Анжелика - Серж Голон

Нет, положительно она попала в какой-то иной, нереальный мир. Она почувствовала себя бесконечно одинокой в этом феерическом сне, и, быть может, проснувшись, она с трудом вспомнит его.

А рядом с собой она по-прежнему видела освещенное солнцем изуродованное лицо человека, которого называли ее мужем и которого восторженно приветствовал народ.

Золотые монетки со звоном падали на булыжник. Пажи бросали их в толпу, и люди дрались из-за них, поднимая тучи пыли.

В дворцовом саду, в тени деревьев, были расставлены длинные белые столы. У входа били фонтаны вина, и любой прохожий мог пить его вволю. Все знатные сеньоры и именитые горожане были приглашены на этот праздник.

Анжелика сидела между архиепископом и графом де Пейраком. Кусок не шел ей в горло, и она лишь смотрела на бесконечные перемены блюд, которыми лакеи обносили гостей: куропатки в горшочках, филе утки, гранаты под кровавым соусом, перепелки на сковороде, форель, крольчата, всевозможные салаты, рубец ягненка, паштет из гусиной печенки. На десерт были поданы пончики с персиками, всевозможные сорта варенья, печенья и пирожные на меду, пирамиды фруктов, такие огромные, что за ними не было видно арапчат, которые их вносили. Вина всех цветов и оттенков, начиная с темно-красного и кончая светло-золотистым, следовали одно за другим.

Рядом со своей тарелкой Анжелика увидела какой-то странный золотой предмет, нечто вроде маленьких вил. Оглядевшись, она заметила, что большинство гостей пользуется ими, втыкая в мясо, чтобы поднести его ко рту. Она попробовала последовать их примеру, но после нескольких неудачных попыток предпочла пустить в ход ложку, которую ей оставили, увидев, что она не справляется с этим забавным орудием, которое все называли вилкой. Это нелепое происшествие еще больше удручило Анжелику.

Нет ничего тяжелее, как присутствовать на празднестве, к которому не лежит сердце! От страха перед будущим, от возмущения Анжелика словно оцепенела, она чувствовала себя измученной этим шумом, этим изобилием. Но гордая по натуре, она не показывала виду и улыбалась, для каждого находя приветливое слово. Железная дисциплина, к которой ее приучили в монастыре урсулинок, помогала сохранять, несмотря на усталость, великолепную осанку. И только одного она не в силах была сделать – повернуть лицо к графу де Пейраку, и, понимая, что ее поведение может показаться странным, она все свое внимание сосредоточила на соседе с другой стороны, на архиепископе, красивом, цветущем мужчине лет сорока. Говорил он вкрадчиво, держался со светской любезностью, но его Голубые глаза смотрели холодно.

Он один среди гостей, казалось, не разделял всеобщего веселья.

– Какое изобилие! Какое изобилие! – вздыхал он, оглядывая все вокруг – Когда я думаю о всех тех бедняках, что ежедневно толпятся у дверей моего собора, о больных, брошенных без ухода, о детях в гугенотских деревнях, которых из-за отсутствия денег мы не можем вырвать у ереси, у меня разрывается сердце. Участвуете ли вы в благотворительных делах, дочь моя?

– Я только из монастыря, ваше преосвященство. Но я буду счастлива, руководствуясь вашими советами, посвятить себя своему приходу.

Он бросил на нее проницательный взгляд, и тонкая улыбка промелькнула на его лице, но тут же он снова принял важный вид, выставив свой пухлый подбородок.

– Благодарю вас, дочь моя, за ваше послушание. Хотя, я знаю, у молодой хозяйки дома всегда появляется столько забот, что они поглощают все ее свободное время. Я не стану отрывать вас от ваших обязанностей, пока вы сами не выразите такого желания. Ведь самое важное дело женщины, дело, к которому она должна устремить все свои помыслы, – это влияние на образ мыслей своего мужа, не так ли? В наше время любящая, искусная жена может добиться в этом абсолютного успеха.

Он склонился к ней, и драгоценные камни его епископского креста сверкнули сиреневым огнем.

– Да, абсолютного успеха… – повторил он, – но, между нами, сударыня, вы выбрали себе весьма странного мужа…

«Я выбрала, – с грустной иронией подумала Анжелика. – Интересно, видел ли мой отец хоть раз этого ужасного паяца? Навряд ли. Ведь отец меня искренне любит. Ни за что на свете он не согласился бы сделать меня несчастной. Только мы по-разному понимаем счастье: для него мое счастье в богатстве, а для меня – в любви. Сестра Анна из монастыря, верно, снова повторила бы мне, что не нужно быть романтичной… Похоже, архиепископ – человек влиятельный. Интересно, не с его ли пажами дрались в соборе пажи графа де Пейрака?..»

Между тем изнурительная жара сменилась вечерней прохладой. Скоро начнутся танцы. Анжелика вздохнула.

«Я буду танцевать всю ночь напролет, – сказала она себе, – но ни за что на свете ни на минуту не останусь с ним наедине».

Она бросила нервный взгляд на своего мужа. Всякий раз, когда она смотрела на него и видела его изрезанное шрамами лицо с горящими, черными как уголь глазами, ей становилось не по себе. Полуприкрытое левое веко придавало ему выражение злой иронии.

Как раз в эту минуту, откинувшись на спинку обитого штофом кресла, он поднес ко рту какую-то коричневую палочку. Один из слуг бросился к нему, держа в щипцах раскаленный уголек, который он приложил к концу палочки.

– Ах, граф, вы подаете прискорбный пример, – нахмурив брови, воскликнул архиепископ. – Я считаю, что табак – это адское зелье. Ну, можно с трудом примириться, когда его по совету врача употребляют в порошке против головной боли, хотя, на мой взгляд, тот, кто нюхает табак, испытывает нездоровое удовольствие и слишком часто, ссылаясь на свою болезнь, прибегает к нему кстати и некстати. А те, кто курит трубку, – уже совсем опустившиеся люди, они сидят в тавернах и часами одурманивают себя этими проклятыми листьями. Но до сих пор я никогда даже не слышал, чтобы дворянин употреблял табак таким непристойным образом.

– У меня нет трубки, и я не нюхаю табак, я курю свернутые листья, как это делают некоторые дикари в Америке.

Никто не может меня обвинить в том, что я вульгарен, как какой-нибудь мушкетер, или жеманен, как придворный щеголь.

– Если для всех существует два способа делать что-либо, то вам обязательно нужно найти третий, – с досадой сказал архиепископ. Вот, к примеру, я сейчас заметил, что у вас есть еще одна странная привычка. Вы не кладете себе в стакан ни жабий камень, ни кусочек рога нарвала. А ведь всем известно это два наилучших средства обезвредить яд, который всегда способна подсыпать в ваше вино чья-нибудь враждебная рука. Даже ваша молодая жена пренебрегла этой мерой предосторожности. Вы же знаете, что жабий камень и рог нарвала, попадая в ядовитый напиток, меняют свой цвет. А вы никогда не пользуетесь ими? Может быть, вы считаете себя неуязвимым или же… у вас нет врагов? – спросил прелат, и огонек, вспыхнувший в его глазах, поразил Анжелику.