михаил скупо усмехнулся:

— Уже нет. Местная братва попыталась было объяснить девчонкам, что и как надо говорить в милиции, но мы выступили против разговора на подобных тонах. И, к их глубокому сожалению, оказались несколько более убедительны.

Ташка покачала головой:

— Вы не понимаете, мы ведь все равно уедем, а людям здесь жить.

Филипп усмехнулся:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Я, как приехал сюда, сразу же позвонил куратору. А сегодня утром он перезвонил мне и сообщил, что Его Высочество вчера вечером общался с министром путей сообщения, а сегодня утром вылетел сюда, чтобы побеседовать с губернатором и начальником местного УВД. Так что, сдается мне, скоро у господина Башмачникова и его подзаборных псов будут крупные неприятности…

После того лета Михаил и Лейла очень сблизились. Почти так же, как она с Филиппом. Хотя для основной массы терранцев столь устойчивые пары были скорее исключением. Как, впрочем, и для старших (как теперь стали называть тех, кто стал долгоживущим раньше, до создания Терранского университета). Как выяснилось, периоды долгих привязанностей случаются практически у всех долгоживущих, так что, по-видимому, большинство просто еще не отыскало своих потенциальных партнеров. В конце концов, когда впереди столько времени, а внешность, оказывается, довольно просто изменить, ты начинаешь относиться к партнеру намного привередливее, чем раньше. А для того чтобы «потренировать рецепторы», как ЭТО стали называть после «Гнезда», постоянный партнер вовсе не нужен. Тем более что о проблеме венерических болезней или СПИДа теперь можно было забыть, а вероятность зачатия ребенка (как все уже стали понимать — скорее к сожалению, чем к счастью) составляла менее 0, 00000000000001 процента. Уж слишком большой участок генов пары партнеров должен был бы совпасть, чтобы хромосомы сперматозоида и яйцеклетки могли слиться в устойчивом единении.