Симбиоз - Роксана Форрадаре

- Я пришел в тот же год, когда она закончилась, - спокойно отозвался он. – За время, пока камень хранится у Бенедикта, на свет появились лишь два новых симбионта: ты и Гвинет.

- Что с ней произошло?

- Это очень забавная история, и при Дакоте ее лучше не рассказывать. Он был назначен хранителем камня, когда в баре к нему подсела очаровательная девушка и принялась грамотно его спаивать...

- Ты шутишь!

- Нет. Он, конечно, не отключился, но обшарить свои карманы, будучи развеселым и невменяемым, позволил.

- Так Гвинет – мошенница?!

- У нее было сложное детство: карточные долги матери, прикованный к инвалидному креслу отец, полное безденежье, - но сейчас она другая. Бенедикт взялся за нее, когда она стала симбионтом. Ему хорошо удается перевоспитывать людей.

- Дакоте, наверное, влетело. Зачем он только пошел в бар, да еще и с камнем?

- Мы же тоже люди, Андреа, - вздохнул Франциско. – И в отдыхе нуждаемся, и в компании. Отчаиваемся, пьем, увлекаемся, доверяем – ошибаемся, как все. Тяжело постоянно оставаться начеку. Хотя Дакота с тех пор по струнке ходит, занудный стал, хуже самого Бенедикта.

Я перевернулась на бок и с запоздалым раскаянием подумала, что трава почти наверняка прилично попачкает одолженный мне розовый костюмчик Николь.

- Вуд, а почему камень просто не спрятать? Ну… закопать где-нибудь или выбросить в океан? Чтобы никто его не нашел. Зачем носить его постоянно при себе?

- Бенедикт считает, что из этого ничего не выйдет. Якобы он обладает слишком сильной энергетикой, и его в любом случае найдут.

- Он совершенно прав, - проскрежетал Манту, раззявив клыкастую пасть. – Слеза будет притягивать людей подобно магниту, пока не окажется в чьих-нибудь руках.

- Тогда, может, вы заберете ее? – обратилась к нему я, а затем перевела взгляд на Аббадона. – Она же принадлежит вам.

Аббадон в ответ зловеще сощурил алые глаза.

- Слеза была передана человеку одним из верховных много веков назад. Сила в обмен на неисчерпаемый запас крови и посмертное рабство души. Ни я, ни Мантрэссапа не сможем вернуть ее в наш мир.

- А если найти этого… верховного? Ты говорил, здесь есть один.

- Найти будет недостаточно, Андреа, - снова взял слово Манту, когда Аббадон многозначительно отвернулся, не желая отвечать на вопросы и дальше. – Необходимо, чтобы человек, состоящий в симбиозе с верховным, лично передал ему Слезу перед собственной гибелью.

- Почему ты мне раньше этого не говорил? – удивился Франциско.

- Верховные крайне редко призываются в ваш мир. Сейчас их здесь двое, что уже на удивление много, но главная проблема заключается в другом. Люди на смертном одре видят в Слезе единственный источник света, за который готовы цепляться до самого конца. Разум их затмевается: им начинает казаться, что она способна продлить им жизнь. Ни один человек не сможет отказаться от нее в нужный момент.

- Давай проговорим еще раз, - Франциско поднялся на ноги, явно взволнованный услышанным. – Для того, чтобы камень вернулся в Инкхигхаим, необходимо, чтобы умирающий симбионт, состоящий в союзе с верховным, на последнем издыхании передал его своему демону?

- Передал по собственному осмысленному желанию, - утвердительно повел раздвоенным черепом Манту. – Таково мое предположение, основанное на…

- Ты должен был сказать мне!

Аббадон, все это время делавший вид, что наша беседа его нисколько не интересует, не сдержался и презрительно фыркнул:

- Ты позволяешь этому мальчишке перебивать и поднимать на тебя голос? Жалкое зрелище, Мантрэссапа. И сколько еще тайн нашего рода ты собираешься раскрыть?

- Нам же лучше, что они узнали, - рассудительно отозвался тот. – Отдавая Слезу людям, верховные не думали, что однажды, спустя много лет, тоже окажутся в числе призванных. Теперь и они наверняка хотели бы вернуть ее в Инкхигхаим.

- Бенедикт состоит в симбиозе с верховным Вельзевием Вуманой Улкроллой Анто, - пробормотал Франциско, не обращая внимания на пересуды демонов. – Кто второй, Манту?

Меня как всегда поразило, с какой легкостью у него получилось выговорить столь длинное и еще более запутанное, чем у Аббадона, имя. Сам Аббадон будто бы тоже удивился, но не этому, а скорее уровню его осведомленности. Судя по проскользнувшей в его глазах издевке, он собирался вновь затянуть песню про унизительное поведение Манту, скачущего на задних лапках перед своим симбионтом и позорящего честь всех порядочных демонов, однако тот уже отвернулся, чтобы ответить Франциско.

- Твой брат. Габриэль.

Глава 18

В дом мы зашли, когда все уже начали просыпаться. Скрылся в ванной с зубной щеткой в зубах Дакота, на кухню прошла Николь, пожелав нам доброго утра, а на лестнице, только мы переступили порог, появился Бенедикт. Он обвел нас изучающим взглядом.

- Не ложились?

Я покачала головой и сразу поймала себя на мысли, что было бы любопытно дотронуться до его руки и увидеть, как же выглядит верховный демон. Наверняка он был гораздо злее Аббадона и безобразнее Манту, а еще крупнее и сильнее их обоих.

- Надеюсь, тебе хватит бодрости, чтобы и мне составить компанию, Франциско.

Бенедикт спустился по скрипучим ступеням вниз. Когда он прошел мимо меня, я с трудом удержалась от соблазна невзначай столкнуться с ним плечом. В самый последний момент мне стало совестно притворяться перед человеком, приютившим меня в своем доме, и я прилежно отодвинулась в сторону. Франциско вывели обратно на улицу, а я бесцельно забралась на второй этаж и взялась за осмотр комнат. Их оказалось всего четыре: две достаточно крупные, с широкими дубовыми кроватями и старинными прикроватными тумбами, торшерами с шелковыми абажурами и ветхими шкафами, и две маленькие, снабженные лишь узкими раскладными диванами. На одном из таких диванов громко посапывал Себастьян – мое вторжение его, к счастью, не разбудило. Поспешно закрыв перед собой дверь, я вспомнила, что Николь должна была постелить мне внизу, и вернулась к лестнице. На первом этаже, не считая совмещенной с гостиной кухни, комната была только одна. Длинный, полностью пустой стеклянный стеллаж украшал ее стену – судя по всему, именно здесь когда-то выставлялись на продажу старинные ценные вещи. Драпированные кресла и низкий столик предназначались гостям, посещавшим лавку родителей Бенедикта, а за ними сравнительно новая и не вписывающаяся в интерьер стояла одноместная кровать. Ее явно докупили отдельно, когда помещение уже перестало